Пьер Жюрьен-де-ла-Гравьер - Война на море - Эпоха Нельсона

• Название: Война на море - Эпоха Нельсона
• Автор: Пьер Жюрьен-де-ла-Гравьер
• Жанр: Биографии и Мемуары

---

Несколько лет спустя он писал самому герцогу Кларенскому: "Все мое честолюбие ограничивается тем, чтобы командовать кораблем, назначенным поддерживать Ваш корабль в линии баталии. Тогда увидели бы, есть ли на свете человек, которому более меня дорога Ваша слава".

Казалось, что дружба герцога Кларенского должна предоставить Нельсону сильную протекцию; но поступки, доставившие ему эту дружбу, произвели вовсе невыгодное для него впечатление в советах морского управления. Хотя поведение его и было громогласно одобрено министерством, но тем не менее в Нельсоне видели один из тех беспокойных умов, тех выскочек, вообще подозрительных администрациям, спокойствие которых они тревожат. Вот почему было решено не давать пищи этой тревожной деятельности, этому пылкому усердию. Когда, в 1788 г. Нельсон, выведенный из терпения тягостным для него бездействием, настоятельно просил, чтобы его снова послали в море, то даже покровительство принца Вильяма не помогло: секретарь Адмиралтейства Герберт, так как и граф Чатам в 1790 г., воспротивился этому ходатайству. Потеряв надежду, Нельсон готов был выйти в отставку и уехать в Европу, его в особенности оскорбляло неуважение к ходатайству его высокого покровителя. Вспоминая о безуспешном ходатайстве принца, он чувствовал себя столько же "униженным, сколько удивленным" упорными отказами Адмиралтейства. "А между тем, - говорил он, - я убежден, что я всегда был верным и ревностным офицером". Нельсон никогда не мог забыть того, что перенес в эти дни незаслуженной немилости, и впоследствии, несмотря на блестящие награды, даже на высшей степени почестей, вспоминал с горечью об этом.

Между тем приближалась французская революция, и Нельсон одним из первых понял, какая борьба должна завязаться между двумя народами, оспаривающими друг у друга владычество морями. В ту же минуту, забыв все прежние неудовольствия, он снова, с бoльшей энергией, стал просить себе у лорда Чатама командование, которое дало бы ему средства с самого начала войны принять в ней участие, достойное его мужества и преданности. На этот раз просьба его была принята благосклонно, и 30 января 1793 г. он был назначен командиром корабля "Агамемнон".

За пять лет невольного отдыха в нем накопилась такая потребность деятельности, что он с трудом сдерживал свое нетерпение. Тогда он был в цвете лет, общее мнение указывало на него как на одного из лучших офицеров флота, и жажда славы была в нем так велика, что он, конечно, не упустил бы ни одного случая приобрести ее на той арене, на которой вторично сходились Англия и Франция. Первым делом его было набрать себе экипаж. Тогда это было не легко; но благодаря своей деятельности, а также и репутации (потому что английские матросы не одинаково охотно идут служить ко всем командирам) Нельсон, мечтая уже о славе и почестях, о битвах и призах, скоро успел набрать на "Агамемнон" экипаж, один вид которого приводил его в восторг. "У меня под начальством, - писал он своему брату, - лучший 64-пушечный корабль в целой Англии; мои офицеры все достойные люди; экипаж храбрый и здоровый; пусть посылают меня в какую хотят часть света". К счастью для его будущей славы он был назначен на Средиземное море. Впоследствии, под начальством адмирала Джервиса, станция эта сделалась лучшей школой для английских моряков. Нельсону суждено было провести здесь большую часть своей службы. Под руководством лорда Джервиса, в продолжение четырехлетнего деятельного крейсерства, приобретал он те специальные знания, которым со временем был обязан командованием эскадрой при Абукире.

IV. Взаимное положение двух флотов в 1793-м году. Взятие Тулона республиканскими войсками

Проследив внимательно за ходом войны 1778 г. и обратившись к войне, за нею следовавшей, невольно поражаешься удивлением, - так велика между ними разница. Оба эти периода стоят очень близко и как будто сливаются в одно целое; но в точке соединения образовался резкий перелом, после которого действо неожиданно переносится будто под другое небо. Вид сцены до того изменился, что не верится, что ее занимают те же нации. Какая противоположность между этой пылкой борьбой и той, которая недавно предстала нашему взору! Вместо молодых дворян, сражавшихся шутя и улыбаясь, мы видим два народа, стремящиеся уничтожить друг друга; вместо воинственного, но чуждого желчи расположения духа, видим грубое остервенение{3}, глубокое и упорное, предвещающее непримиримую борьбу. Видя массы людей, которые посылает на врагов это фанатичное рвение, можно предчувствовать, что для таких страстей, для таких битв старинной тактики будет недостаточно. Блестящие сражения и постепенная эволюция годны людям, имеющим более хладнокровия и менее ненависти. Таким образом благодаря вдохновению Нельсона тактика изменяется именно в ту минуту, когда эта перемена сделалась необходимостью для нового характера борьбы. Чтобы увидеть, в каком положении находились флоты обеих наций по открытии военных действий, мы опять пойдем по следам Нельсона.

