Андрей Онищенко - Миссия"Крест Иоанна Грозного"

• Название: Миссия"Крест Иоанна Грозного"
• Автор: Андрей Онищенко
• Жанр: Альтернативная история

К сожалению время нельзя повернуть назад, но очень хочется проникнуть в глубину веков и раскрыть завесу тайны, которую история так тщательно пытается спрятать от наших глаз… Действие романа разворачивается в лихие годы царствования Лжедмитрия. Как смог Самозванец добраться до венца Маномаха? Как русские люди могли поверить в подобное? Герои романа оказываются в самой гуще политических сражений средневекового Государства Российского!

---

Грозная дородная попадья все больше напирала на мужа, грязная ругань все чаще слетала у нее с языка. Она уже в плотную подошла к столу, и семейная ссора казалась неизбежной и грозила перейти в нечто большее, где чаша весов склонялась явно не в пользу отца Мирона. Потеряв всякое терпение, он изо всей силы стукнул кулаком по столу и громко заорал:

– Замолчи, глупая баба! Разве не видишь, что у нас гости дорогие, новый хозяин Журавичей почтил наш дом своим присутствием!

От неожиданности, вызванной решительностью мужа, попадья замолчала, и когда слова отца Мирона, наконец-то, дошли до нее, матушка Любава испугалась так, что села на лавку, при этом, чуть не раздавив своим дородным телом Волчонка. Переведя взгляд с мужа на Илью, и рассмотрев его и его богатый наряд, густо покраснев, стыдясь своего поведения, что говорило о том, что остатки совести еще не совсем покинули ее, попадья вскочила со скамьи словно ошпаренная, и со словами:

– Ой, гости, какие дорогие у нас в доме, а я здесь рассиживаюсь, – стрелой вылетела за дверь.

Волчонок, переведя дух и потирая придавленный бок, произнес:

– Не гоже мне, хозяин, сидеть с вами за одним столом. Пойду я к лошадям, за одно и присмотрю за ними, провизия в мешке есть, перекушу да и спать лягу.

Илья кивнул головой в знак согласия, а отец Мирон, перекрестив напоследок Волчонка, произнес:

– Иди, чадо мое, а мы тут с твоим Хозяином познакомимся поближе да за одно и потолкуем.

Матушка Любава подняла весь дом на ноги, вконец загоняв ничего не понимающих заспанных домочадцев. Диакон Кузьма, прознав у Волчонка, что за гость к ним так нежданно пожаловал, хотел потихоньку проскочить через кухню наверх, но попадья, закрыв своим телом дверной проем, грозно уперла свой тяжелый взгляд на худосочного диакона.

– Куда прешь, пьянь, коли, не знаешь, что к нам в дом гость дорогой пожаловал. Нечего тебе делать в горнице. Пусть люди умные отдохнут и без тебя побеседуют, а ты убогий, отправляйся на конюшню в сенник, да захвати собой кувшин с бражкой и чего-нибудь пожрать, там холоп барина один сидит, вот и составь ему компанию, с ним и пей, с тебя станется.

Матушка Любава властно указала Кузьме на дверь, тот не решил спорить, молча собрал харчи в корзину и, прихватив добрый кувшин, удалился на конюшню.

– Чего стоишь, Феклуша, дура дурой. Здесь и без тебя помощников хватает. Гость у нас знатный, раз имение казенное получил знать в чести у Государя. Я смотрела на руку, кольца обручального нет, знать, не женат. Жених он видный, статный, весь из себя. Сапоги сафьяновые с позолоченными шпорами, кафтан из дорогой заморской парчи подбитый соболем, вставки на нем атласные, а пуговицы сплошь серебряные, словом просто красавец. Ну что ты стоишь, беги к себе да принарядись во все лучшее. Возьми мои бусы жемчужные, те, что в прошлом году на ярмарке купили, да причешись и прирумянься, а то бледная словно смерть.

Раздав наставления домочадцам и приживалкам и велев подавать на стол, матушка Любава не забыла и про себя, решив привести свой светлый лик и дородное тело в Божий вид. За окном уже забрезжил рассвет, когда попадья довольно окинув при свете свечей свое отражение в тусклом зеркальце, решила показаться перед гостями. Попутно заглянув к Феклуше, она опять разразилась на ту злобной бранью.

– За что Господь дает тебе такой шанс, почему я не родилась в нашей семье младшенькой, – с сожалением причитала она, – барину то этому жить негде, в доме его почитай годков двадцать никто не жил, с тех пор как забрали поместье в Казну у бывшего владельца. Вот счастье тебе дуре привалило, теперь он у нас, Феклуша, надолго остановится, – и, окинув младшую сестру завистливым взглядом, Любава добавила, – может поднапьется барин да позарится на тебя кобылу стремную, нечего тебе на моей шее в девках сидеть, пора и мне помогать, если повезет, поместье мы с тобой быстро к рукам приберем, а может, сгинет где на войне новый хозяин, время сейчас неспокойное. А ты, Феклуша, улыбайся побольше и глазки строй, может, что и выгорит с Божьей помощью.

