Александр Бушков - Чернокнижники

• Название: Чернокнижники
• Автор: Александр Бушков
• Жанр: Фэнтези
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-373-04177-5, 978-5-373-03639-9(общ.)

В пятом романе серии «Мамонты» поручик Савельев отправляется в восемнадцатый век в самую сердцевину елизаветинской поры. От разбирательства о выгодных «негоциях во времени» никто не ждал неожиданностей. Но одно упоминание имени генерал-фельдмаршала Якова Брюса, снискавшего славу чернокнижника и чародея, подсказывает Савельеву, что контрабандой сквозь эпохи дело не ограничивается.

---

— Благодарю вас, — сказал Савельев. — Я и не представляю, что мне еще может понадобиться… Быть может, полный список дат, когда появлялись вспышки? И мест их появления?

Откровенно говоря, после всего, что он услышал от компетентного, несомненно, человека, никакой писанины увозить с собой не хотелось. Однако он пребывал в официальной командировке, так что следовало обзавестись бумажной отчетностью. Пожалуй, и в самом деле нелишним будет передать батальонным физикам здешнее заключение — потому что слова к секретному делопроизводству не подошьешь…

— Ну, разумеется, — с самым благожелательным выражением лица кивнул профессор.

Он проворно присоединил к заключению еще несколько бумаг, коснулся кнопки на столе. Через считанные секунды появился секретарь, выжидательно остановился у стола. Витковский протянул ему бумаги:

— Мишель, зарегистрируйте немедленно. Основание: выдано поручику Гатчинского гвардейского батальона Савельеву. Мое распоряжение. Составьте, я подпишу. Выполняйте.

Плечистый молодой человек энергично кивнул, взял бумаги и практически бесшумно покинул кабинет. Витковский, улыбаясь, развел руками:

— Ну вот, никаких бюрократических проволочек. Вы у нас еще пробудете какое-то время? Отлично. Если вам потребуется что-то еще, обращайтесь без церемоний. Как-никак служим в одной конторе… А теперь, коли с официальной частью покончено… Чаю, быть может? Или чего-нибудь покрепче?

— Нет, благодарствуйте, — сказал Савельев. — Уже напоен вдосыть, если попадете в наши края, ответим таким же гостеприимством…

— Когда-нибудь обязательно постараюсь выбраться, — серьезно сказал Витковский. — Хоть одним глазком взглянуть на ваши увлекательнейшие дела… — он покосился вбок, воздел глаза к потолку и шумно, страдальчески вздохнул: — Роман, ну что же ты смотришь на меня волком? Ты же офицер, не мальчишка, должен понимать… Ну не могу я включать в официальные бумаги, предназначенные для батальона, твои, как бы поделикатнее… соображения. Не могу, и все тут! Хотя бы из чистой субординации. Ты по службе подчинен не мне, а Бахметьеву, о чем, конечно же, прекрасно помнишь…

Глядя на него все так же угрюмо. Рокотов осведомился:

— А можешь ты включить в бумаги мнение Хомякова?

Вот тут лицо Витковского стало не просто сердитым — злым.

— Тем более нет, — холодно отчеканил он. — Мнение выключенных со службы тем более не может быть включено в какие бы то ни было официальные заключения… Что за мальчишество, Роман… Неудобно перед гостем, право…

Судя по лицу Рокотова, он явно собирался ответить нешуточной колкостью. Савельев почувствовал себя неловко — кому приятно быть свидетелем чужих служебных дрязг… На счастье, появился Мишель. Подал профессору бумаги, получил его подпись на одной, отошел к маленькому столику, ловко уложил все в пакет из плотной бумаги, накапал в пяти местах расплавленным сургучом, пришлепнул печать, отложил конверт, чтобы сургуч остыл и затвердел, протянул Савельеву какую-то бумагу:

— Распишитесь, пожалуйста, в получении, господин поручик.

Что Савельев привычно и проделал.

— Быть может, вы хотите что-нибудь у нас посмотреть? — вежливо предложил Витковский.

Не колеблясь, Савельев покачал головой:

— К сожалению, не располагаю временем. Господин Бахметьев просил навестить его как можно быстрее после разговора с вами. Так что, с вашего позволения…

Он и сам не понимал, отчего ему вдруг стало неуютно в этом уютном кабинете. Хозяин общался ним искренне, без малейшей фальши, он казался неплохим человеком, он моментально снабдил всеми необходимыми документами и явно не собирался выпроваживать гостя, наоборот. И все же… Какое-то неудобство возникло.

