Майкл Кокс - Смысл ночи

• Название: Смысл ночи
• Автор: Майкл Кокс
• Издательство: Эксмо, Домино
• Жанр: Исторический детектив
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-699-48919-0

«После убийства рыжеволосого я отправился в заведение Куинна поужинать устрицами» — так начинается история Эдварда Глайвера, высокоученого библиофила и пионера фотографии, а также хладнокровного убийцы. С детства Глайвер был убежден, что ему уготована великая судьба, это убеждение он пронес через учебу в Итоне и Гейдельберге — и вот случайное открытие подливает масла в давний огонь: Глайверу кажется, что теперь величие — в непосредственной досягаемости, рукой подать, а в придачу — немыслимое богатство, положение в обществе и великая любовь. И он не остановится ни перед чем, дабы получить то, что считает своим. Своим — по праву крови. Впервые на русском — один из удивительнейших бестселлеров нового века, книга, за права на которую разгорелась настоящая война, и цена вопроса дошла до беспрецедентных для дебютного романа полумиллиона фунтов стерлингов.

---

— Как тебя понимать?

— Я твое будущее, а ты — мое.

— Эдвард, дорогой, ты говоришь загадками. Объяснись проще, любимый.

— Проще? Хорошо. Вот, пожалуйста, проще некуда. Меня зовут не Эдвард Глэпторн. Мое имя Эдвард Дюпор, и я сын лорда Тансора.

41 Resurgam[284]

Эмили слушала меня не перебивая. Я не упустил ни единой подробности и рассказал все без изъятия: как леди Тансор вступила в сговор с моей приемной матерью; как я вырос в Сэндчерче под именем Эдварда Глайвера; как познакомился с Даунтом в Итоне и как он впоследствии предал меня; как я узнал правду о своем рождении из дневников приемной матери и как по сей день продолжаю искать неоспоримое доказательство, которое позволит мне заявить о своих законных правах урожденного Дюпора. Еще я поведал, как впервые приехал в Лондон под именем Эдварда Глэпторна, чтобы получить у мистера Тредголда сведения касательно соглашения, заключенного между леди Тансор и моей приемной матерью, и как сохранил вымышленное имя, когда старший компаньон предложил мне работу. Напоследок я рассказал о низменных наклонностях Даунта и его преступной деятельности в сообщничестве с Плакроузом и Петтингейлом. С каждым следующим словом правды я становился чище душою и испытывал блаженное облегчение, избавляясь наконец от тяжкого бремени лжи.

Когда я закончил, Эмили подошла к окну и устремила взор вдаль, за сумеречный парк. Я взволнованно ждал.

— Все это просто в голове не укладывается, — после долгой паузы проговорила она. — Хотя теперь я, по крайней мере, понимаю твой повышенный интерес к мистеру Фебу Даунту. Сын лорда Тансора — возможно ли такое? О!.. — Она тихо вскрикнула и поднесла руку к губам. — Кузены! Мы с тобой кузены! — Она повернулась ко мне. — Почему ты не рассказал мне раньше?

— Эмили, дорогая, не сердись. Я хотел, безумно хотел довериться тебе — но, когда на карту поставлено столь многое, разве мог я открыть свою тайну, не зная наверное, что ты отвечаешь мне взаимностью? Сейчас же, когда твои письма, все твои нежные слова, обращенные ко мне, все счастливые минуты, проведенные с тобой вместе, окончательно и бесповоротно убедили меня, что твоя любовь ко мне столь же сильна и нерушима, как моя любовь к тебе, — сейчас, разумеется, все стало совсем иначе. Истинная любовь необходимо предполагает полное доверие и искренность. Теперь между нами не может быть никаких секретов. Когда мы поженимся…

— Поженимся? — Она чуть пошатнулась, и я поспешно заключил ее в объятия.

— Ты ведь хочешь этого, душа моя?

Эмили медленно кивнула. В глазах у нее стояли слезы.

— Конечно, — тихо вымолвила она. — Я хочу этого больше всего на свете. Просто я не позволяла себе надеяться, что ты сделаешь мне предложение. — Она подняла на меня прекрасные глаза, полные слез. — Но ведь мы с тобой не можем пожениться, покуда ты не докажешь, что являешься сыном лорда Тансора?

— Да, ты права, — признал я. — Но когда этот день придет — а он непременно придет, — ты обретешь полную независимость от его светлости, ибо станешь супругой будущего двадцать шестого барона Тансора.

— О Эдвард, скорее бы! — воскликнула она и расплакалась — от радости, вызванной последними моими словами, пусть к ней и примешивались вполне естественные опасения.

— Безусловно, ты понимаешь, любимая, — сказал я, прижимая Эмили к своей груди, — насколько необходимо нам хранить в строжайшей тайне все мои признания — никому о них ни слова, ни полсловечка. И нам нужно до поры до времени держать в секрете наши встречи. Ибо если Даунт узнает, что под именем Эдварда Глэпторна скрывается Эдвард Дюпор, моя жизнь — а возможно, и твоя — окажется под угрозой.

— Угроза? Со стороны мистера Даунта?

— Да, любимая, со стороны Даунта. Он много гнуснейший злодей, чем ты думаешь.

— В каком смысле?

