Николай Лесков - Архиерейские объезды

• Название: Архиерейские объезды
• Автор: Николай Лесков
• Жанр: Русская классическая проза

---

Ото мы пошли в комнату вдовой госпожи, не успели там натощак выпить по стакану канунного меду, как увидели запыхавшись бегущих мужичков и уверяющих, что два экипажа от Ясногородки уже приближаются к селу.

Тут можно было и в самом деле ошибиться, ибо два экипажа - коляски, впряженные по четыре хороших лошади с фурманами и лиокаями, {Лакеями (укр.).} - але ж то ехали подле церкви паны якись-то и покатились по гребли.

Мы опять возвратились в комнату госпожы, колы глядь, аж наш сторож полиз уже в свый погребнык и каже:

- Я поснидаю, - та, надивши кожух, вылизу на дзвоныцю, то певне вже як засну, то мени во сни щонибудь прывидится.

- Ей, гляды ж, диду, гляды, а мы пойдем снидати, або вжей обидати до прыкащика, г. Сотничевского - Амфилохия Петровича".

"Это было уже в часу втором пополудни, и то дай бог здоровье его жене (то есть Сотничевского, Амфилохия Петровича), подкрепились сперва водочкой и маринованною рыбкою, а потом чаем и рябиновым пуншиком, к которому приехал и отец Стефан с нетрезвым H-м. Испив в заключение кружку очень приятного хлебного квасу, мы, в часу пятом, опять пошли к госпоже M-ой. Тут является наш хромоногий курьер из Ясногородки и уверяет, что сейчас только возвратился посланник из Плисецкого в Ясногородку с известием, что должно всенепременно владыку ожидать на следующих за сим двух днях, и что он уже неотменно будет.

Итак, слыша уверения хромоногого гонца и видя приближающееся к закату солнце, мы уже решились идти на подкрепление и ночлег к отцу Александру; "о вдруг бегущие дают знать нам, что епископ едет на плотине, и мы едва-едва успели выйти к нему навстречу. Я подошел к самой карете, и первое слово его было: "Давно ли я приехал в Княжичи!"

Когда вошли с ним, при пении запыхавшегося и слабого клира, в алтарь, тогда только загорелся сер-ьичек в руках ктитора и начали зажигаться свечи".

Столько отец Фока употребил предусмотрительности и самых опытных предосторожностей, чтобы владыка был "высмотрен", но вот как оно вышло мизерно и жалостно: хор поет запыхавшись, архиерей проходит в алтарь впотьмах, и тогда только еле-еле "загорается серничек в руках ктитора".

Так эти злополучные встречалыцики с их хромыми курьерами, слепыми махальными и "раком" ползающими по церкви и "подтыкованными жинками", выбились из сил и сбились с толку гораздо ранее, чем их толк и сила потребовались на настоящее, полезное служение отечественной церкви.

Осмотрев антиминс и св. дары, архиерей пошел посмотреть, как живет священник.

"Там (пишет отец Фока) я застал преосвященного, пересказывающего, что в иных местах (конечно, киевской же епархии) священство не в пример хуже имеет квартиры, и повествовал нам о ночлеге своем у одного пастыря, как там дули в окна ветры, а под окнами хрюкали целую ночь свиньи".

Засим приходит какой-то "пьяный пан К-ский" - это епископу не нравится, и он уезжает скорее, чем ожидали.

Проезжая через село Гореничи, где настоятельствовал сам автор дневника, преосвященный был ласков; разговаривал с женою отца Фоки и его дочерями; хвалил вышитую икону, выпил стакан чаю, "покушал ушички и свежейщего ляща и проч. и запил мадерою".

"По моей просьбе, - продолжает о. Фока, - обещал зайти в храм господень, который весь тотчас же _превратился в иллюминацию_".

У отца Фоки эта часть, как видно, была в таком порядке, что он мог ее смело репрезентовать своему епископу. Но архиерей был, очевидно, утомлен обилием почетных церемоний и "просил, чтобы не делать никакой встречи и пения".

"Войдя в церковь не прямыми дверями, а прейдя инуде через пономарню", его преосвященство "несколько сконфузился", заметив в храме десятка три прихожан, и приложился к иконе божией матери".

