Анна Бялко - На той неделе: купить сапоги, спасти страну, выйти замуж

• Название: На той неделе: купить сапоги, спасти страну, выйти замуж
• Автор: Анна Бялко
• Жанр: Современная проза

Жизнь течет, как река, и в этом течении проходят дни, недели и вся жизнь. А за неделю можно так много успеть!

События нескольких недель определяют судьбу героини - она встретила любовь, в стране произошел переворот И плавное течение превращается в бурный поток

---

Когда очередь доходит до нас с Лялей, выясняется, что вдвоем с одним талоном входить нельзя. Расстроенная Ляля передает мне талон и деньги, но я, уже знакомая с этими ментовскими штучками, говорю ей тихо: «Иди туда, где выход, и стой там, я знаю, что делать». Сую талон в нос менту, прохожу мимо него, поднимаюсь по лестнице на второй этаж и через весь длинный зал иду к выходу. Там для таких умных, как я, тоже стоит милиционер, но я, нимало не смутясь, подхожу к нему и очень уверенным тоном заявляю: «Сейчас должна подойти моя сестра, мы с ней в очереди разминулись, и у меня ее талон остался, вот он, – при этом демонстрирую менту свой единственный талон, – пропустите ее, пожалуйста». По лестнице подымается запыхавшаяся Ляля, я хватаю ее за руку, и мы входим внутрь. Мент не произносит ни слова – то ли вообще не понял, что происходит, то ли ему наплевать.

– Ну ты даешь! – только и говорит Ляля, и мы устремляемся в обувной отдел.

Там уже выстроилась очередь, где-то минут на сорок, мы занимаем и отходим побродить по магазину. Пока мы покупаем по мелочи то и се (ничего особенного тут и нет – какая-то косметика, кофточки так себе, сумочки), Ляля просит меня уступить ей сапоги, если будет ее размер. Просьба ее оправданна, потому что размер ноги у Ляли нестандартный, сорок второй, и если у меня есть проблемы с покупкой обуви, то у нее их втрое больше, и потом, она мне все привезла... Но, с другой стороны, очень жалко уступать сапоги, они нужны до зарезу, мне просто не в чем ходить, да и мечта была уже так близко... Я бормочу что-то неопределенное вроде: «Там посмотрим», – и мы возвращаемся в свою очередь.

Она уже на подходе, минут через пять мы предъявляем заветный талон, и нас впускают в отдел. Продают сапоги и туфли, на один талон – одна пара обуви. Туфли нам на фиг не нужны, мы прямым ходом кидаемся к сапогам. Чудесные сапоги, австрийские, коричневые, на «манке». Я беру примерять свой размер, Ляля – самый большой из имеющихся. Ляле сапоги малы – вопрос отпал сам собой, а мне великоваты, я беру на размер поменьше. Эти оказываются тесны, я опять беру другую пару. Пока я меряю, Ляля бродит вокруг в слабой надежде обнаружить что-нибудь своего размера. Но вот вожделенные сапоги выбраны, я плачу деньги в кассу и, держа чек и коробку в руках, прохожу на контроль. Продавщица перевязывает коробку, надрывает чек и говорит мне:

– Ваш талон, пожалуйста, – чтобы поставить в нем штамп.

И тут я понимаю, что талона у меня нет. Вот только что был, минуту назад держала в руках, и – нет. Ужас, отразившийся на моем лице, столь явствен, что продавщица жалеет меня, говорит:

– Да не волнуйтесь вы так, отойдите пока в сторонку, поищите спокойно и заберите свою коробку, не найдете – назад поставите, без талона я отпустить не могу, – и подает мне мои сапоги.

Дальше я уже мало что соображаю, помню только, как в замедленной съемке: я судорожно роюсь в сумке, мечусь по отделу, роняя то кошелек, то перчатки, спрашиваю в отчаянии у людей, не видали ли они здесь талона – глупость, конечно, но мне не до размышлений, – а Ляля с нордическим видом ходит за мной, подбирая мои вещи, и даже не пытается ничего говорить. Так проходит минут десять, вдруг каким-то остатком разума я понимаю, что все кончено, талон пропал, но сапоги-то пока не отняли. Вот она, коробка, в руках. В последнем приступе отчаяния я беру ее под мышку, прикрывая, насколько можно, рукавом, и неспешным шагом направляюсь к выходу из отдела.

Я иду медленно, но решительно, молясь про себя, чтобы только Ляля не заорала у меня за спиной: «Ты куда?!» Слегка оглянувшись через плечо, замечаю Лялю, идущую следом за мной и прикрывающую коробку сзади. Господи, какая же она умница, все поняла!

Продавщица на контроле отвлеклась разговором с кассиршей, еще одна на выходе не обращает на нас внимания – тут все с коробками, да и толпа кругом. Мы выходим из обувного отдела и идем через зал к общему выходу, все убыстряя шаг. На лестнице мы пускаемся бегом и, выйдя наружу, продолжаем бежать. Мы несемся, тяжело пыхтя, по неосвещенной улице, и только на полпути к метро, видя, что никто не гонится вслед и не свистит, останавливаемся передохнуть, и тут я замечаю, что у меня в руке зажат надорванный чек.

– О Боже, Ляля, – говорю я, – смотри, я же за них заплатила! Вот, сто тридцать пять рублей. Значит, я их не украла?! Какого черта мы так несемся?

