Питер Хэйнинг - Комната с призраком

• Название: Комната с призраком
• Автор: Питер Хэйнинг
• Издательство: Деком, ИМА-пресс
• Жанр: Ужасы и Мистика
• Год: 1993
• ISBN: 5-80050-011-X

Готический ужас и тайна составляют основу содержания книги известного английского исследователя Питера Хэйнинга. Потусторонний мир очаровывает своими видениями: демонические силы и посещения со злой целью; явление призрака и страшная болезнь; неупокоенная душа, живые мертвецы; возвращение из могилы; исполнение клятвы; загадочное предначертание… Трудно понять, что заставляет мертвецов вставать из могил и приходить к людям. Но они приходят…

---

Просматривая бумаги моего покойного друга, Фрэнсиса Пьюселла, почти пятьдесят лет отправлявшего обязанности священника в одном из приходов на юге Ирландии, я наткнулся на эти записи. Их у него немало; он был страстный и старательный коллекционер старинных преданий, а место, где расположен его приход, прямо-таки изобилует ими. Собирание и пересказ разных легенд и поверий, сколько я помню, было его хобби; но я никогда не предполагал, что любовь к чудесам и суевериям заведет его так далеко и он станет записывать результаты своих наблюдений. Я не знал об этом до тех пор, пока его посмертная воля не сделала меня законным наследником его рукописей. Кому-то может показаться, что литературные привязанности не свойственны деревенским священникам; следует, однако, заметить, что раньше существовала особая каста священнослужителей — последователи старой школы, которых теперь осталось совсем немного; всесторонняя образованность и широта интересов выгодно отличали их и позволяли преуспевать не только на избранном поприще.

Вероятно, следует добавить, что поверье, описанное в этом рассказе, а именно о покойнике, который, попадая в чистилище, обязан подносить воду ранее похороненным соседям по кладбищу, распространено повсеместно на юге Ирландии.

Я могу поручиться за достоверность известного случая, когда уважаемый и зажиточный типперарский крестьянин на похоронах любимой супруги положил в ее гроб две пары сапог: легкие — для сухой и тяжелые — для слякотной погоды, дабы у нее не было проблем, если придется носить воду в чистилище. В том случае если две похоронные процессии одновременно приближаются к кладбищу, каждая из них стремится первой внести своего покойника внутрь кладбищенской ограды и тем избавить его от изнурительной обязанности подносить воду успевшим упокоиться вперед него. Порою между процессиями случаются жестокие стычки, и не так давно, во время одной из таких встреч, одна из процессий, боясь утратить неоценимое преимущество для своего умершего друга, отыскала самый короткий путь на кладбище; движимые одним из сильнейших предрассудков этих мест родственники попросту перебросили гроб через ограду и таким образом не потеряли ни минуты, отыскивая ворота. Можно привести бесчисленное множество примеров, показывающих, насколько сильны среди жителей юга подобные предрассудки. Однако я не стану больше утомлять читателя предварительными замечаниями, и пусть он прочтет следующее:

Выдержки из бумаг покойного реверенда Фрэнсиса Пьюселла, из Драмкула.

(Я привожу эту историю, практически не изменяя слов человека, рассказавшего ее мне. Надо сказать, это был неплохой собеседник; в приходе он слыл за человека знающего, и многие из прихожан обучались у него наукам и ремеслу. Некоторые слова весьма часто повторяются на протяжении его рассказа, объяснением этому отчасти может служить тот факт, что благозвучие повествования этот человек ценил выше правильности самой речи. Но я перехожу к истории и предлагаю вам описание удивительных приключений Терри Нейла.)

Да, это странная история, ваша честь, но это такая же правда, как то, что вы сидите здесь; я еще скажу, что в семи приходах не найти человека, который мог бы рассказать ее лучше и подробнее, чем я; потому что все это произошло с моим отцом и я часто слышал все это от него самого; не хвастаясь, скажу, что словам моего отца можно верить так же, как клятве какого-нибудь сквайра; и заметьте, он был такой человек, что, случись у какого-нибудь бедняги неприятность, он пойдет просить за него в суд; но это не так важно; важно то, что он был честный и порядочный крестьянин и рассуждал очень трезво, хотя и прикладывался иногда к шкалику, если отправлялся иной раз поразвлечься. Во всей округе никто лучше его не принимал роды; и притом у него были руки настоящего плотника, и еще любил он в саду возиться и все такое. Еще у него хорошо получалось вправлять кости, да так, что никто не мог с ним сравниться в этом, будь то даже вывернутая ножка стола или стула; и уж будьте уверены — отродясь в этих местах не было лучшего костоправа: и старый, и малый — все, кто когда вывихивал ноги, поминали его добрым словом. Итак, Терри Нейл — так звали моего отца — со временем почувствовал, как сердце его наполняется счастьем, а кошелек — деньгами; тогда-то он и купил что-то вроде фермы у нашего сквайра Фелима, как раз возле замка, и неплохое, скажу я вам, то было местечко; туда к нему с раннего утра валили бедолаги со сломанными руками и ногами; они приходили со всей округи, и всем он вправлял кости. Вот, ваша честь, значит, все шло так хорошо, как только может идти; однако там был обычай, чтобы кто-нибудь из местных присматривал за замком, если сэр Фелим куда уезжал из деревни; вроде как любезность старому сквайру, однако очень неприятная обязанность для селян; ведь среди них не было ни одного, кто бы не знал какой-нибудь жути о старом замке. Все знали, что прадед нынешнего сквайра, добрый джентльмен — упокой его душу, Господи, — имел привычку ровнехонько в полночь прохаживаться по замку; об этом я слышал еще мальчишкой, и вот, если случалось ему натолкнуться на полную бутыль — тут же высаживал из нее пробку, совсем как вы или я, — взаправду, хоть и привидение, но не в этом дело. Вот, как я уже говорил, старый сквайр имел привычку выходить из рамы, где висел его портрет, и бить все бутыли и стаканы — помилуй нас, Господи, — да выпивать все, что ни найдет в них, — прости ему Господи, это малое прегрешение; а если кому из домашних в это время случится зайти в залу — заберется обратно в раму и стоит там с невинным видом, как будто и ведать ни о чем не ведает, — такой вот озорной старикашка.

