Питер Хэйнинг - Комната с призраком

• Название: Комната с призраком
• Автор: Питер Хэйнинг
• Издательство: Деком, ИМА-пресс
• Жанр: Ужасы и Мистика
• Год: 1993
• ISBN: 5-80050-011-X

Готический ужас и тайна составляют основу содержания книги известного английского исследователя Питера Хэйнинга. Потусторонний мир очаровывает своими видениями: демонические силы и посещения со злой целью; явление призрака и страшная болезнь; неупокоенная душа, живые мертвецы; возвращение из могилы; исполнение клятвы; загадочное предначертание… Трудно понять, что заставляет мертвецов вставать из могил и приходить к людям. Но они приходят…

---

Местность, на фоне которой развертывались события, описываемые легендой, сохранилась неизменной и все еще посещается теми, кто интересуется сверхъестественными преданиями старины. Тропинка проходит через болотистую пустошь, где тяжелые громады скал возвышаются тут и там из травянистого дерна, а заросли вереска и чертополоха переплетаются в золотистые и лиловые узоры между ними. И среди всего этого между скал извивается естественная дорожка, протоптанная редкими деревенскими прохожими. Как раз посредине, где полоска дерна, лежащая у тропинки, несколько шире, чем везде, находится то место, которое до сих пор связывают с тем привидением, называя его Призраком Парсона Рудалла.

Но мы должны воссоздать первое столкновение священника с Дороти из его собственных слов. «Мы встретились, — пишет он, — в саду ранним утром, когда другие еще спали; мы вдвоем, я и мальчик, пошли к полю. Он был совершенно спокоен; рукой он прижимал к себе Библию, откуда прочел мне несколько стихов, которые, по его словам, выбрал уже давно, чтобы всегда держать в памяти. Это были стихи из Книги Иова: „Тогда смущаешь ты меня снами и ужасаешь меня видениями“ и из Второзакония: „Скажи утром: „Боже, пусть будет еще вечер!““, а вечером скажи: „Боже, пусть будет еще утро!“ — из-за страха сердца твоего, из-за видений глаз твоих».

Способность мальчика так легко применять стихи меня очень порадовала, но в глубине души мне было тревожно и далеко не весело. Поскольку я предполагал, что это может быть daemonium meridianum, духи наиболее неподатливые воздействию и приказам из всех, кого только может встретить человек, и к тому же еще самые опасные. Мы едва достигли указанного места, как одновременно увидели ее, скользящую к нам; в точности так древние авторы описывали своих «лемуров, которые плывут по земле, не оставляя ни следа на песке, не задевая ни травинки». Выглядела эта женщина совершенно так, как описывал ее мальчик. Бледное, окаменевшее лицо, странные, похожие на туман волосы, застывший, немигающий взгляд, устремленный, однако, не на нас, а на что-то очень-очень далекое; одна рука протянута вперед, другая лежит на поясе, повязанном на ней. Она плыла по полю, как корабль по течению, и проскользнула рядом с нами, чуть помедлив. Но столь глубокий трепет объял меня — ведь я стоял лицом к лицу с человеческой душой, отделенной от плоти, — что мужество покинуло меня, и я забыл о своих намерениях. Я хотел обратиться к видению в заранее выбранных словах, но не смог. Я оставался стоять, пораженный и безгласный, пока она не удалилась. За нами увязался спаниель, любимец мальчика; но, когда женщина приблизилась, бедное создание, отчаянно завизжав и залаяв, кинулось бежать прочь, назад, в невыразимом ужасе. Мы возвратились домой, и после того, как я сказал все что мог, чтобы успокоить мальчика и утешить стариков, я на некоторое время покинул их, пообещав, что, как только завершу одно дело в другом месте, куда я должен отправиться сейчас, я вернусь, чтобы уладить и их дело.

Январь 7, 1665. — Дома из книг я узнал, что должно предпринять; итак, Apage, Satanas! — Изыди, Сатана!

Январь 9, 1665. — Сегодня я покинул жену и семью, будто бы для того, чтобы провести обручение в одном месте, а сам тайно поехал в епархиальный город, где находится резиденция нашего достойного епископа.