Мы хватаем друг друга за руки и начинаем хохотать, как ненормальные, всхлипывая и завывая от смеха. Кажется, на нас оборачиваются прохожие. Отхохотавшись, мы продолжаем путь к метро, взахлеб обсуждая подробности происшедшего. Часть пути нам ехать вместе, так что мы продолжаем вспоминать, уже сев в полупустой по позднему времени поезд.

– А я смотрю, – рассказывает Ляля, – ты пошла к выходу. Ну, думаю, совсем с горя спятила. Только хотела крикнуть, хорошо, сообразила вовремя – и за тобой.

– Я так боялась, что ты заорешь, тогда бы все. Какие же мы с тобой дуры, неслись потом, будто вправду украли...

– Между прочим, я убеждена была, что украли, ужас. Довели нас с этим талоном до ручки, уже сама не знаешь, что где. Ладно, я выхожу на следующей, счастливо. Ты давай осторожней, не потеряй ничего, а то, я вижу, ты до сих пор еще не в себе.

Ляля выходит, а мне осталось две остановки до пересадки, и там еще... Весь остаток пути я крепко прижимаю к себе коробку. Купила все-таки, новые, такие красивые, теплые, удобные. Как жалко, что дома нет телефона, даже не рассказать никому, не поделиться радостью. И Наташке надо спасибо сказать. И денег я кому-то из них должна, даже не спросила в суматохе. Ничего, завтра найду где-нибудь телефон, а сейчас прямиком домой, приходить в чувство.

Когда я открываю свою дверь, в квартире почему-то горит свет. Я даже не успеваю ничего сообразить и испугаться, как из кухни выходит Игорь. (У него тоже есть мои ключи, я как-то дала ему на всякий случай, надо вообще-то забрать.) Но сейчас я страшно рада, мне просто необходим слушатель, он даже не успевает спросить, где я была, как я обрушиваю на него всю сагу о сапогах. Я триумфально тащу коробку в комнату, распаковываю, примеряю и при этом не закрываю рта. Собака возбужденно носится вокруг, сует нос то в коробку, то в сапог. Она-то всегда чувствует мое настроение, лапочка, все понимает и разделяет, нет бы Игорю так, но от него разве дождешься... Спокоен, как удав.

– Ненормальная, – говорит он мне ласково. – Ну купила, и замечательно, хорошие сапоги, но нельзя же так.

Ты успокойся, пойди хоть чаю попей, там чайник горячий. Может, поешь чего-нибудь?

Есть я не хочу. Игорь наливает мне чаю, но я не пью, я все еще переживаю случившееся вслух. Нет, ни одному мужику, даже самому лучшему, этого не понять. Ведь я купила са-по-ги! Я их столько искала, столько мечтала... Ходила почти босиком. Так настрадалась в этом магазине, а тут какой-то чай.

Внезапно я как-то сразу ощущаю сильную головную боль и общую усталость. Меня начинает знобить и трясти, испуганный Игорь приносит градусник, сую его под мышку – 38, 2. Так и есть, заболела, не прошли мне даром мокрые ноги. Я сразу же съедаю две таблетки анальгина, влезаю в теплую пижаму, халат и шерстяные носки. Ну никак нельзя заболевать, завтра кровь из носу надо в ФИАН. Ох, черт, ведь еще и с собакой гулять...

Добрый Игорь сам выходит с собакой. С его стороны это просто гражданский подвиг, он мою собаку терпеть не может. Она была куплена, невзирая на громкие протесты с его стороны, и он поклялся никакого участия в собачьей жизни не принимать. Сам он страшный кошатник, но при этом все равно хороший человек. И чего мне еще надо?

Анальгин действует, озноб понемногу утихает, но в висках стучат молоточки, и перед глазами мелькают белые искры. Еще, наверное, и давление поднялось. Всетаки, скорее всего, это не простуда, а стресс от пережитого. Если так, то ничего, до завтра пройдет, надо просто лечь скорее спать, и все.

Игорь возвращается, я делюсь с ним своими предположениями. Он соглашается, что такое запросто может быть, в стрессах он, будучи альпинистом, кое-чего смыслит. У него, правда, в голове не укладывается, как можно добиться стресса простым актом покупки сапог, но рецепт во всех случаях один – расслабиться, согреться и постараться заснуть. Я ухожу в Костькину комнату, не зажигая света, снимаю халат и забираюсь в неубранную с утра постель – вот как хорошо не быть излишне аккуратной, а то возиться бы пришлось. Собака, мокрая и холодная после прогулки, тоже тут как тут. «Ну и денек», – успевает еще пронестись в голове последняя на сегодня мысль, и я блаженно отключаюсь.

ЧЕТВЕРГ, 22 ноября

Я как-то очень славно просыпаюсь, медленно, постепенно, блаженно потягиваясь с закрытыми глазами, не то что обычно – толчок и все, как будто и не спала. И сны снились хорошие, жаль, не помню о чем, знаю только, что хорошие. Они даже еще не до конца разлетелись, вот бы поймать их и досмотреть, но я зачем-то приоткрываю глаз и бросаю взгляд на часы. Без четверти восемь! Катастрофа! Опоздала! Вся благостность мигом исчезает, я вскакиваю с постели, как ошпаренная, и мчусь в ванную.