— Не требуй от меня объяснений.

— О чем ты? Почему ты не хочешь говорить? Скажи мне, скажи!

С безумным видом она принялась ходить кругами посреди комнаты, охваченная тем же странным возбуждением, какое я наблюдал в Храме Ветров. Я усадил Эмили на диванчик у окна и взял ее руку.

— Я думаю, что Даунт повинен в нападении на твоего отца.

Я ожидал бурного взрыва эмоций, но она просто покачнулась и стала медленно падать на меня, в обмороке. Я подхватил Эмили и уложил на диванчик. Она была бледнее смерти, и ее руки странно подергивались, словно под воздействием гальванического тока. Я уже собирался позвать на помощь, когда она открыла глаза.

Понемногу к ней начал возвращаться обычный цвет лица, и она сумела выпить пару глотков вина, которые помогли ей постепенно прийти в чувство, хотя она еще не оправилась от глубокого потрясения, вызванного моими словами про Даунта и последующим рассказом о документах, находившихся при мистере Картерете в момент нападения, а равно о причине, побудившей Даунта пойти на столь отчаянный шаг, лишь бы заполучить бумаги.

— Я не говорю, что Даунт намеревался убить твоего отца, — сказал я. — На самом деле я думаю, он не ставил такой цели. Но я уверен, что он приказал Плакроузу напасть на него, дабы завладеть документами, подтверждающими существование законного наследника.

Потом Эмили спросила, откуда мне известно, что именно отец вез в сумке, и пришла в сильнейшее волнение, когда я рассказал о письменном свидетельстве мистера Картерета.

— А вдруг Даунт приберет к рукам и этот документ? Разве тогда ты сможешь рассчитывать на успех своего дела?

— Он не найдет его, — сказал я с самоуверенной улыбкой.

Еще до отъезда в Эвенвуд я четко осознал, что письменное показание мистера Картерета и черные книжицы с дневниковыми записями моей приемной матери теперь необходимо хранить в абсолютно надежном месте. Мои комнаты на Темпл-стрит всегда накрепко запирались, но на любой замок найдется отмычка. Вдобавок меня беспокоила мысль о втором ключе, находившемся в пользовании миссис Грейнджер: а что, если на нее нападут? И еще имелся Джукс, которого я уже подозревал в том, что он рылся в моих бумагах. Посему я решил попросить свою возлюбленную — когда сделаю свое признание и получу прощение за то, что утаивал от нее столь многое, — стать хранительницей бесценных документов.

— Почему ты так уверен, что не найдет? — спросила она, по-прежнему с явным беспокойством.

Я сказал, что отдал копию письменного свидетельства мистеру Тредголду, а оригинал и матушкины дневники собираюсь хранить в месте, недосягаемом для Даунта.

— Но где же, милый мой? — вскричала она с трогательной тревогой.

— Здесь, — ответил я. — Здесь, у тебя.

На прелестном лице Эмили отразилось облегчение.

— Да, да, — выдохнула она. — Конечно, ты прав! Даунту в жизни не придет на ум искать здесь. У него никогда не возникнет повода явиться в мои покои, и он не может узнать, что ты доверил мне свою тайну. Но я все равно боюсь за тебя, любимый, и буду бояться, покуда ты не привезешь документы из Лондона.

Я поцеловал руку Эмили и сказал, что не стану терять времени и завтра же утром съезжу в Лондон за письменным свидетельством и дневниками.

— Где мы будем хранить их? — спросил я.

Она на мгновение задумалась, потом просияла, осененная какой-то мыслью.

— Вот здесь. — Она подбежала к маленькому овальному портрету Энтони Дюпора,[285] младшего брата двадцать первого барона, в детстве. Сняв картину со стены, она открыла маленький потайной шкапчик. — Это подойдет?

Я обследовал шкапчик и сказал, что лучше места не найти.

— Значит, этот вопрос решен. — Эмили закрыла дверцу и повесила портрет обратно на стену.

Мы еще немного посидели у окна, держась за руки и тихо разговаривая, соединенные самой глубокой душевной близостью, какая только возможна между влюбленными. Она называла меня своим драгоценным возлюбленным. Я называл ее своим ангелом. Потом мы поцеловались на прощанье.

— Милая моя девочка, — прошептал я. — Ты уверена, что хочешь взять документы на хранение? Может, все-таки лучше положить их в банк? Если Даунт узнает…

Эмили прижала пальчик к моим губам, останавливая меня.

— Дорогой Эдвард, ты попросил меня об этой услуге, и я согласилась. Отныне и впредь я твердо намерена по мере сил выполнять любые твои просьбы. — Она тихо рассмеялась. — Ведь скоро, надеюсь, мне придется почитать и слушаться тебя в горе и радости, в болезни и здравии — так почему бы не начать прямо сейчас? В конце концов, ты просишь меня о столь незначительной услуге, а я готова сделать все — все — для любимого человека.

Она дошла со мной до двери, и мы поцеловались в последний раз.

— Возвращайся скорее, любовь моя, — прошептала она. — Я буду считать минуты до твоего возвращения.

Никем не замеченный, я покинул здание новым путем — спустился по узкой винтовой лестнице и вышел на дорожку, огибающую башню Хэмнита.