Дневник не объясняет, чего именно "сконфузился" владыка, "заметив десятка три прихожан", - показалось ли ему, что три десятка людей мало для его приезда и "иллюминации", в которую "превратился" по этому случаю храм; или ему уже до такой степени надоели сбегавшиеся ему навстречу люди, что один их вид приводил его в смущение? Дневник также ничего не сообщает, сказал ли что-яибудь архипастырь этому "малому стаду" верных? Видно только, что он "приложился" к иконе и осмотрел "превратившийся в иллюминацию" храм. А это очень жалко, потому что, как справедливо кем-то замечено, наши простолюдины особенно любят "вероучительное слово", просто и прямо обращенное к ним от высших лиц церковной иерархии, и некоторые из нынешних архиереев, нраву которых не претит это простосердечное желание, стараются не отказывать в этом (таков, например, преосвященный Модест, стяжавший себе своею беседностию aura popularis {Народную любовь (лат.).} на Подлясье). Но любители пышности смотрели на эти вещи иначе, и потому сношения архипастыря с "малым стадом" в Гореничах, может быть, были бессловесные. Иначе аккуратный записчик всего происходящего, отец Фока, не преминул бы отметить это в своих записях. Но он заключает сказание о сей встрече кратко словами: "простился, благословил и уехал". А затем следует неинтересная роспись "фургонов", на которых повезли конторщика, дьяконов и иподиаконов, в числе коих проименован отец Адий, с пояснительною аттестациею: "всеми презираемый". Маленьких певчих отец Фока пожалел, оставил у себя ночевать и уложил "всех покотом", а утром супруга отца Фоки накормила этих утомленных мальчиков "горячими пирогами с говядиной", за что они, оправясь от усталости, в благодарность хозяйке "запели несколько кантиков", а она им дала на орехи по "злотому" (то есть по пятнадцати копеек).

Потом и этих ребят запаковали в фургоны и отправили.

"Певчие остались нашим угощением довольны, как заметно было", отмечает практический отец Фока, не пренебрегавший, по-видимому, и единым от малых сих, часто видящих лицо его преосвященства. И эта заботливость о ребятках, по правде сказать, представляет самое теплое место в интересном дневнике отца Фоки.

Затем финал, по обычаю: "Выпроводивши их, мы порядочно принялись отдыхать и проспали до того времени, как приехала к нам Анна Федоровна на поклонение".

Ничьи "лядвии" не пострадали, и все кончилось "простенько, но мило", только много было хлопот и шуму, и притом чуть-чуть не из-за пустяков.

Но бывали хлопоты и совсем из-за пустяков.

Всем изобильный дневник отца Фоки сообщает небольшую историйку и в этом роде.

Выписываем еще одно последнее сказание из летописи отца Фоки, и очерк наш кончен.

"13-го августа (1851 года). Застал дома указы о проезде епископа по епархии с 16-го августа. Труды и заботы, писания. Хлопоты и ниоткуда пособия. Всего уродило 28 коп.

15-го, среда. После обеда, по моему приказанию, прибирают в храме, ибо владыка будет ехать, - чтобы не заехал в Гореничи... А у меня дел по хозяйству пропасть, но об них некогда и подумать.

16-го. Посланец донес, что владыка Аполлинарий уже в Рубежевке, и мы вечером в Копылове.

Духовенство стало начеку, и даже прозвонили (на колокольне) какой-то карете, в которой (как после оказалось) ехал не архиерей, а сидела помещица, генеральша Данилевская... В сумерки еще, сидя за самоваром, прислушивались приезда, а после ужина я преспокойно уснул.

17-го. До двенадцати часов постничали, а после прекрасно покушали свежей рыбы и пирогов и прекрасно заснули, по обычаю предков. По захождении солнца настояли нарядить гонца для рекогносцировки (высматривать архиерея), ко после ужина довольно поздно положились отдыхать с о. Василием и Стефаном... Долго я не мог уснуть, ожидая вестника; наконец, едва только вздремнул, как послышалось громогласное пение: "Слава в вышник богу", раздающееся на подворье. Мне вообразилось, что это архиерейские певчие, и я вышел, но к немалому моему удовольствию узнал, что это хор отца протоиерея с провожатыми".

Архиерей, за различными путевыми неурядицами, заставлявшими его "сердиться и кричать", проехал мимо. По этому случаю и была пропета на дворе ангельская песнь: "Слава в вышних богу". А если бы владыка приехал, то, конечно, отцы воспели бы: "Днесь благодать святого духа нас собра..." Вообще довольно трудно разобрать: что они, искреннее поют или вопиют, взывают или глаголят? И винить их строго нельзя, они так спозаранок натасканы.

Одна московская газета ("Современные известия);, рассуждая о явлениях, которые составляют "потрясающую сатиру на растление нашего общества", весьма справедливо говорит: "то, чему мы теперь осуждены быть печальными свидетелями, есть прямой плод разлада слов, мыслей и дела: лицемерие благочестия обращается в лицемерие атеизма". Это верно, и следы этого ясны во всем, к чему бы мы ни обратились ab imo pectore. {От глубины сердца (лат.).} Надо иметь бесстыдство людей, для коих служит поводом поговорка "apres nous le deluge", {После нас хоть потоп (франц.).} чтобы еще и теперь стоять за какое бы то ни было укоренившееся лицемерие, в какой бы то ни было форме. Во всякой форме оно ведет к одному: _к деморализации_...

Corruptio optimi pessima. {Хуже нет - портить лучшее (лат.).}