Лорд Гуд, за которым Нельсон последовал в Средиземное море, считался в то время одним из лучших офицеров, проявивших себя в американской войне. Поджидая купеческие конвои из Индии, Гуд продержался пятнадцать дней на параллели островов Сицилии, и потом с 11 кораблями и несколькими фрегатами пошел к Гибралтарскому проливу. В Средиземном море он соединился с отрядом, посланным туда прежде, а в середине августа 1793 г. явился перед Тулоном с эскадрой из 21 линейного корабля. Французская эскадра, находившаяся в этом порту под командованием адмирала Трогоффа состояла из 17 линейных кораблей, готовых выступить в море; 4 других корабля вооружались, 9 ремонтировались, и один строился. Если считать суда, посланные в Тунис, Корсику и к берегам Италии, то французский флот в Средиземном море в минуту прибытия туда адмирала Гуда состоял из 32 кораблей, 27 фрегатов и 16 корветов и бригов. Большая часть этих судов была готова вступить под паруса по первому сигналу. В портах океана приготовления к нападению и защите принимали, казалось, еще большие размеры. Пока англичане, для крейсерства при входе в канал, набирали эскадру под начальство лорда Гау, старинного противника графа Д'Естена, у берегов Америки французы успели уже собрать 21 линейный корабль, и адмирал Морар де Галль отвел эту эскадру в Киберонский залив. Назначение ее было наблюдать за берегами Вандеи, и в то же время обеспечивать возвращение контр-адмирала Серсея, который с эскадрой из 4 кораблей и нескольких корветов, конвоировал купеческие суда, возвращавшиеся из Вест-Индии. Таким образом при начале войны французский флот, назначенный защищать свои конвои и тревожить неприятельские, состоял из 42 кораблей. Вот каково было наследие, оставленное монархией тревожному и непоследовательному правлению, которое за несколько лет успело почти совершенно разрушить морские силы Франции. Эти 42 линейных корабля, готовые пересечь или оберегать все большие торговые пути, давали Франции такое выгодное положение, какое она едва ли может иметь теперь, в случае открытия новых неприятельских действий. Можно утверждать со всей определенностью, что в то время французский флот имел самую большую численную силу. Какие бы ни сравнивать силы различных держав, как бы ни учитывать разные изменения, произведенные наукой в конструкции кораблей, все-таки французскому флоту никогда не достичь состояния, в каком он находился в 1793 году. Кроме 42 кораблей, готовых выйти в море, Франция имела еще значительный резерв, который состоял из 34 кораблей в хорошем состоянии, и вскоре должен был увеличиться 25 кораблями, заложенными вновь; к тому же литейные заводы успели уже отлить до 3000 орудий, назначенных для вооружения этих судов.

Но несмотря на свою огромную численную силу, французский флот все еще не мог сравниться с английским. Французы имели 76 кораблей на воде и на стапелях, а Англия 115. Зато французские корабли были сильнее английских, и в целом, при внимательном сравнении превосходство Англии оказывалось не так велико. Так, например: английский флот имел 8718 орудий, французский 6000. Но калибр французских орудий был больше калибра английских, так что масса выбрасываемого металла при залпе с одного борта доходила во французском флоте до 74000 фунтов, а в английском до 88000; следовательно, вес снарядов английских превышал вес французских снарядов не многим более, чем на одну шестую{4}. По такому расчету силы обеих держав казались более соразмерными, тогда как по сравнению числа судов французский флот едва составлял две трети английского. Но и это вычисление не дает полного понятия о соотношении сил. С тех пор, как французские корабли по примеру английских стали обшиваться медью, они опять приобрели все преимущество хода, которое давала им постройка, далеко превосходившая постройку английских судов. Правда англичане имели прекрасные стопушечные корабли, как например, "Виктори", на котором в разные времена поднимали флаги адмиралы Гуд, Джервис и лорд Нельсон; "Куин-Шарлотт", носивший в то время флаг адмирала Гау; но эти корабли не могли равняться с французскими и испанскими. Другие, известные под названием 98 и 90-пушечных, едва по своей силе могли равняться с французскими 80 пушечными кораблями, имевшими только две батареи; и были к тому же гораздо хуже французских, не имея вовсе ходовых качеств. Общее удивление английских капитанов заслуживали французские 120-пушечные корабли, каковы "Монтань" и "Коммерс де Марсель", на котором адмирал Трогофф имел свой флаг. Борта их казались "непробиваемыми для ядер". Английские 74-пушечные корабли далеко уступали французским, и вообще в материальном отношении суда французов резко отличались от некрасивых и слабых судов английского флота. К превосходству улучшенной постройки надо еще прибавить скорость хода и прочность вооружения, дававшие французам преимущество во всех случаях, когда приходилось форсировать парусами. Так например, в начале войны, контр-адмирал Ван-Стабель благодаря крепости своего рангоута ушел с 6 кораблями и 2 фрегатами от авангарда адмирала Гау.