Николай Лесков - Овцебык

• Название: Овцебык
• Автор: Николай Лесков
• Жанр: Русская классическая проза

---

- Руси дух пахнет! Откуда гости дорогие? - крикнул отец Вавила, внезапно выйдя из-за угла хатки, так что я совершенно не заметил его приближения.

Я его узнал с первого раза. Он только совсем побелел, но тот ж4 детский взгляд и то же веселое лицо.

- Издалека изволите быть? - спросил он меня. Я назвал одну деревню верст за сорок. Он спросил: не сыночек ли я Афанасья Павловича?

- Нет, - говорю.

- Ну, все равно: милости прошу в келью, а то дождь накрапывает.

Действительно, начал накрапывать дождик, и по озеру зарябило, хотя ветра в этой котловине никогда почти не бывало. Разгуляться ему здесь было негде. Такое уж было место тихое.

- Как величать позволите? - опросил отец Вавила, когда мы совсем вошли в его хатку.

Я назвал свое имя. Отец Вавила посмотрел на меня, и на его добродушно-хитрых губах показалась улыбка. Я тоже не удержался и улыбнулся. Мистификация моя не удалась: он узнал меня; мы обнялись со стариком, много раз сряду поцеловались и ни с того ни с сего оба заплакали.

- Дай-ка я посмотрю на тебя поближе, - оказал продолжавший улыбаться отец Вавила, подводя меня к очагу. - Ишь вырос!

- А вы состарились, отец Вавила.

Отец Прохор засмеялся.

- А они у нас еще все молодятся, - заговорил отец Прохор, - и даже ужасть как молодятся.

- А то по-вашему, что ль! - храбрясь отвечал отец Вавила, но тут же и присел на стульце и добавил: - Нет, братик! дух бодр, а плоть уж отказывается. К отцу Сергию пора. Поясницу нынче все ломит - плох становлюсь.

- А давно умер отец Сергий?

- Третий год со Спиридона пошел.

- Хороший был старик, - оказал я, вспоминая покойника с его палочками и ножичком.

- Смотри-ка! В угол-то смотри! тут вся его мастерская и теперь стоит. Да зажги ты свечу, отец Прохор.

- А Капитан жив?

- Ах, ты кота... то бишь кошку нашу Капитана помнишь?

- Как же!

- Удушился, брат, Капитан. Под дежу его как-то занесло; дежа захлопнулась, а нас дома не было. Пришли, искали, искали - нет нашего кота. А дня через два взяли дежу, смотрим - он там. Теперь другой есть... гляди-ко какой: Васька! Васька! - стал звать отец Вавила.

Из-под печи вышел большой серый кот и начал тыкать головою в ноги отцу Вавиле.

- Ишь ты, бестия какая!

Отец Вавила взял кота и, положив его на колени, брюхом кверху, щекотал ему горло. Точно теньеровекая картина: белый как лунь старик с серым толстым котом на коленях, другой полустарик в углу ворочается; разная утварь домашняя, и все это освещено теплым, красным светом горящего очага.

- Да зажигай свечу-то, отец Прохор! - крикнул опять отец Вавила.

- Вот сейчас. Никак не справишь. Отец Вавила между тем оправдывал Прохора и рассказывал мне:

- Мы ведь себе свечи теперь не зажигаем. Рано ложимся.

Зажгли свечу. Хата точно в том же порядке, как была за двенадцать лет назад. Только вместо отца Сергия у печки стоит отец Прохор, а вместо бурого Капитана с отцом Вавилою забавляется серый Васька. Даже ножик и пучок кореневатых палочек, приготовленных отцом Сергием, висит там, где их повесил покойник, приготовлявший их на какую-то потребу.

- Ну, вот и яйца сварились, вот и рыба готова, а Василья Петровича нет, - сказал отец Прохор.

- Какого Василья Петровича?

- Блажного, - отвечал отец Прохор.

- Неш ты с ним приехал?

- С ним, - сказал я, догадываясь, что кличка принадлежит моему Овцебыку.

- Кто ж это тебя с ним сюда справил?

- Да мы давно знакомы, - сказал я. - А вы мне скажите, за что вы его блажным-то прозвали?

- Блажной он, брат. Ух, какой блажной!

- Он - добрый человек.

- Да я не говорю, что злой, а только блажь его одолела; он теперь как нестоящий: всеми порядками недоволен.

Было уже десять часов.

- Что ж, давайте ужинать. Авось подойдет, - скомандовал, начиная умывать руки, отец Вавила. - Да, да, да: поужинаем, а потом литийку... Хорошо? По отце Сергие-то, говорю, литийку все пропоем?

Стали ужинать, и поужинали, и "со святыми упокой" пропели отцу Сергию, а Василий Петрович все еще не возвращался.

Отец Прохор убрал со стола лишнюю посуду, а сковороду с рыбой, тарелку, соль, хлеб и пяток яиц оставил на столе, потом вышел из хаты и, возвратясь, оказал:

- Нет, не видать.

- Кого не видать? - опросил отец Вавила.

