Майкл Кокс - Смысл ночи

• Название: Смысл ночи
• Автор: Майкл Кокс
• Издательство: Эксмо, Домино
• Жанр: Исторический детектив
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-699-48919-0

«После убийства рыжеволосого я отправился в заведение Куинна поужинать устрицами» — так начинается история Эдварда Глайвера, высокоученого библиофила и пионера фотографии, а также хладнокровного убийцы. С детства Глайвер был убежден, что ему уготована великая судьба, это убеждение он пронес через учебу в Итоне и Гейдельберге — и вот случайное открытие подливает масла в давний огонь: Глайверу кажется, что теперь величие — в непосредственной досягаемости, рукой подать, а в придачу — немыслимое богатство, положение в обществе и великая любовь. И он не остановится ни перед чем, дабы получить то, что считает своим. Своим — по праву крови. Впервые на русском — один из удивительнейших бестселлеров нового века, книга, за права на которую разгорелась настоящая война, и цена вопроса дошла до беспрецедентных для дебютного романа полумиллиона фунтов стерлингов.

---

Я решил, что таким образом мне представится возможность поближе сойтись с доктором Даунтом и, как следствие, занять выгодную позицию по отношению к его сыну. Поэтому я сказал, что почту за удовольствие и честь ознакомиться с упомянутой работой, и мы условились, что доктор Даунт безотлагательно напишет профессору Слейку записку с просьбой отослать гранки мне в гостиницу «Георг» до моего убытия в Лондон.

— Ну-с, а теперь пойдемте, — весело промолвил преподобный.

Коллекция книг, собранная Уильямом Дюпором, двадцать третьим бароном Тансором, вскоре после Французской революции, выдерживала сравнение с библиотеками, основанными вторым графом Олтропским Спенсером и третьим герцогом Роксбургским. Двадцать третий барон унаследовал от отца около трех тысяч томов, бессистемно собранных его предками в течение нескольких веков, а в скором времени приобрел в дополнение к этому собранию целую библиотеку одного венгерского аристократа — около пяти тысяч единиц хранения, — содержавшую не одну сотню первых печатных изданий греческих и римских классиков, а равно множество шедевров типографского искусства семнадцатого и восемнадцатого веков, выпушенных издательствами Баскервиля и Фулиса. Затем он принялся методично умножать свою коллекцию, изредка прибегая к нетрадиционным мерам: много путешествовал в поисках первых изданий античных авторов, не представленных в библиотеке графа Лажко, а попутно скупал в больших количествах первопечатные Библии, инкунабулы[174] и редкие издания произведений ранней английской литературы (к последним он питал особенный интерес). Ко времени его смерти в 1799 году книжное собрание насчитывало свыше сорока тысяч томов.

Первоначальная библиотека размешалась в темном сыроватом покое в елизаветинском стиле на северной стороне здания, но вскоре там перестало хватать места для новых приобретений его светлости. Поэтому в 1792 году, как я упоминал ранее, лорд Тансор благоразумно решил отреставрировать большой бальный зал со знаменитой потолочной росписью Веррио, расположенный в западной части усадьбы, чтобы хранить там свою быстро растущую книжную коллекцию. Работа, потребовавшая огромных расходов, завершилась всего через год, и летом 1793 года все собрание книг перекочевало на новое место, где впоследствии приросло еще многими тысячами томов.

В этот великолепный зал я впервые вступил в сопровождении преподобного Ахилла Даунта ранним вечером 27 октября 1853 года. От пастората мы шли через парк, против заходящего солнца, и по дороге разговаривали о мистере Картерете.

В отсутствие своей жены доктор Даунт превращался в совершенно другого человека — словоохотливого, энергичного и общительного. В ее присутствии он заметно тушевался, не желая противопоставлять свой собственный сильный характер властному нраву супруги. Сейчас, на вольном воздухе, когда мы спускались с холма к реке, он словно ожил. Мы обсудили разные вопросы, касающиеся Bibliotheca Duportiana, и я еще раз поздравил преподобного с его великим достижением — по моему мнению, составитель столь монументального каталога увековечил свое имя для грядущих поколений ученых-библиографов.

— Да уж, потрудиться пришлось изрядно, — сказал он, — ибо раньше книги не каталогизировались надлежащим образом и содержались в некотором беспорядке. Конечно, я располагал библиографическим списком английских книг семнадцатого века, составленным доктором Берсталлом[175] в… дай бог памяти… тысяча восемьсот десятом году или около того. Берсталл, как вам, вероятно, известно по его небольшому сочинению о Плантине, был в высшей степени скрупулезный ученый, и многие его описания я использовал почти дословно. Да, он очень помог мне в моей работе, хотя благодаря его списку обнаружилась одна маленькая тайна.

— Тайна?

