Лана Балашина - Кофе с молоком

• Название: Кофе с молоком
• Автор: Лана Балашина
• Жанр: Уютный детектив, cozy

Прошел год после гибели мужа, а Полина все никак не может себе простить одного: как же она ничего не почувствовала тогда, как же не догадалась, что случилось самое страшное, чему и названия-то нет?! Сидела себе, как ни в чем, не бывало, бумаги какие-то перебирала… И только увидев белое лицо подруги, появившейся на пороге кабинета с телефонной трубкой в руках, она сразу все поняла… И как прикажете после этого жить? Как? Если и поверить-то в случившееся трудно… Этой ночью они спали вместе, и проснулись от звонкого кукушечьего голоса, и оказалось, что еще полчаса до будильника, и можно еще чуть-чуть, совсем чуть-чуть, побыть вместе, только вдвоем… Торопливо допивая кофе из огромной керамической кружки, он на ходу поцеловал ее куда-то в волосы, вдохнул запах утренних духов и засмеялся: — М-м-м! Вкусно пахнешь! — и уже сбегая по лестнице, пообещал: — Вот возьму отпуск, сбежим куда-нибудь! Хочешь? Еще бы она не хотела!.. — Беги, а то и в самом деле опоздаешь… Даже и не простились толком. Потом она все будет корить себя за это, как будто прощание могло изменить что-то в их судьбах… А теперь остается только тенью бродить по пустым комнатам, изредка, чтобы не подумали, что сошла с ума, беседовать с его портретом, пить крепкий кофе бессонными ночами и тосковать, тосковать по его рукам и губам, и все время думать: кто? Кажется, бессмертную душу бы отдала, чтобы знать! Может, тогда сердце, схваченное ледяной коркой подозрений, оттает, и можно будет, наконец, вдохнуть воздух полной грудью.

---

Он почесал переносицу:

— Не благодари особо. Мне от тебя и услуга нужна. У наших деловых партнеров — юбилей фирмы, нужно вручить им адрес и подарок. Сама понимаешь, на такое мероприятие без дамы неудобно…

— Да я с удовольствием.

Он кивнул:

— Захвати вечернее платье, а то в приглашении сказано: форма одежды — смокинг. Может, для смеху приписали? — с надеждой спросил он, и мы прыснули. Всем была известна нелюбовь Каратаева к галстукам, а тут — смокинг! — Зато обещают роскошный ужин и каких-то потрясающих артистов, так что заодно и развлечешься.

После его ухода Зина многозначительно улыбнулась, и я сердито сказала ей:

— И ни к чему здесь твои многозначительные взгляды, вот что! Почему, когда Костик звал меня на выходные за город, ты так не улыбалась, а стоит Каратаеву даже просто посмотреть в мою сторону…

— Да потому что до Костика тебе дела никакого нет. Зато, когда ты разговариваешь с Каратаевым, хорошеешь необыкновенно! Да ладно, можешь не сознаваться, я и так вижу, что он тебе нравится. Скажешь, нет?

Я промолчала.

Утром, еще затемно, Каратаев заехал за мной.

Услышав сигнал машины от ворот, я одним глотком допила кофе, чмокнула тетю, подхватила сумку и спустилась с крыльца.

Александр Алексеевич курил в машине, приспустив стекло.

Он с интересом посмотрел на меня и почему-то вздохнул:

— Завидую людям, которые умудряются хорошо выглядеть по утрам…

Он выбросил сигарету, и мы помчались по еще пустым, по случаю субботнего утра, городским улицам.

В дороге мы почти все время молчали, слушали треп ведущих «Русского радио».

Часов в десять утра Каратаев остановился у придорожного кафе.

— Перекусим? Это кафе держит мой приятель, у них хорошая выпечка и кофе варят отменный, тебе понравится.

Я кивнула, спустила ноги на землю. После нескольких часов в машине, в голове у меня чуть штормило, и я постояла несколько секунд, ожидая, когда мир вокруг меня прекратит движение.

В это время я увидела светловолосую женщину, которая слетела с крыльца и бросилась на шею Каратаеву. Было заметно, что она ждет ребенка. Она обернулась к дому и закричала:

— Тимур, скорее иди сюда! Саша приехал!

От дома к нам спешил, довольно сильно прихрамывая, невысокий усатый крепыш:

— Привет, земеля! Ты, по-прежнему, как снег на голову! Хоть бы предупредил! Маша, между прочим, только недавно вспоминала, что давно не виделись.

После дружеских объятий Каратаев вспомнил обо мне. Обернувшись, сказал:

— Знакомьтесь, это Полина.

Маша сощурилась и медленно протянула:

— Каратаев, да неужто…

Он решительно прервал ее:

— Маша, мы просто проездом, вот, везу Полину в санаторий, мать ее там лечится. Так что можешь напоить нас своим обалденным кофе, и мы помчимся.

Маша с недоверием приподняла брови:

— Саша, что я слышу?! Ты отказался от любви к чудному растворимому напитку со сгущенкой?!

Мы все рассмеялись, а Каратаев почесал в затылке:

— Ну любит человек сладкое, что ж теперь?

Маша подхватила меня под руку и повела в дом:

— Как только ни приучали его к хорошему кофе, ничего не выходит. Зато говорят, что сладкое любят очень добрые люди.

Я кивнула, оглянувшись через плечо на Каратаева:

— Это точно.

Маша накормила нас замечательными треугольными пирожками со страшно острой начинкой, которые они называли самсой, и слойками с сыром, и зеленью. А кофе и в самом деле оказался чудесным.