Вот, значит, ваша честь, я и говорю, как-то раз семейство из замка остановилось в Дублине на неделю или на две; поэтому, как обычно, кто-то из деревенских должен был сидеть в замке, и на третью ночь выпал черед идти туда моему отцу. «Винная бочка и маленький бочонок! — сказал он самому себе; — с чего это я должен сидеть там всю ночь, когда старый бродяга, царствие ему небесное, — так говорит мой отец, — будет разгуливать по всему замку и делать всякие пакости?» Однако отказаться от поручения было невозможно, поэтому он сделал мужественное лицо и отправился на ночное бдение, прихватив с собой бутылку самогонного виски и бутылку святой воды.

Шел сильный дождь, и было уже темно, когда мой отец добрался до замка; он здорово вымок, да перед тем еще обрызгался святой водою, и прошло, совсем немного времени, как он почувствовал, что должен выпить стаканчик, чтобы согреться. Дверь ему открыл старый слуга, Лоуренс О’Коннор, — они были большие приятели с моим отцом. Поэтому, когда он увидел, кто стоит перед ним, — а мой отец сказал ему, что сегодня его очередь охранять замок, — то предложил составить ему компанию и сторожить ночью вдвоем; будьте уверены, что моего отца не пришлось уговаривать. Однако вот что сказал ему Ларри:

«Мы растопим камин в главной зале», — говорит он.

«А почему не в прихожей?» — говорит ему мой отец, потому как он знал, что портрет эсквайра висит как раз в главной зале.

«Мы не можем развести огонь в прихожей, — говорит Лоуренс, — потому что старый аист свил в дымоходе гнездо».

«Ну тогда, — говорит мой отец, — давай сядем на кухне, потому что мне очень не хочется сидеть в зале», — говорит он.

«Нет, Терри, это невозможно, — говорит Лоуренс. — Если уж мы взялись соблюдать старый обычай, то надо соблюсти его до конца».

«Дьявол подери этот обычай!» — говорит мой отец, но про себя, ведь он не хотел показывать Лоуренсу, что чего-то боится.

«Хорошо, — говорит он вслух. — Я согласен, Лоуренс», — говорит он; и они вместе пошли на кухню, подождать, пока не протопится камин в зале, — на это ушло немного времени.

Значит, так, ваша честь, скоро они вернулись и сели поудобнее возле камина, стали разговаривать о том о сем, курить и попивать понемногу из бутылки с виски; еще они подбросили в огонь торфа и сухого валежника, чтобы лучше прогреть свои ноги.

Как я уже говорил, они продолжали курить и разговаривать до тех пор, пока Лоуренсу не захотелось спать, и это было вполне понятно; ведь он был старый слуга и привык много спать.

«Нет, так дело не пойдет, — говорит мой отец, — ты уже спишь, приятель!»

«О, черт, — говорит Ларри, — я только на минуту закрыл глаза; проклятый дым разъедает их, — говорит он. — И незачем совать нос в чужие дела, — говорит он, а он в то время выглядел совсем неплохо (упокой его душу, Господи), — продолжай свой рассказ; я тебя прекрасно слышу», — говорит он и снова закрывает глаза.

Когда мой отец увидел, что спорить с ним бесполезно, он продолжил свой рассказ. По случайному совпадению это была история о Джиме Саливане и о его старом козле — очень занятная история, настолько занятная, что пересказ ее мог бы разбудить целое стадо церковных крыс, не говоря уж о том, чтобы не дать заснуть одному христианину. Но пока мой отец рассказывал ее; а я думаю, ее стоило бы тогда послушать: он почти выкрикивал каждое слово, стараясь разбудить старого Ларри; увы, в крике не было нужды, и задолго до того, как он добрался до конца своей истории, Ларри О’Коннор храпел, как прохудившаяся волынка.