Павел Амнуэль - Что там, за дверью?

• Название: Что там, за дверью?
• Автор: Павел Амнуэль
• Издательство: Форум
• Жанр: Детективная фантастика
• Год: 2007
• ISBN: 978-5-91134-094-0

Привидения, духи, таинственные происшествия…. Сборник новелл Павла Амнуэля, одного из самых «научных» наших фантастов, на сей раз посвящен самым ненаучным явлениям в истории человечества.

---

— Марта? — Берринсон перестал бегать по палате, остановился перед Каррингтоном и возмущенно ткнул в его сторону пальцем. — О чем вы, старший инспектор? Марта работает в больнице двадцать три года! Лучшая сестра, каких я знал. Отличные отношения со всеми больными, в том числе с Эмилией.

— Хорошо-хорошо, — пробормотал Каррингтон, — я всего лишь хотел… Продолжайте, пожалуйста. Полиция…

— Да, инспектор Филмер прибыл незамедлительно, а с ним — бригада криминалистов. Мы подошли к двери (рассказываю об этом эпизоде так подробно, чтобы вы поняли, в каком я оказался глупом положении!), впереди инспектор с ключом, я — сзади, а за нами трое или четверо полицейских. В конце коридора столпились врачи и санитары и кое-кто из больных — те, кому разрешено выходить из своих комнат. Филмер повернул ключ, вошел… и остановился в дверях, я видел лишь его бритый затылок, постепенно наливавшийся кровью. Пройти не было никакой возможности, а потом инспектор обернулся и сказал возмущенным голосом: «Ну! И что все это значит?» Я протиснулся мимо него в палату, и, признаюсь вам, старший инспектор, волосы на моей макушке встали дыбом — во всяком случае, именно таким было мое ощущение.

— Мертвая девушка оказалась… — начал Каррингтон (я тоже подумал о том, что Эмилия на самом деле оказалась живой, это и поразило беднягу доктора).

— Там не было никакой девушки! — выпалил Берринсон. — Ни мертвой, ни живой! Палата была пуста, понимаете? Постель смята, но никаких следов ни Эмилии, ни крови — ничего!

— Очень интересно, — пробормотал Каррингтон для того, видимо, чтобы скрыть свое смущение.

— Естественно, — продолжал врач, — полицейские на моих глазах тщательно обыскали помещение. Никто не мог в него войти и никто не мог выйти за время, прошедшее после обнаружения тела. О том, чтобы проникнуть в комнату через окно, и речи быть не может. Но тела не оказалось! Инспектор Филмер рвал и метал — похоже, он готов был обвинить меня и Марту в приступе шизофрении и запереть в одной из наших палат. Я был в полном недоумении… И в это время — обратите внимание, старший инспектор, и вы, сэр Артур, — ко мне подошел Нордхилл, совершенно спокойный и даже флегматичный, впрочем, это его обычное состояние, и сказал: «Да вы не беспокойтесь, доктор, ничего с Эмилией не случилось, она жива и здорова, уверяю вас…» Разумеется, Филмер, слышавший эти слова, немедленно пристал к Нордхиллу с вопросами, и я с трудом заставил инспектора предоставить это дело мне — все-таки Нордхилл мой пациент, реакции его неадекватны, нельзя подходить к словам больного с обычными полицейскими мерками, мало ли какая идея могла прийти в его голову…

— Где сейчас Нордхилл? — быстро спросил Каррингтон. Меня тоже интересовал этот вопрос — мы ведь приехали в больницу для встречи с этим пациентом, — и мне показалось странным неожиданное смущение доктора.

— Ну… — протянул он. — Вообще-то мы в его палате, — сейчас его должны… Понимаете, старший инспектор, я, наверно, не должен был разрешать, но события развивались так стремительно, что… Я отвел Нордхилла в холл, усадил в кресло и спокойно спросил, что он имел в виду. «С Эмилией ничего не случилось», — упрямо повторял он, не глядя мне в глаза, из-за чего в моей голове возникали мысли одна нелепее другой, а потом, будто услышав слова, предназначенные лишь для его, а не моего слуха, он сказал: «Я вижу сарай… Если там…» И замолчал, глядя в пустоту. Мне знакомы были такие эпизоды в его поведении, я позвал санитара, чтобы отвести Нордхилла в палату, но Филмер, не пропустивший из нашего разговора ни слова и понявший каждое слово буквально (в отличие от меня — я раздумывал над тем, какие ассоциации бродили в мыслях Нордхилла и как интерпретировать его пророчество), так вот, Филмер устремился к выходу на задний двор больницы, и полицейские за ним, и кое-кто из обслуживающего персонала. Не прошло и минуты, как я услышал такой же вопль, что утром — без сомнения, кричала Марта, и вы можете себе представить, о чем я подумал в ту минуту.

— Еще бы, — пробормотал Каррингтон, — видимо, в сарае обнаружили труп девушки.

— Или живую и здоровую Эмилию, — вставил я.

Доктор Берринсон обернулся ко мне и воскликнул:

— Сэр Артур! Каким образом? Как вы догадались, что…

Я прокашлялся и ответил, стараясь сдерживать волнение:

— Нордхилл сказал, что с Эмилией ничего не случилось, верно?