- Василья Петровича.

- Уж если б тут был, так не стоял бы за дверью. Он теперь, видно, на прогулку вздумал.

Отец Прохор и отец Вавила непременно хотели меня уложить на одной из своих постелей. Насилу я отговорился, взял себе одну из мягких ситниковых рогож работы покойного отца Сергия и улегся под окном на лавке. Отец Прохор дал мне подушку, погасил свечу, еще раз вышел и довольно долго там оставался. Очевидно, он поджидал "блажного", но не дождался и, возвратясь, сказал только:

- А гроза непременно соберется.

- Может быть, и не будет, - сказал я, желая успокоить себя насчет исчезшего Овцебыка.

- Нет, будет: парило нынче крепко.

- Да уж давно парит.

- У меня поясницу так и ломит, - подсказал отец Вавила.

- И муха с самого утра как оглашенная в рожу лезла, - добавил отец Прохор, фундаментально повернувшись на своей массивной кровати, и все мы, кажется, в эту же самую минуту и заснули. На дворе стояла страшная темень, но дождя еще не было.

ГЛАВА ШЕСТАЯ

- Встань! - говорил мне отец Вавила, толкая меня на постели. - Встань! нехорошо спать в такую пору. Неравен час воли божией.

Не разобрав, в чем дело, я проворно вскочил и сел на лавке. Перед образником горела тоненькая восковая свеча, и отец Прохор в одном белье стоял на коленях и молился. Страшный удар грома, с грохотом раскатившийся над озером и загудевший по лесу, объяснил причину тревоги. Муха, значит, недаром лезла в рожу отцу Прохору.

- Где Василий Петрович? - опросил я стариков.

Отец Прохор, не переставая "шептать молитву, обернулся ко мне лицом и показал движением, что Овцебык еще не возвращался. Я посмотрел на мои часы: был ровно час пополуночи. Отец Вавила, также в одном белье и в коленкоровом ватном нагруднике, смотрел в окно; я тоже подошел к окну и стал смотреть. При беспрерывной молнии, светло озарявшей все открывавшееся из окна пространство, можно было видеть, что земля довольно суха. Дождя большого, значит, не было с тех пор, как мы заснули. Но гроза была страшная. Удар следовал за ударом, один другого громче, один другого ужаснее, а молния не умолкала ни на минуту. Словно все небо разверзлось и готово было с грохотом упасть на землю огненным потоком.

- Где он может быть? - сказал я, невольно думая об Овцебыке.

- И не говори лучше, - отозвался отец Вавила, не отходя от окна.

- Не случилось ли чего с ним?

- Да случиться, кажется, чему бы! Зверя большого нет тут. Разве лихой человек - так и то не слышно было давно. Нет, так небось ходит. Ведь на него какая блажь найдет.

- А вид точно прекрасный, - продолжал старик, любуясь озером, которое молния освещала до самого противоположного берега.

В это мгновение грянул такой удар, что вся хата затряслась; отец Прохор упал на землю, а нас с отцом Вавилою так и отбросило к противоположной стене. В сенях что-то рухнуло и повалилось к двери, которою входили в хату.

- Горим! - закричал отец Вавила, первый выйдя из общего оцепененья, и бросился к двери. Дверь нельзя было отпереть.

- Пустите, - сказал я, совершенно уверенный, что мы горим, и с размаху крепко ударил плечом в дверь.

К крайнему нашему удивлению, дверь на этот раз отворилась свободно, и я, не удержавшись, вылетел за порог. В сенях было совершенно темно. Я вернулся в хату, взял от образника одну свечечку и с нею опять вышел в сени. Шум весь наделала моя лошадь. Перепуганная последним ужасным ударом грома, она дернула повод, которым была привязана к столбу, повалила пустой капустный напол, на котором стояло решето с овсом, и, кинувшись в сторону, притиснула нашу дверь своим телом. Бедное животное пряло ушми, тревожно водило кругом "глазами и тряслось всеми членами. Втроем мы все привели в порядок, насыпали новое решето овса и возвратились в хату. Прежде чем отец Прохор внес свечечку, мы с отцом Вавилою заметили в хатке слабый свет, отражавшийся через окно на стену. Посмотрели в окно, а как раз напротив, на том берегу озера, словно колоссальная свечка, теплилась старая сухостойная сосна, давно одиноко торчавшая на голом песчаном холме.

- А-а! - протянул отец Вавила.

- Моленья зажгла, - подсказал отец Прохор.

- И как горит прелестно! - сказал опять художественный отец Вавила.

- Богом ей так назначено, - отвечал богобоязливый отец Прохор.

- Ляжемте, однако, спать, отцы: гроза утихла.

Действительно, гроза совершенно стихла, и только издали неслись далекие раскаты грома, да по небу тяжело ползла черная бесконечная туча, казавшаяся еще чернее от горящей сосны.

- Глядите! глядите! - неожиданно воскликнул все еще смотревший в окно отец Вавила. - Ведь это наш блажной!

- Где? - спросили в один голос я и отец Прохор и оба глянули в окно.