Дэвид Рол - Утраченный Завет

• Название: Утраченный Завет
• Автор: Дэвид Рол
• Издательство: Эксмо
• Жанр: История
• Год: 2005
• ISBN: 5-699-08831-8

До недавнего времени наука считала Библию мифологическим вымыслом. Группе современных ученых, состоящей из специалистов, представляющих разные научные дисциплины, удалось доказать, что библейское повествование является исторически достоверным и основано на реальных фактах и событиях. Проведя многочисленные исследования, авторитетные историки разработали альтернативную хронологию Древнего мира и подвели под Ветхий Завет надежную археологическую основу.

В этой книге, написанной знаменитым профессором египтологии Дэвидом Ролом, сторонником Новой Хронологии, помимо увлекательного анализа библейских текстов с учетом результатов последних археологических находок — попытка воссоздать историю книги Бытия в новом хронологическом контексте.

Поразившие всех теории математиков А. Г. Фоменко и Г. В. Носовского значительно уступают в аргументированности научно и логически выверенным умозаключениям Дэвида Рола.

Большой интерес представляют фотографии и карты, сделанные со спутников НАСА. На этих снимках запечатлены главные места, упомянутые в библейской истории.

Если вы хотите познакомиться с действительными событиями, происходившими в ту далекую легендарную эпоху, с местами, датами и знаменитыми историческими и мифологическими персонажами, многие из которых не попали на страницы Библии, — тогда эта книга для вас.

---

«Тогда и евреи [наемники-хабиру, в отличие от израэлитов], которые вчера и третьего дня были у филистимлян и которые повсюду ходили с ними в стане [в Михмасе], пристали к израильтянам, находившимся с Саулом и Ионафаном. И все израильтяне [в отличие от евреев], скрывавшиеся в горе Ефремовой, услышав, что филистимляне побежали, также пристали к своим в сражении» [1-я Царств, 14: 21–22].

Геополитическая ситуация во многом вернулась к первоначальной лишь с тем различием, что номинальный контроль филистимлян над возвышенностями оказался ослабленным. Сераним восторжествовали в первоначальной битве, но Лавайя выиграл военную кампанию с помощью стратегического отступления и последующего захвата территории, доставшейся противнику. Он знал, что филистимляне не в состоянии постоянно держать свою огромную армию на возвышенностях. Царю Израиля оставалось лишь отдавать территорию и снова занимать ее после того, как филистимляне отводили свои главные войска на прибрежную равнину. Эта игра в кошки-мышки между филистимлянами и Израилем вскоре привлекла внимание египтян, которые после пятидесяти лет мира и стабильности были недовольны тем, что происходило на их «заднем дворе».

Эпоха Амарны

После успешных военных кампаний Тутмоса III Египет купался в роскоши. Аменхотеп II,[114] сын и преемник Тутмоса, попытался продолжить войну своего отца на севере, но, несмотря на очевидную физическую и военную доблесть, обстоятельства складывались не в пользу нового царя. Хотя египетские летописи безмолвствуют об этом, по-видимому, Аменхотеп потерпел военную неудачу на седьмом году своего правления во время военной кампании в Сирии (1081 г. до н. э.). Он попытался замаскировать неудачу, представив свою военную вылазку как охоту на слонов в «стране Ниу». С большой долей вероятности, прямым следствием этой военной неудачи является выработка новой иностранной политики в следующем поколении царей XVIII династии.

После коронации Тутмоса IV[115] началась эпоха политических брачных союзов. Как ни странно, старый противник — индоевропейское царство Миттани, которое было мишенью многих военных кампаний Тутмоса II, — стало ближайшим союзником Египта в результате ряда браков между фараонами и царскими дочерями Нахарины.[116] Сначала Тутмос IV, а потом его сын Аменхотеп III женились на иностранных царевнах и превратили царские дворцы Египта поистине в космополитические дворы. Эта политика оказалась столь успешной, что иностранные правители из разных государств посылали своих дочерей в Египет в обмен на мир с великой державой (и неплохое приданое, выплачиваемое египетским золотом). В течение нескольких десятилетий некоторые из самых могущественных царств, включая Миттани, Вавилонию, Хатти и Арсаву, заключили мир и торговые договоры со страной фараонов. Каждая невеста неизменно прибывала в Египет в сопровождении большой свиты слуг и чиновников, превращая резиденции фараонов в огромные международные комплексы, состоявшие из гаремов и посольских служб. Мир наступил почти повсюду на древнем Ближнем Востоке, за исключением Южной Палестины, где мятежные евреи постоянно совершали вылазки из своих цитаделей на возвышенностях. Откуда египтяне могли знать, что этим, казалось бы, незначительным племенам предстояло навеки изменить политический ландшафт в регионе?

Египетские писцы, записывающие поступление дипломатических даров из Ханаана (гробница Хоремхеба, Саккара).