За застольным разговором Илья и не заметил, как наступил рассвет. Отец Мирон оказался интересным собеседником и большим знатоком и любителем хмельного меда. Впрочем, Илья больше слушал, нежели говорил. Рассказы отца Мирона не ограничивались территорией его прихода, по его словам весьма обширного, плавно переходя от одного события к другому, он не торопясь, вводил в курс местной жизни нового помещика.

– А кто соседи мои наиближайшие? – спросил Илья.

– К востоку от Журавичей лежит вотчина боярина Сабурова. Самого боярина, правда, видел всего несколько раз, он в Москве на Государевой службе. Может знаком?

Илья утвердительно кивнул головой, а отец Мирон между тем продолжил:

– Сабурова я толком и не знаю, а вот людишки его из числа тех, кому он жаловал деревеньки за службу сущие злодеи, рожи разбойничьи им только дай волю, всю кровушку христианскую выпьют, упыри. Вот в прошлом году тихо было, в ополчении все были, а так, как соберутся на бесовские забавы и давай топтать копытами поля засеянные да травить собаками зверей диких. А главный заводила у них Иван Дубина, чтоб ему пусто было, не к слову пусть его имя будет упомянуто.

– А кто он такой, батюшка? – перебил собеседника Илья.

Отец Мирон сплюнул на пол и осенил себя крестным знаменем.

– Богохульник он и сущий злодей, не чтит ни Господа, ни церковь, ни ее служителей.

– А за что его так прозвали?

– Кличку эту ему на ярмарке присвоил народ, да так она и прижилась. Тогда из балагана от скоморохов сбежал медведь и так напугал люд православный своей злобой и яростью, что все посыпали в рассыпную, а Дубина не испугался, здоровьем то его Бог не обидел, он и огрел медведя кулаком промеж глаз, тот и отдал Богу душу, вот народ и прозвал его так.

– А медведь то большой был, а, отец Мирон?

– Не знаю, но люди говорят…

Досказать отцу Мирону не дали, на пороге показалась попадья, которая за собою вела худощавую перезрелую девицу, яркие румяна, на щеках которой ни как не гармонировали со смертельной бледностью.

– Ну что, не соскучились еще по нашему обществу, – начала с порога попадья. – Ты Мирон, наверное, совсем утомил гостя своими пустыми разговорами. Утро уж на дворе, пора завтракать, сейчас принесут сбитень. Ну что же ты Мирон хотя бы представил сестрицу мою младшенькую столичному гостю.

– Феклуша, – указывая рукой на худощавую девицу, недовольно буркнул батюшка, разочарованный тем, что его оторвали от затянувшейся трапезы. – А с Любавушкой моей ты уже Илья знаком.

Илья привстал из-за стола и поприветствовал хозяйку с сестрицей. Феклуша оценивающе окинула гостя взглядом, глупо улыбнулась Илье и вслед за Любавой села за стол. В подтверждение слов хозяйки, приживалки принесли большой пузатый медный самовар, и матушка Любава заботливо стала ухаживать за гостем, наливая ароматный напиток в глиняную чашку.

– Какой странный народ эти мужчины, правда, Феклуша, нет у них другой забавы, кроме как поговорить о делах за кувшином хмельного меда, а на нас несчастных им всегда наплевать.

Хитрая попадья хищно взглянула на Илью. Под ее взглядом Илья как-то замешкался, поперхнулся горячим сбитнем и почувствовал себя неловко.

– А вы, Илья, простите как вас по батюшке?

– Зовите меня просто Ильей, – ответил он назойливой попадье.

– Расскажите, как живется в столице, – продолжила та, – каков новый Государь и какие обычаи нынче в моде, а то нам с Феклушей страсть как интересно.

Матушка Любава несколько раз макнула баранку в кружку и, сделав пару глотков, засунула ее целиком в рот и начала усердно пережевывать.

Навязчивый тон попадьи вывел из колеи Илью, он попытался собраться с мыслями, но его размышления по существу заданного вопроса прервал возглас отца Мирона.

– Ох уж эти бабы, всегда лезут со своими пустяками в мужской разговор. Их медом не корми, только дай посудачить на бесполезные темы. Давай-ка, Илья лучше выпьем еще раз за здоровье Государя и патриарха! Да пошлет им Господь долгих лет жизни!

С этими словами отец Мирон наполнил кружки остатками хмельного меда и поставил пустой кувшин на стол. Матушка Любава готова была испепелить мужа взглядом, но тот окончательно захмелев и осмелев, выказывал чудеса мужества.

– А ну-ка жена, кликни там кого-нибудь пусть принесут еще кувшинчик да побыстрее, иначе мы сейчас с барином поедем навещать соседей.

– Да куда же тебе еще пить, иди лучше проспись, да и гостю с дороги отдохнуть надо, а как проснетесь, велю баньку истопить.

Отец Мирон, вконец захмелев, затянул какую-то песню совсем несвойственную его сану.

– Ваш дом совсем плох, пока его приведут в порядок, милости просим вас Илья погостить у нас. Феклуша с радостью уступит вам свою светлицу, – молвила хитрая попадья.

– Нет, нет, что вы, совсем не нужно. Настоящему воину достаточно и места на сеновале рядом со своим конем, и вообще, я не намерен вас стеснять, – ответил Илья.