Кейт Аткинсон - Ждать ли добрых вестей?

• Название: Ждать ли добрых вестей?
• Автор: Кейт Аткинсон
• Жанр: Детектив
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-389-02492-2

Кейт Аткинсон прогремела уже своим дебютным романом, который получил престижную Уитбредовскую премию, обойдя многих именитых кандидатов — например, Салмана Рушди с его «Прощальным вздохом мавра». Однако настоящая слава пришла к ней с публикацией «Преступлений прошлого» — первой книги из цикла о кембриджском частном детективе Джексоне Броуди. Роман вызвал бурю восторга и у критиков, и у коллег по цеху, и у широкого читателя, одним из наиболее ярых пропагандистов творчества Аткинсон сделался сам Стивен Кинг. За «Преступлениями прошлого» последовали «Поворот к лучшему» и «Ждать ли добрых вестей?», не менее полифоничные и вызвавшие не менее восторженную реакцию. На этот раз действие происходит не в университетском Кембридже и не среди толп туристов, съехавшихся на Эдинбургский фестиваль, хотя шотландская столица вновь обеспечивает живописный фон происходящим событиям. А толчком к ним послужило кошмарное преступление тридцатилетней давности, всколыхнувшее тихий Девоншир и всю Англию; и вот осужденный убийца, отсидев положенное, выходит на свободу. Тем временем пропадает без вести доктор Хантер с маленьким ребенком — однако ее исчезновение тревожит, судя по всему, только ее овчарку Сейди и шестнадцатилетнюю бебиситтершу Реджи. А старший детектив-инспектор Луиза Монро озабочена другой пропажей — еще не зная, что Джексон Броуди вот-вот опять ворвется в ее жизнь, причем на всех парах (в буквальном смысле).

---

После переезда Луиза меняла страховку, и женщина в телефонной трубке задавала ей стандартные вопросы — когда построено здание, сколько комнат, есть ли сигнализация, — а потом спросила: «Вы храните дома драгоценности, меха или оружие?» — и на миг Луизу охватил восторг: надо же, бывает жизнь, в которой все это есть. (Первый шаг сделан — у нее есть бриллиант.) Она пошла не по той дорожке, упаковала свою жизнь аккуратненько и красивенько, а между тем настоящая Луиза мечтала жить вне закона, носить бриллианты и меха и размахивать дробовиком. Даже меха ее особо не смущали. Можно подстрелить зверя, освежевать, съесть — все лучше, чем бесчувственный путь от бойни к мягким бледным пакетам в мясном отделе «Уэйтроуза».

— Нет, — очухавшись, сказала она женщине из страховой компании, — только обручальное кольцо.

Подержанная цацка за двадцать тысяч фунтов. Продай и беги, Луиза. Беги со всех ног. Джоанна Траппер бегала (и до сих пор?), в университете была чемпионкой по легкой атлетике. Однажды побежала, и это спасло ей жизнь — уж постаралась, вероятно, чтоб ее больше никто не поймал. Луиза прочла все, что висело на доске у Трапперов в кухне, — трофеи и сувениры повседневности, открытки, сертификаты, фотографии, записки. О событии, которое перепахало всю жизнь Джоанны Траппер, конечно, ни слова, обычно убийства не прикнопливают на кухонные пробковые доски. А вот Элисон Нидлер не бегала. Она пряталась.

Сына Луиза теперь почти не видела. Он предпочел жить в общаге — лучше в школе, чем с матерью. По выходным звонил тем же парням, с которыми проводил всю неделю.

— Хватить психовать, — сказал Патрик. — Ему шестнадцать, он расправляет крылья.

Луизе на ум пришел Икар.

— И учится летать.

Луиза вспомнила мертвую птицу, что лежала под дверью в выходные. Дурной знак. Мальчишка пришел, увидал воробья, сказал: «Застрелю-ка воробышка я».

— Ему надо расти.

— Не понимаю зачем.

— Луиза, — мягко сказал Патрик. — Арчи счастлив.

— Счастлив?

Применительно к Арчи это слово не всплывало с тех пор, как он был совсем маленьким. Сколь удивительно, восхитительно свободным и счастливым был он тогда. Луиза думала, это счастье навечно, не знала, что счастье детства тает, потому что у нее-то счастья в детстве не случалось. Сообрази она, что Арчи не навсегда так солнечно невинен, — лелеяла бы каждое мгновение. А сейчас, если она захочет, все это можно повторить. Северный ветер взвыл. Она захлопнула дверь.

Она возвращалась после совещания с командой «Аметист» в Гайле. Так Луиза впервые столкнулась с Элисон Нидлер — за полгода до убийств, когда несколько месяцев стажировалась в «Аметисте», в отделе защиты семей. Дэвид Нидлер, вопреки судебному распоряжению, занял позицию на газоне перед домом в Тринити и пригрозил, что устроит самосожжение на глазах у детей и бывшей жены, которые наблюдали сверху из окна. Когда Луиза примчалась следом за полицейской машиной, Дебби, сестра Элисон, стояла на крыльце и издевалась над Дэвидом. («Деббс у нас на язык скора», как выразилась Элисон. Что ж, Деббс за это поплатилась.) Ну, может, не издевалась — дразнила. («Давай, паршивец, посмотрим, как ты запылаешь».)

Назавтра в суде Дэвиду Нидлеру вынесли предупреждение, велели соблюдать распоряжение, к семейству не приближаться, и он так и делал, только спустя полгода вернулся с дробовиком.

Луиза въехала на стоянку в Хауденхолле. Отметиться в отделе, забрать свою машину, через пять минут опять в пути. Времени полно.