Развязка наступила в конце долгого правления Аменхотепа III,[117] сына Тутмоса IV, который часто считается богатейшим фараоном Древнего Египта. За все время своего царствования Аменхотеп не считал необходимым использовать военную силу Египта. У империи не было крупных противников, а племена «разбойников» в холмах контролировались войсками вассальных городов-государств на прибрежной равнине Ханаана. Эта политика «полицейского умиротворения» успешно осуществлялась более полувека, но неожиданно завершилась с появлением на исторической сцене трех очень разных личностей. В Египте мы вступаем в эпоху Амарны и переходим к правлению печально известного фараона-еретика Эхнатона.[118] В холмах Ханаана израильтяне избрали нового царя и военачальника в лице Лавайи-Саула, а молодой человек по имени Елханан из племени Иуды собирался начать свою борьбу за власть.

Открылось окно возможностей для крупных политических неурядиц в Южном Леванте. Египту вскоре предстояло утратить интерес к своим вассальным владениям из-за ошибок самодовольного фараона, возложившего на себя роль мессии, а Израиль был готов воспользоваться моментом, чтобы стать доминирующей военной и политической силой в регионе. Отвлеченный внутренним религиозным переворотом, Египет был застигнут врасплох, и на границах его империи начались процессы распада.

Фараон Эхнатон установил в долине Нила монотеистический культ, основанный на поклонении свету и теплу. Создателем этих животворных сил был солнечный диск, которого египтяне назвали «Атон». Однако за этим простым символом стояла сложная теология и мифология бога творения Атума — первоначального солнечного бога, явленного в облике Ра-Харахти, восходящего солнца. Отход от Амона в пользу Атона, без сомнения, отчасти был вызван необходимостью вырвать политическую власть из рук жреческого сословия Карнака, которое стало слишком могущественным в середине XVIII династии. Но революция сторонников Атона была чем-то гораздо большим, чем политические маневры, — это был фундаментальный переворот изначальной системы верований. В результате царь Эхнатон («славный дух солнечного диска») предпринял попытку реформации и возвращения к древнему культу солнцепоклонничества. Трудно понять, до какой степени молодой фараон подвергся влиянию чужеземных идей, пронизывавших двор его отца и породивших странное смешение старого и нового, характерное для культа Атона.

Два фараона были соправителями в течение двенадцати лет (1023–1012 г. до н. э.). Это было время глубоких перемен в Египте, когда Аменхотеп III был возвышен до божественного статуса (как человеческое воплощение Атона), а Эхнатон с головокружительной скоростью принялся осуществлять религиозный и философский переворот в общественном сознании. Жена Эхнатона Нефертити[119] была дочерью хеттского царя, а вторая его жена, царица Кийя, была сестрой царя Тушратты из царства Миттани. Могла ли одна из этих чужеземных царевен воспламенить новую веру, бросив собственные религиозные представления в плавильный котел этого международного синкретизма? Иными словами, был ли Эхнатон создателем и ваятелем или просто новообращенным (хотя и высокопоставленным) приверженцем монотеистической религии, распространявшейся в царских династиях того времени? Эхнатона обучали знаменитые мудрецы той эпохи, включая писца, архитектора и философа Аменхотепа, сына Хапи, а также визиря и царского наставника Абд-Эля.[120] Первый был коренным египтянином, но Абд-Эль, как подразумевает его имя (также известное в современной египтологии как Апир-Эль), был иноземцем — человеком, почитавшим бога Израиля в его патриархальной именной форме, столь типичной для того времени.[121] Наше понимание религиозной ереси периода Амарны приобретает новую перспективу с осознанием того, что один из ближайших советников юного принца Аменхотепа (впоследствии Эхнатона) был почитателем бога Эля.

Две колоссальные статуи, обнаруженные в Карнаке и изображающие Эхнатона (слева) и Нефертити (справа) в «гротескной» форме, типичной для начального периода правления этого царя (Каирский музей).

И разумеется, в Новой Хронологии Эхнатон больше не считается первым великим монотеистом в истории. Этот титул по праву возвращается к египетскому принцу из более ранней эпохи, встретившему своего бога на вершине горы в пустошах Синая.

Письма фараона

Новости о мятеже Лавайи достигли египетского посланника Аддайи, остановившегося в южном прибрежном порте Газа, и он в свою очередь доложил о стычках между филистимлянами и израильтянами фараону Эхнатону в Амарне. Фараон отправил Лавайе послание, где предупреждал, что не потерпит подобных действий. Примечательный ответ царя Израиля сохранился в архиве табличек, обнаруженных на руинах «дома писем фараона» в Амарне, и его содержание заслуживает внимания.

Не опускаясь до обычного подхалимства, характерного для вассалов Египта, Лавайя отвечает с достоинством, подобающим его положению. Независимо от того, что городские правители на равнине говорили Аддайе, он всего лишь возвращал собственные города (Гива и Михмас), отнятые у него силой. Более того, когда филистимляне захватили его родной город, они также присвоили семейную святыню (Гивеаф-Элоим), где находились стоячие камни и алтарь Яхве. В конце концов, он всего лишь осуществлял свои законные права, как глава племенной конфедерации. В середине своей защитной тирады Лавайя высказывает не слишком завуалированную угрозу в адрес Эхнатона в виде доброй старой притчи в библейском стиле и предупреждает его, что каким бы малым и незначительным ни казался его народ, он может доставить неприятности могучему Египту и его союзникам, если его будут провоцировать на это.