Ирина Ивахненко - Заря над Скаргиаром

• Название: Заря над Скаргиаром
• Автор: Ирина Ивахненко
• Жанр: Фэнтези

Этот роман был закончен в 1998 году. Тогда не было интернетов, а распространенные штампы фэнтези еще не сформировались. Может, поэтому у меня нет эльфов, попаданцев, мифологическая система не взята у скандинавов или кельтов.

История главного героя - это путь того, кто отличается от других. Хорошо это или плохо? Что с этим делать? Ему нужно многое узнать и понять в этой жизни, но прежде всего - разобраться в самом себе. Вас ждут: оригинальный мир, приключения, интриги, большая политика, любовь и многое другое.

---

А Аскер вернул своему лицу нормальное выражение и подошел ко всаднику. Тот был мертв: лицо и руки были изодраны в клочья, голова плавала в луже крови. Богатая кольчуга и внушительных размеров меч не смогли защитить своего хозяина. Следы на снегу говорили о том, что ларганы окружили всадника, когда его берке застрял, а один из них бросился на всадника сверху, свалив его с берке, так что тот даже не успел воспользоваться мечом. Причиной смерти аврина стала роковая ошибка: он ехал по горам верхом, в то время как ему следовало вести берке в поводу. Тот потерял равновесие, поскользнулся и застрял, что и дало ларганам возможность напасть.

Все это Аскер выяснил, осмотрев место происшествия, а мы добавим то, чего он знать не мог. Незадачливым всадником был буистанский принц Халисар, младший сын короля Игерсина Истилиса. С детства он ненавидел придворную жизнь с ее коварством, интригами, необходимостью скрывать свои мысли и чувства. Поверив древним легендам, он пустился искать носителей культа Сиа, взяв с собой только самое необходимое и едучи инкогнито. Собственная неосмотрительность погубила его, когда он почти достиг цели.

Убедившись, что всадник мертв и что ему уже ничем не поможешь, Аскер подошел к берке. Ему достаточно было всунуть свою палку в трещину, чтобы лед раздался и освободил ногу скакуна. Берке дико всхрапывал и косил медового цвета глазами, но Аскер быстро его успокоил. Результаты осмотра ноги обнадеживали: кости были целы, только на внутренней стороне пута кожа была содрана. Аскер оторвал от плаща мертвого всадника кусок ткани и забинтовал ногу, а затем занялся содержимым сумки, притороченной к седлу. В сумке были лепешки, сушеное мясо и орехи, с луки седла свешивалась фляга с вином, а в особом кармане, пришитом к спинке седла, лежало изрядное количество золотых леризов (видимо, всадник рассчитывал платить за свое обучение). Сбруя берке была более чем скромной, из черной лакированной кожи, зато сам скакун был хоть куда. Он был поистине великолепен — стройный, тонконогий, с высоко поставленной шеей и изящной легкой головой. Масти берке был очень редкой, вороной, с золотым подшерстком, и до настоящего момента на его атласной шкуре не было ни единой белой, рыжей или бурой шерстинки. В Буистане и Сайроле, в степях, водились лучшие берке во всем Скаргиаре, а так как этот жеребец был из племенных королевских стад Буистана, то он был лучшим из лучших.

Аскер пока не знал, какое сокровище попало к нему в руки. Он переложил свои сухари в сумку всадника, отстегнул от пояса всадника меч, привязал его за седлом поперек чепрака, взял свою палку и, ведя берке, как и положено, в поводу, двинулся дальше на юг.

Чем дальше Аскер шел, тем ниже становились горы, тем чаще попадались по пути деревья и меньше было наметено в долинах снега. Благодаря умелому лечению рана скакуна быстро затягивалась, и после четвертого или пятого сеанса врачевания на месте содранной кожи появилась новая, розовая. Лед приморозил рану, и кожа утратила свой прежний черный цвет. Стало ясно, что когда рана окончательно заживет, у берке на путе будет белое пятно.

Горы на пути Аскера мельчали, острые пики уступили место пологим склонам, поросшим густым кустарником. Горы сбегали на юг широкими грядами, увлекая за собой, и в один прекрасный миг расступились, открыв взору плодородную равнину, окаймленную рощами молодых деревьев. Здесь заканчивался Баяр-Хенгор и начинался Шергиз.

Аскер впервые видел столько ровного пространства в одном месте. Молодая травка пробивалась из-под земли, деревья простирали ветви с набухшими почками навстречу солнцу, из поднебесья раздавались звонкие трели птиц. Начиналась весна, третья весна в жизни Аскера. Воздух, какой бывает только весной, вливался в легкие, кружил голову, отчего хотелось лететь куда глаза глядят, все равно — куда, лишь бы только вперед. Одним махом вскочив в седло, Аскер хлопнул своего берке по крупу, и тот понесся, уминая копытами жирную землю и раскидывая во все стороны комья грязи. Солнце еще не высушило землю после таяния снегов, и она липла к копытам, делая ноги берке тяжелее. Но, несмотря на эти затруднения, скакун, вырвавшись наконец из гор на свободное пространство, показал все, на что был способен. Он несся над землей длинными скачками, едва касаясь ее кончиками копыт. Казалось, расстояние для него — ничто, и, как огонь пожирает сухую траву в степях, так этот берке пожирал своим летящим галопом гину за гиной, унося своего седока на край света.