— Финальный отчет криминалистов, босс, — возвестил малолетний констебль Маркус Маклеллен, протягивая ей папку. — Как и предполагалось, пожар в зале автоматов — явно умышленное разжигание огня.

Двадцатишестилетний Маркус получил бакалавра по средствам массовой информации в Стерлинге (а кто нет?) и шевелюрой располагал такой, что, если б он ее отрастил, а не подстригал практично под каракулевую шапку, обзавидовалась бы Ширли Темпл. Он играл в регби, и однажды субботним утром Луиза чуть не околела на морозе, до хрипоты подбадривая Маркуса с трибуны (прекрасный, оказывается, метод спустить пар); ради худосочного неспортивного Арчи она на такие жертвы ни разу не пошла.

Маркуса перевели из полицейского участка, дело Нидлера было его крещение огнем, и он справился даже лучше, чем Луиза ожидала. Милый мальчик, просто ангелический, правильный, как римская дорога, круче, чем догадаешься по виду, и неизменно жизнерадостный. Как Патрик. Откуда она берется, эта жизнерадостность, — с молоком матери впитана? (Бедный, значит, Арчи.)

Она взяла Маркуса под крыло — наседка, одно слово. Материнских чувств к коллегам Луиза прежде не питала — душу баламутит будь здоров. Очевидно, возраст, решила она. Но Маркус? — странное латинизированное имя, не в Риме же родился — в Сайтхилле. («Увлеченная матушка, босс, — пояснил он. — Хорошо, что не Титус. И не Секстус».) В деле Нидлера Маркус явил редкую остроту ума, но Луиза его отстранила, дала другое задание. Сказала: «Чтобы ты набрался опыта», но на деле просто не хотела, чтоб он зациклился на Элисон Нидлер, как зациклилась она. И теперь Маркус трудился над залом игровых автоматов на Брэд-стрит — пару недель назад автоматы таинственно пожрало огнем.

— Страховка? — гадала Луиза. — Или злонамеренно? Или гопота со спичками баловалась?

«Умышленное разжигание огня» — причудливое шотландское обозначение поджога, и Луиза полагала, что главный подозреваемый — всегда владелец. Когда ты на мели, соблазн страховки манит неодолимо. Бриллиант за двадцать тысяч — а зал автоматов за сколько? Владелец зала — не кто иной, как Нил, муж прелестной Джоанны Траппер. («А чем занимается мистер Траппер?» — как бы между прочим спросила она вчера Джоанну Траппер. «Ой, всяким разным, — беспечно ответила та. — Нил вечно ищет новые возможности. Прирожденный предприниматель».) Поди догадайся, с какой стати прелестная доктор Траппер вышла замуж за человека, чьи деловые интересы устремлены к лобковому, как его называют, треугольнику Брэд-стрит, где куда ни плюнь — стрип-клубы, кабаре и бары сомнительного свойства. Ей бы выйти за кого пореспектабельнее — скажем, за хирурга-ортопеда.

По словам жены, Нил Траппер работал в «индустрии развлечений», а это понятие трактуется очень широко. Мистера Траппера, судя по всему, развлекают два-три игровых зала, пара оздоровительных клубов (не сказать чтобы шикарных), стайка частных машин для аренды (видавшие виды четырехдверки, которые притворяются «авто для руководителей») и пара косметологических кабинетов — один в Лите, другой в Сайтхилле, оба опасны для здоровья; наверняка Джоанна Траппер их не посещала — они не тянут на спа-салон в «Шератоне».

— Поведай мне про нашего мистера Траппера.

— Ну, — сказал Маркус, — приехал в Эдинбург, начал с передвижной бургерной на площади Бристо — у него паслись студенты и те, кто из пабов выходит.

— Бургерная на колесах. Высокий класс.

— И однажды под утро она сгорела дотла. Внутри никого не было.

— Вот так совпадение.

— Потом завел бар, кафе, службу доставки питания — что под руку подвернется.

— Горело что-нибудь?

— Кафе горело. Проводка.

— А игровые автоматы?

— Внутри все залито бензином, — сказал Маркус. — Не с бухты-барахты подпалили. Черный ход взломан, сигнализация сработала, но, когда приехали пожарные, все уже полыхало.

— Поговаривают что-нибудь про мистера Траппера?

— Поговаривают, что чист. Негодяйчик, но как ни посмотри — нормальный бизнесмен.

— Только знакомые у него нечистоплотные?

Луиза уже видела фотографии, присланные отделом по мошенничеству, — прекрасные четкие снимки Траппера, который неделями вкушал разнообразные напитки с неким Майклом Андерсоном из Глазго и толпой его прихлебателей.

— Свита, — пояснил Маркус. — Вы посмотрите на эти лица. Только мамочке милы.

Андерсона подозревали в распространении наркотиков в Глазго, но в своем роскошном пентхаусе он обосновался на столь недосягаемой вершине пищевой цепи, что полиция Стрэтклайда никак не могла его прищучить.

— Хорошие адвокаты, — сказал Маркус.

— Или плохие. Как посмотреть.

Сотрудники Мошенничества считали, что Андерсон исчерпал возможности отмывать деньги в Глазго и примеривался к Эдинбургу, хотел попользоваться Нилом Траппером и его «всяким разным», как выражалась его прелестная жена. Доктору Траппер слово «жена» шло несравнимо больше, чем Луизе.

— Как вы познакомились? — спросила вчера Луиза, делая вид, будто она из тех дамочек, кого хлебом не корми — дай послушать романтическую историйку, кто подпевает «Воскресным песням о любви» Стива Райта,[47] стряпая мужу завтрак в постель, — короче, вовсе не здравомыслящая корова, которая, вероятно, вот-вот пошлет рапорт о твоем муженьке прокурору.