Январь 10, 1665. — Deo gratias, — благодарю тебя, Боже, — за спокойный путь до Эксетера; за испрошенную и полученную немедленно аудиенцию у его светлости; просил я ее для совета и наставления по одному очень тяжелому и значительному делу; меня позвали, я вошел, выразил свое почтение; затем по данному мне знаку изложил свое дело — затруднения по поводу Ботасена, подкрепленное яркими, живыми примерами и торжественными заверениями всего виденного и слышанного мной. Я был спрошен его светлостью, какую же именно помощь желаю я получить из его рук. Я отвечал, что мне нужно разрешение заклинать духов, чтобы я мог, поступив так, успокоить этого пришельца из другого мира и таким образом избавить живых и мертвых от подобных неожиданностей. «Но на каком основании, — сказал епископ, — вы полагаете, что я уполномочен давать то, о чем вы просите? Наша Церковь утратила, как известно, некоторую часть своей древней власти — из-за отпадения от истинной веры и других злоупотреблений». — «Нет, мой господин, — смиренно отвечал я, — по счастью, семьдесят второй из канонов, утвержденных и предписанных нам, духовным лицам, в 1604 году Anno Domini ясно говорит, что „никакой священник, если только он не владеет разрешением, полученным от своего епархиального епископа, не должен пытаться заклинать духов — ни злых, ни добрых“. Поэтому я и не мог, — кротко продолжал я, — заняться этим делом, не имея законного разрешения с подписью и печатью вашей светлости». После этого наш епископ, человек ученый и мудрый, сидя в своем кресле, некоторое время обсуждал со мной эту тему, изящно ссылаясь на древних авторов и на Святое писание; я же смиренно отвечал ему, пока наконец он не позвал секретаря и не велел ему написать вышеупомянутый документ, тотчас же и безотлагательно, что и было исполнено; и после того, как я передал секретарю определенную сумму денег для епархиальных нужд, как всегда делается в таких случаях, епископ собственноручно скрепил подписью документ возле sigillum — оттиска — своей печати и передал его в мои руки. Когда же я преклонил колени, чтобы получить его благословение, он сказал мягко: «Пусть это останется тайной, м-р Р. Слабая братия! Слабая братия!»

Разговор с епископом и успех, сопутствовавший ему, когда он преодолел владевшие его светлостью сомнения, похоже, очень укрепили Парсона Рудалла в его собственной решимости и придали ему мужество, которого ему явно не хватало во время первого столкновения с призраком.

Записи продолжаются:

«Январь 11, 1665. — Наконец-то поспешил я домой, и приготовил все необходимое, и произвел все вычисления на начало следующего дня. Я достал свое медное кольцо со scutum Davidis — знаком Давида, — вычерченным на нем, и надел его на указательный палец правой руки.

Январь 12, 1665. — Въехал в ворота Ботасена во всеоружии, но не так, как вооружался Саул, и приготовился. Демоны представляют собой некоторую опасность, но эта опасность постоянно разлита в воздухе вокруг нас. Итак, рано утром, один, — ибо так предписывают обычаи, — я отправился в поле. Там было пусто, а значит, у меня было необходимое время, чтобы все подготовить. Сначала я остановился и начертил круг в траве. Затем я запечатал пентаграммой своего перстня самую его середину, а в сфере ангелов огня установил свой посох из рябины. Потом я встал с юга от круга, точно по линии меридиана, повернувшись лицом к северу. Довольно долго я ждал и вглядывался. Наконец воздух как бы задрожал, раздался мягкий вибрирующий звук, и мгновенно появился образ, двинувшийся тут же ко мне. Я развернул пергаментный свиток и вслух прочитал заклинание. Она остановилась, словно колеблясь и сомневаясь; замерла неподвижно; тогда я снова произнес заклинание, нараспев читая каждый слог. Она приблизилась к моему кругу, но остановилась сперва вне его, на краю. Я повторил опять, но в этот раз я говорил по-сирийски, на языке, который, как говорят, используется подобными созданиями, живущими и общающимися мысленно.

Она наконец покорилась и скользнула в круг, где внезапно застыла. Более того, я увидел, что она опустила свою указующую руку. Признаюсь, все это время колени мои дрожали и пот градом катился по телу. Но теперь, хотя я и стоял лицом к лицу с призраком, сердце мое успокоилось и рассудок прояснился. Я знал, что пентаграмма управляет ею и что круг удержит ее, пока я не произнесу разрешающего слова. Тогда я вспомнил одно правило, с древности известное людям: ни ангел, ни демон, ни один дух, добрый или злой, не заговорит до тех пор, пока кто-нибудь первым не обратится к нему. NB — это и главный закон молитвы. Господь никогда не ответит до тех пор, пока человек снова и снова вслух не обратится к нему с молитвой. Итак, я заговорил первым, как советуют книги, и призрак ответил, даже охотно. Я спросил, почему он не упокоен. Не находит себе покоя из-за одного греха. Спросил, какого и кто совершил. Открыл это: но это sub sigillo — на этом печать тайны, — и, значит, nefas dictu — не может быть разглашено. Спросил ее, чем она может подтвердить, что она настоящий дух, а не демоническое наваждение. Предсказала, что до того, как наступят следующие святки, ужасная чума опустошит страну, и бесчисленные души будут покидать свою плоть, покуда, как образно выразилась она, „наши долины не будут полны“. Еще спросил, зачем она так пугала мальчика. Ответила: „Таков наш закон: мы должны найти юношу или девушку, отличающихся чистой жизнью и не достигших еще совершеннолетия, чтобы передавать послания и предостережения“. Мы сказали друг другу еще немало всего, но это не в моей власти — приводить их здесь. Перо и чернила исказят и плохо передадут те мысли, который она высказала и которые я услыхал в тот день. Я разорвал круг, и она удалилась, чтобы вернуться еще раз на следующий день. Перед вечерней молитвой состоялся длинный разговор с этим старым грешником. М-р Грэйт испуган и полон раскаяния; искупление и епитимья сполна; тем не менее я доволен; подробный рассказ перед прощением.