— Да, но ему никто… Впрочем, вы правы: Эмилия действительно оказалась в сарае — на ней была ночная рубашка, на ногах войлочные тапочки, и она находилась в полной растерянности: оказывается, бедная девушка уже около часа колотила в дверь и кричала, чтобы ее выпустили, но никто ее криков и стука не слышал — сарай довольно далеко от здания, а окна закрыты, к тому же шум, вызванный происшествием… Вы можете себе представить раздражение инспектора Филмера — он решил, что все случившееся либо представление, зачем-то разыгранное персоналом совместно с больными, либо преступление, цель которого ему пока решительно непонятна. В сарае есть старый стол, выброшенный по причине ветхости, и несколько стульев, у которых порвалась обивка, и их вынесли из дома, чтобы когда-нибудь отдать в починку… И Филмер не нашел ничего лучше, чем устроить допрос прямо на месте, по горячим, как он сказал, следам. Он и Нордхилла допросил, хотя я твердо выразил свое отношение — но парень сам прибежал в сарай, увидел Эмилию, и восторг его трудно описать, эти двое, знаете ли, симпатизируют друг другу.

— Как Эмилия оказалась в сарае? — перебил Каррингтон.

— Она не смогла этого объяснить! «Я не помню… Поднялась утром, вдела ноги в тапочки и оказалась здесь». Вот все, что удалось Филмеру от нее узнать. А от Нордхилла и того меньше, хотя он и вызвался сам дать показания. «Это соединение, — твердил он. — Самое обычное соединение, и ничего больше». Слова его остались загадкой, но если Филмер воспринял их как попытку запутать полицейское расследование, то мне, как лечащему врачу, понятно, что в голове Нордхилла возникли какие-то ассоциации, которые он не мог правильно описать.

— Я не очень понимаю, доктор Берринсон, — сказал я с осуждением, — почему вы разрешили полицейскому инспектору допрашивать своего пациента, да еще не в вашем присутствии. Вы имели полное право…

— Да! Совершенно верно, сэр Артур! Я так и поступил. Но Нордхилл сам вызвался, мне оставалось лишь применить силу, чтобы вернуть его в палату, но это лишь усугубило бы ситуацию, вы понимаете?

Он неожиданно перестал бегать по палате, остановился перед Каррингтоном и сказал:

— Мне пришлось их покинуть, потому что доложили о вашем приезде.

— Они все еще в сарае? — спросил Каррингтон.

— Сейчас приведут Нордхилла, — сказал Берринсон, прислушиваясь к шуму, доносившемуся из коридора. — Эмилию отведут в ее комнату, Филмер, должно быть…

Доктор не успел закончить фразу — дверь распахнулась, и на пороге возник низенький плотный человечек с круглым лицом и низким лбом, на нем был видавший виды синий твидовый костюм, черный галстук, немного сбившийся набок, в правой руке Филмер (это был, конечно, инспектор, у меня не возникло в этом ни малейших сомнений) держал папку с документами, а левой тащил за собой, крепко вцепившись в его запястье, молодого мужчину в сером больничном халате — наверняка это и был Нордхилл, не столько напуганный, сколько смущенный тем, что предстал перед нами не в том виде, в каком хотел бы.

— Я знал, что застану вас здесь! — воскликнул Филмер. — Где еще, если в вашем кабинете, доктор, никого нет? Здравствуйте, дорогой Каррингтон, я прекрасно помню, как работал с вами по делу Шенброка в двадцать третьем, жаль, что вы сейчас не при деле, вместе мы быстрее разобрались бы в том бедламе, что происходит в этом… гм… бедламе. А это…

— Сэр Артур Конан Дойл, писатель, — представил меня Каррингтон, и я приготовился было к новой вспышке восторга, но Филмер, должно быть, не особенно жаловал литературу и литераторов, он коротко мне кивнул, протянул было руку, но тут же забыл, для чего это сделал, бросил папку с бумагами на стол, отодвинул стул и опустился на него, едва не сломав, показал Нордхиллу на кровать, и тот послушно присел на краешек, Берринсона Филмер взглядом усадил на второй стул напротив себя, а мы с Каррингтоном как сидели плечом к плечу, так и остались — невольные свидетели буйной активности инспектора.

— Дорогой Филмер, — спокойно сказал Берринсон, — давайте выйдем отсюда и продолжим разговор в моем кабинете. Вы уже сняли все показания, я не мешал вам, хотя и имел на это полное право…

— Право препятствовать правосудию? — вскинул руки Филмер.

— Это лечебное заведение… Впрочем, неважно. Я вам не мешал, а теперь, полагаю, надо дать людям возможность успокоиться…

— Хорошо, — неожиданно согласился Филмер и вскочил на ноги с такой поспешностью, что стул вылетел из-под него и свалился на пол с грохотом, заставившим Нордхилла вздрогнуть. Я всматривался в него, пытаясь разглядеть в его поведении признаки душевной патологии, заставившей экспертов сделать заключение о невменяемости. У Нордхилла было открытое, располагавшее к себе лицо человека, много пережившего в жизни и ожидавшего, что еще много других переживаний выпадет на его долю. Серые глаза внимательно смотрели на окружающих, но у меня сложилось впечатление, что взгляд Нордхилла больше был устремлен внутрь себя. Он отгородился от мира, сложив руки на груди, губы его, тонкие и бледные, были крепко сжаты.