Выйдя из приемной, оба какое-то время шагали молча. Высмотрев подходящий уголок, лестничный пролет с выходившим во двор высоким окном, где не было ни единого охранника, Савельев остановился. Повернулся к Рокотову и негромко спросил:

— Кто такой Хомяков? Обладатель какого-то иного мнения, уволенный со службы… — увидев на лице поручика мгновенно вспыхнувшую яростную надежду, поднял ладонь: — Давайте сразу внесем ясность, Роман Степанович. Я вовсе не хочу сказать, что верю вам, а не Витковскому. Ну, какие у меня основания ему не верить? Он ученый, специалист… Я вообще не собираюсь кому бы то ни было верить. Вера уместна только в Бога, в верность жены, в некие идеалы… Что же касается нашего дела… Как бы вам объяснить… Я не ученый, но я занимаюсь Временем, это и есть моя служба. А Время — серьезная вещь, быть может, самая серьезная на свете… И коли уж возникли какие-то странности, связанные с Временем, я превращаюсь в цепную собаку… вернее будет сказать, в охотничью. Я теперь не имею права отсюда убраться, пока не вынюхаю все. Каждый закоулочек. Вот этого, — он тряхнул конвертом, — мне мало. Верю, не верю… Вздор. Просто одного этого конверта мне мало. Быть может, вы записной фантазер, на пустом месте создавший завлекательную сказку о госте из былого. Быть может, ваш Аболин — просто-напросто ловкий прохвост, отыскал где-то клад времен Елизаветы Петровны и сбывает его потихоньку… что, кстати, законам Российской империи ничуть не противоречит. Ах да, вещи выглядят новыми… Ну, предположим, тут другое. Какой-то беззастенчивый ювелир подделывает старину, которую Аболин с Кирюшиным сбывают под видом антиквариата, потому что монета елизаветинских времен стоит гораздо дороже, чем просто кусочек золота того же веса… Фактов ведь у вас нет, тут Витковский кругом прав… И все же… — он заговорил совсем тихо. — Согласно логике, существует крохотная вероятность того, что именно вы правы. А это означает, что к нам каким-то непостижимым образом проторили тропинку из восемнадцатого столетия. Если именно так и обстоит, мне рано уезжать…

— Честное слово офицера…

— Бросьте, Роман Степанович, — сказал Савельев решительно. — Увы, бывают случаи, уж простите великодушно, когда честное офицерское слово доказательством служить не может… Нравится вам это или нет, но сейчас как раз тот случай… Так кто такой Хомяков?

— Физик, — сказал Рокотов. — Служил под начальством Витковского. Его, собственно, собирались откомандировать к вам. Потому что, как бы это объяснить… В общем, считалось, что он гораздо более талантлив в науках о Времени, чем в тех, какими здесь занимаются. А значит, более полезен будет у вас в батальоне. Он писал большую работу про Время, про путешествия… Там сплошная математика, но суть-то он мог объяснить простыми человеческими словами…

— Вы были приятели? — спросил Савельев.

Рокотов упрямо вздернул подбородок:

— Мы и сейчас приятели… вот разве что видеться удается очень редко в силу всего происшедшего…

— Понятно, — сказал Савельев, чувствуя себя чуточку неловко под этим упрямым взглядом, полным уверенности в собственной правоте.

— И о чем же он писал?

— О том, что возможны другие способы путешествия по Времени. Совершенно другие. Без электричества, без магнетизма… — Рокотов, не найдя подходящих слов, взмахнул рукой, будто рубил что-то. — В общем, без всего этого… Громоздкой нынешней техники, по его собственному выражению. У него там были расчеты, всякие вычисления… Он считал, что в прошлом кое-кому не один раз удавались такие вещи… Есть всякие старые рукописи, Федя многое раскопал, я читал кое-что…

— И дальше?

— Когда он закончил первую часть работы, отослал ее к вам, в батальон, по принадлежности, так сказать. — Рокотов досадливо поморщился. — Только ваши его форменным образом подняли на смех. Именно так. Федя у вас крепко схватился с каким-то там академиком, наговорил ему кучу дерзостей… Турелин… Куренин…

— Быть может, Карелин? — севшим голосом, едва ли не шепотом спросил Савельев.

— Да, вот именно, Карелин. У них там дошло до форменной битвы, Федя человек горячий, и когда войдет в раж… Он его, этого вашего Карелина, назвал ретроградом… да как только ни называл…

— Господи боже ж ты мой… — только и смог прошептать Савельев. Быть может, и есть более надежный способ бесповоротно погубить карьеру в батальоне, вообще вылететь оттуда к чертовой матери, чем дерзко поставить под сомнение научную репутацию академика Карелина — но что-то никто о таковом не слышал…

Если переводить на военные мерки, для изучавших время физиков Карелин был тем же самым, что верховный главнокомандующий для действующей армии. Он был самым главным. Он был самым маститым. Он был основоположником каких-то вещей, которых человек с образованием Савельева и с десятого раза-то понять не в состоянии. Он не просто изучал доставшиеся от альвов трофеи, а построил на них, как на фундаменте, уже свое собственное здание. Непререкаемый авторитет, царь, Бог и воинский начальник, как говорится. Могучий старик с седой шевелюрой, гренадерского роста, с громоподобным басом, седой бородищей, умнейшими пронзительными глазами, лютый в гневе. При мимолетной встрече с ним Савельева так и тянуло встать навытяжку — в чем он, точно известно, не одинок. Солдаты перед ним цепенели, даже Зимин, поклясться можно, не то что опасается седого великана, но относится к нему с глубочайшим пиететом…