Мысли о крае света или, скорее, о чертовых куличках, пришли, видимо, и в голову Аскеру, потому что он поспешил остановить своего скакуна. В глазах рябило, дышалось с трудом, а горы маячили уже где-то за спиной, у самого горизонта. Да, впору было перевести дух после такой скачки, к тому же надо признать, что наш герой держался в седле довольно нетвердо и не свалился с берке просто чудом.

«Не берке — огонь! — восхищенно подумал Аскер. — Как там его… Ах, я ведь даже не спросил, как его зовут!»

Аскер соскочил с берке и, взяв его за морду, положил ладонь ему на лоб. Его сознание коснулось сознания скакуна, и он, медленно и осторожно раздвигая его пласты, проник в самую середину. Берке еще не оправился от трагической гибели своего прежнего хозяина, постоянно возвращаясь мыслями к схватке под скалой, но наряду с этим в его душе росло чувство благодарности к своему спасителю, который не оставил его в горах одного.

«Как тебя зовут?» — спросил Аскер.

«Огненогий, — был ответ. — Так меня прозвали за стремительный бег, равного которому нет во всей округе».

Берке не уточнил, что под округой он подразумевает пол-Скаргиара.

Итак, скакуна звали Огненогим. Аскер стал называть его Сельфэром, потому что именно так образ, увиденный им в мозгу берке, звучит на хенгорском языке.

Познакомившись со своим скакуном, Аскер собрался снова сесть в седло, чтобы ехать дальше. Он положил руку на холку берке, собираясь вскочить к нему на спину, но тот, увидев это, подогнул передние ноги.

— Ах, Сельфэр, ты меня позоришь! — покачал головой Аскер.

Берке только мотнул головой в направлении своей спины, словно говоря: «Какие тут могут быть церемонии!» Они оба отлично знали, что Аскер совершенно не умеет ездить верхом.

Улыбнувшись, Аскер сел в седло, и Сельфэр, поднявшись с колен, двинулся вперед осторожной рысцой. Убедившись, что Аскер достаточно уверенно сидит в седле на этом аллюре, берке прибавил ходу, и так до тех пор, пока его седок не начинал сползать с седла. Тогда Сельфэр делал движение в ту же сторону и восстанавливал утраченное равновесие.

Ехать было одно удовольствие. Кругом расстилались луга да перелески, которые, отдалившись от гор, начинали образовывать леса. Все чаще на пути среди зеленеющих деревьев попадались настоящие исполины, дорогу преграждали поваленные бурей стволы, ощетинившиеся частоколом острых сучьев. В конце концов Сельфэру это надоело, и он, как следует потянув носом влажный воздух, решительно свернул вправо, не обращая внимания на попытки Аскера вернуть его на прежнее направление. Его упорство было вознаграждено: через полчаса в просвете деревьев показалась тропа, достаточно широкая, чтобы по ней могла проехать телега.

По этой дороге Аскер доехал до небольшой деревни. Деревеньки были и в горах, но аврины селились все поближе к дороге на Валиравину и в низовьях реки Юнграй, а Аскер в тех краях не проезжал. Деревню он видел впервые и потому смотрел во все глаза. Дома в деревне были деревянные, сложенные из толстых бревен, и низкие, словно вросшие в землю. Маленькие окошки виднелись над самой землей, и те, в которых горел свет, щурились, словно глаза какого-нибудь лесного нелюдима, глядящего из-под своей лохматой шапки. Крыши были крыты бревнами, а поверх них — корой, большими пластами лежавшей по скатам и сплошь заросшей мхом, который зелеными лохмотьями свисал с кровли, еще больше затеняя подслеповатые окошки. Дворы по краю были обнесены высоким частоколом, чтобы оградить хозяев от непрошеных лесных гостей. В целом деревня имела вид мрачный и таинственный, чего нельзя было сказать о ее обитателях. Посреди улицы резвились дети, тягая за уши маленького ларганчика, которого им, видимо, принес с горной охоты отец. При виде Аскера на берке дети разбежались кто куда, по дворам, но уже через минуту в дверях своих домов стали появляться взрослые. Они кидали на Аскера любопытные взгляды и провожали его глазами: путники были здесь редкостью. Аскер понял их любопытство по-своему.

«Может, я делаю что-нибудь не то или как-то не так выгляжу?» — подумал он.

Тут ему в голову пришла счастливая мысль: он вспомнил, что все путешественники останавливаются на постоялых дворах. Аскер желал поступать во всем так, как положено, и подъехал к одному двору, где на завалинке сидел дед и зашивал суровой ниткой прохудившийся сапог.