Тимур сказал:

— Настоящий кофе готовят в песке, иначе он никогда не получится таким вкусным.

Мужчины спустились с веранды и закурили.

Я тихо спросила у Маши:

— А почему Тимур назвал Александра Алексеевича земляком? Он и в самом деле из наших мест?

Маша снисходительно улыбнулась:

— Нет, конечно, Тимур родом из Узбекистана. Это Саша нас перетащил в свои родные места, когда у нас дома беспорядки начались. А земляк — потому что служили вместе. Понимаешь, все, кто служил вместе в горячих точках, себя земляками считают.

— А где они служили?

— На южной границе. Саша — военный инженер-строитель, они там мосты строили, а Тимур у него в части ротным был. Да разве Саша тебе не рассказывал?

— Нет. Он вообще не рассказывал, что служил.

Она вздохнула:

— Они не любят вспоминать об этом. Правда, бывает, сидят за столом, все вроде хорошо, а зайду — лица у обоих пасмурные, водку в руках греют. Знаю: вспомнили ребят погибших, друга своего, Алексея. Они еще с военного училища вместе, пять лет прослужили рядом, а погиб он перед самой демобилизацией.

Каратаев заглянул на веранду:

— Поехали, пора нам.

Маша начала уговаривать его заехать на обратном пути, но он отрицательно покачал головой:

— Назад вернемся другой дорогой, придется заехать в одно место. Юбилей у делового партнера, не годится обижать. Там и заночуем, а завтра — домой.

Тимур пожал ему руку на прощанье:

— Заезжай, братишка, здесь тебе всегда рады. Искандер скучает сильно, узнает, что был — расстроится.

Каратаев кивнул:

— Даст Бог, свидимся.

В машине я спросила:

— А кто это — Искандер?

Он неохотно сказал:

— Сына так назвали. — Покосился на меня и добавил: — В мою честь, между прочим.

Я не удержалась:

— А чего ж не Алексеем?

Он принужденно засмеялся:

— Вот поражаюсь я вашему женскому умению обменяться информацией в рекордно короткие сроки. Ультразвуком вы общаетесь, что ли? Вроде обсуждали рецепт самсы, а вон куда зашли.

Я слегка обиделась, замолчала.

Он вынул сигарету, закурил. Неожиданно продолжил тему:

— Слово мы дали. Если родятся сыновья, назвать в честь друзей. А у Тимура старший сын, и три дочки. — Он засмеялся: — Но надежды исполнить зарок он не теряет, как видно.

Посчитав тему исчерпанной, он прибавил громкость, и дальше ехали молча. Впрочем, не думаю, что он особо прислушивался к радио.

Я позвонила маме, чтобы не свалиться, как снег на голову.

Когда мы подъехали к воротам санатория, мама уже ждала меня там.

Уж не знаю, о чем они беседовали с тетей, но только она внимательно рассмотрела Каратаева.

Он неожиданно церемонно представился ей, уселся в машину, договорившись о том, что вернется за мной в шесть часов вечера, и отбыл, провожаемый нашими взглядами.

Мы с мамой тихо шли по аллее.

Я расспрашивала ее о самочувствии, о соседке по комнате, о том, как их кормят… Мама взяла меня за руку и неожиданно спросила:

— И сколько лет твоему Александру Алексеевичу?

— Сорок два. Но он — вовсе не мой!

Мама грустно улыбнулась:

— Мне он тоже понравился. Я понимаю, он старше, от него исходит уверенность в себе, опять же немалую роль в этой уверенности играют руководящее положение, дорогая одежда и машины, его деньги…

Я оскорбленно завопила:

— Мама, что же я, по-твоему, из-за денег? И вообще, вы с тетей все-таки все неправильно поняли. Ему до меня и дела нет! Он со мной и не разговаривает никогда, и видимся мы только по необходимости…

Она кивнула:

— Это означает только одно: он тоже понимает, что тебе не пара. Он, наверное, и в самом деле очень хороший человек, этот Каратаев.

Упавшим голосом я подтвердила:

— Очень.

Мама улыбнулась мне:

— Ты же знаешь, что мы с Ириной хотим, чтобы ты была счастлива. Ты уже достаточно взрослая, чтобы сама распоряжаться своей судьбой, но житейского опыта у тебя нет вовсе. Я очень надеялась, что ты встретишь и полюбишь своего сверстника, у вас будут общие воспоминания, вы будете вместе взрослеть. И, может быть, у меня будет внучка, похожая на тебя…

Я умоляюще попросила:

— Мамочка, давай не будем об этом, ладно? Ничего непоправимого в моей жизни не случилось, и я тебе первой расскажу, если будет что. Договорились?

Мама кивнула мне и вздохнула:

— Ну, кому же счастье, как не тебе, девочка…

Мы погуляли с мамой в парке, а потом устроились в беседке около пруда. Лебеди и дикие утки подплывали к самой кромке воды, и мы бросали им кусочки хлеба. Утки затеяли веселую возню у берега, и мы смеялись, наблюдая за ними.

Мама отправилась на очередные процедуры, а я осталась ждать ее у главного крыльца лечебного корпуса.

До назначенного времени оставался почти час, но около ворот я заметила знакомую машину. Впрочем, Каратаева в ней не было.

Повернув назад, я увидела его дружески беседующим с высоким крупным мужчиной, но подходить не стала. К этому моменту ко мне вышла мама. Она тоже заметила Каратаева и сказала, кивнув на его спутника:

— Это директор санатория. Представь, он сам меня смотрел и сделал все назначения.

Каратаев, наконец, увидел, что мы рассекретили его присутствие, и простился со спутником, дружески пожав ему руку.