— Я говорю о бесследном исчезновении editio princeps[176] маленького, но поистине превосходного сочинения Фелтема «Суждения». Данную книгу, значившуюся черным по белому в списке Берсталла, мне так и не удалось найти. Где я только не искал. В собрании, разумеется, имелись позднейшие издания, но только не первое. Доктор Берсталл ну никак не мог включить этот том в свой список по ошибке, и я совершенно уверен, что его не продавали. Я не один час просидел над продажными записями, которые тщательно велись на протяжении многих лет. Странное дело, но, когда я упомянул об этом мистеру Картерету, он тотчас вспомнил означенный томик Фелтема — собственно говоря, он знал наверное, что его читала первая жена лорда Тансора незадолго до смерти. В кражу как-то с трудом верится — спору нет, издание прелестное, но особой ценности оно не представляет. Мистер Картерет тщательнейшим образом обыскал покои ее светлости — на случай, если книга не была возвращена в библиотеку, — но безрезультатно. Пропажа так и не найдена по сей день.

— К слову о мистере Картерете, — сказал я, когда мы уже приближались к огромным кованым воротам переднего двора. — Полагаю, теперь лорду Тансору придется искать нового секретаря.

— Да, видимо, такая необходимость возникнет. У его светлости великое множество разнообразных дел, требующих внимания, а мистер Картерет был в высшей степени добросовестным и трудолюбивым джентльменом. Найти ему замену будет нелегко, ведь он был не просто секретарем. Можно с полным правом сказать, что он работал за семерых: вел дела и весьма обширную переписку лорда Тансора, а вдобавок являлся de facto хранителем архива, библиотекарем и бухгалтером. В поместье, конечно, имеется инспектор лесов и фермерских хозяйств, некто капитан Таллис, но во всех прочих отношениях мистер Картерет был подлинным управляющим Эвенвуда, хотя лорд Тансор не всегда относился к нему с благодарностью, какой достоин дельный и преданный слуга.

— И вы говорите, он был еще и толковый ученый?

— Да, — ответил доктор Даунт. — Думаю, в лице науки он упустил свое истинное призвание, несмотря на все прочие свои замечательные способности. Составленный мистером Картеретом перечень манускриптов свидетельствует о хорошо осведомленном и проницательном уме. Я смог включить его целиком, почти без исправлений, в свой каталог в качестве приложения. Увы, сей библиографический список останется единственным памятником мистеру Картерету, хотя и превосходным. Если бы только он успел завершить свой огромный труд — вот был бы памятник так памятник.

— Огромный труд? — переспросил я.

— История рода Дюпоров, начиная с первого барона. Грандиозное дело, которым он занимался почти четверть века. По роду своих служебных обязанностей мистер Картерет имел доступ к обширному собранию фамильных бумаг за пять веков, хранящемуся в архивной комнате, и именно на тщательном изучении данных документов он основывался при составлении родовой хроники. Боюсь, теперь вряд ли удастся найти человека, достаточно одаренного и усердного, чтобы закончить начатую мистером Картеретом работу. А это, на мой взгляд, большая потеря для мира, ибо история рода Дюпоров богата событиями и чрезвычайно интересна. Ну, вот мы и пришли.

24 Littera scripta manet[177]

Мы стояли перед величественным западным фасадом с видом на тщательно ухоженные сады и отдаленный Молсийский лес. По всей длине фасада тянулась мощеная терраса с балюстрадой, украшенной вазами, — та самая терраса, где я делал фотографический портрет лорда Тансора.

Мы вошли в библиотеку. В медовых лучах предвечернего солнца, лившихся в высокие арочные окна, интерьер большого зала сиял и переливался кондитерскими бело-золотыми цветами. Расписанный Веррио потолок представлялся взору расплывчатым вихрем красок; по трем стенам громадного помещения тянулись высоченные — от пола до потолка — белые стеллажи, разделенные колоннами. Я жадно озирал великолепную картину, открывшуюся передо мной: бесчисленные ряды книг всех форматов — ин-фолио, ин-кварто, ин-октаво, ин-дуодецимо, ин-октодецимо, — являющих глазу все грани типографского и переплетного искусства.

Аккуратно натянув белые нитяные перчатки, извлеченные из кармана, доктор Даунт подошел к одному из стеллажей и взял с полки толстый том ин-фолио.

— Что вы скажете об этом? — спросил он, осторожно положив книгу на резной позолоченный стол.

Это был превосходный экземпляр «Legenda Aurea» Иакова Ворагинского, переведенной и напечатанной Какстоном в Вестминстере в 1483 году, — исключительно редкое и ценное издание. Доктор Даунт достал из ящика стола еще одну пару нитяных перчаток и протянул мне. Руки у меня слегка дрожали, когда я раскрыл старинный фолиант и благоговейно уставился на благородный черный шрифт.

— «Золотая легенда», — приглушенным голосом промолвил пастор. — Самая популярная книга после Библии в христианском мире позднего Средневековья.