Иван Лесны - О недугах сильных мира сего (Властелины мира глазами невролога)

• Название: О недугах сильных мира сего (Властелины мира глазами невролога)
• Автор: Иван Лесны
• Жанр: Прочая научная литература

---

А Клавдий, говорят, трясся от страха. Насмешки тут неуместны.

Более того, у Клавдия было более чем достаточно причин не слишком-то доверять людям. В Риме тех времен, где в чести были воины, гладиаторы, геркулесы, человек его склада вряд ли мог рассчитывать на признание. Клавдий явно не предполагал, что он может стать принцепсом или императором, хотя и принадлежал к главным членам правящей династии Юлиев-Клавдиев.

И все же ему уготован был славный удел. Во время убийства Калигулы и его семьи, которое наверняка наделало много шума, Клавдий действительно спрятался во дворце за ширмой. Там и нашел его вечером один из преторианцев. Он воскликнул: "Да здравствует цезарь!" -- и чудак Клавдий стал четвертым римским принцепсом.

НИ АДОНИС, НИ ГЕРКУЛЕС. Мы уже отметили, что современные Клавдию источники не были к нему снисходительны и не нашли для него теплых слов. Согласно Светонию, Клавдий "страдал от многообразных и продолжительных болезней, поэтому был ослаблен и духом, и телом и даже в зрелом возрасте не считался способным заниматься делами общественного или личного характера". Поэтому долгое время, уже по достижении своего совершеннолетия, он не признавался правоспособным и имел над собой опекуна. Этим "опекуном" был, по утверждениям историков, бывший конюший, поэтому можно себе представить, как обращался он с мальчиком.

Однако самым чувствительным местом для Клавдия было отношение к нему собственной матери, Антонии (той самой Антонии, которая воспитывала внука Калигулу мальчиком), которая заявляла о нем, что он "человеческий выродок", и что он "от природы не был доделан -- а только зачат".

Некоторые источники утверждают, что Клавдий появился на свет "необычным способом". Его голова тряслась, слабые ноги едва держали грузное тело, черты лица несли следы дегенерации.

Ни Адонисом, ни Геркулесом он решительно не был.

Однако было ли все это достаточной причиной для того, чтобы считать Клавдия чуть ли не слабоумным? Его мать Антония, желая подчеркнуть чей-нибудь низкий интеллект, говорила: "Он еще глупее, чем мой Клавдий". (Это суждение серьезно подрывает достоверность свидетельств Антонии об извращенности юного Калигулы).

Оценки матери, разумеется, быстро разнеслись по всему Риму. Знал о них и Клавдий. Он прекрасно чувствовал на себе презрение семьи и насмешки римлян, и потому стал робким и скрытным. Разумеется, эта скрытность тоже стала предметом для дополнительных пересудов: ее считали чудачеством, отсталостью и т. д. Ирония в том, что изо всей семьи к нему лучше всего относился его приемный дед Август, что основа свидетельствует о мудрости последнего. Но и Августу не слишком-то хотелось показывать Клавдия на публике. Он сознавал, насколько мало соответствует его приемный внук по внешности "античному идеалу". Если это все же случалось, Клавдия закутывали в капюшон. Даже тогу "гирилис" -- символ взрослости, вручение которой было в Риме, особенно в знатном семействе, настоящей церемонией, Клавдий получил тихо, незаметно и чуть ли не тайно: вручение проходило в полночь!

В 24 году н. э., в 33 года, Клавдий был избран в только что созданную Collegia Sodalium Augustalium.

По завещанию Августа он получил 800 000 сестерциев. При Тиберии он держался в тени, проводя время в своих поместьях в Кампании, так как Тиберий не доверил ему ни одной должности. Отношение преемника Августа к Клавдию, судя по всему, было прохладным: в конце концов Клавдий был братом Германика, а Тиберию было хорошо известно, что легии хотели некогда объявить преемником Августа именно Германика.

Калигула тоже не предоставил Клавдию государственного поста. однако во время его правления тот жил в Риме на Палатине в императорской резиденции, вероятно, поначалу Клавдий любил своего племянника, перенося на него свою любовь и восхищение, которые он некогда питал к своему старшему брату Германику. Однако на Палатине ему приходилось несладко. Калигула унижал его, как мог, насмехался над ним. Например, он пригласил его в коллегию священнослужителей, заставив заплатить за эту "честь" в государственную казну 80 миллионов сестерциев. Бедному Клавдию пришлось из-за этого влезть в долги.

В период, когда на порядке дня стояли провокации, аресты, политические процессы и приказы к самоубийству, Клавдия спасла именно его репутация чудака и безвредного сумасшедшего. Для Калигулы он стал скорее объектом развлечений, чем ненависти, и считался на Палатине этаким придворным шутом, над которым посмеивались и рабы.

ВСЕ БЫЛО НАОБОРОТ. Вместе с тем, этот "шут" и "чудак" был историком -и историком преотличным. Это как-то ушло от внимания его матери, племянника и римской улицы -- или просто считалось чем-то лишним, ненужным. История была страстным увлечением Клавдия. В то время историческая наука находилась в Риме на довольно высоком уровне. Учителем и другом Клавдия был знаменитый Тит Ливий -- крупнейший летописец эпохи Августа, прославившийся своей историей Рима "С основания города". Клавдий как историк ставил перед собой немалые задачи: он занимался историей этрусков (к сожалению, его труд не сохранился, иначе мы знали бы сегодня о таинственном народе куда больше) и историей Карфагена. Его третьим историческим трудом была история мира Августа, и кроме того, он собирался написать новейшую, современную историю со дня смерти Цезаря. Однако семья воспротивилась его намерению -- эта тема уже казалась тогда политически неприемлемой и опасной.

Хотя до нас и не дошли -- увы -- исторические труды Клавдия, о них сохранились подробные сведения в других источниках, причем все они сходятся на том, что Клавдий был исключительно талантливым историком и его труды стоят в одном ряду с работами таких классиков римской исторической науки, как Тацит, Ливии, Саллюстий и др.

Разумеется, занятия историей требовали тщательного изучения источников. А потому Клавдий, относившийся к ним с любовью и страстью, напоминал своим современникам рассеянного профессора или просто чудака. А вот откуда взялись россказни о его "неполноценности"? Вероятно, здесь была "заслуга" его матери Антонии, а также племянника Калигулы. Способствовал этому, вероятно, и внешний вид Клавдия, и бросающиеся в глаза дефекты (в частности, речи, из-за чего его называли "заика Кла-Кла-Клавдий"). Ко всему прочему, он припадал на левую ногу, страдал тиком лица, а голова его постоянно тряслась.

Предметом насмешек служила и его страсть к еде. Рассказывали, что однажды, председательствуя в суде, он учуял откуда-то по соседству запах пищи. Клавдий якобы покинул суд и отправился по запаху. Злые языки утверждали даже, что император собирался якобы издать специальный указ, по которому его гостям (Клавдий любил общество) разрешалось бы выпускать кишечные газы, так как он узнал, что кто-то заболел, удерживаясь от этого.

Однако, несмотря на свою гротескную, увитую молвой репутацию, Клавдий проявил себя на посту принцепса государственным мужем, которому не было равных с кончины Августа (14 г. н. э.) до прихода к власти Траяна (98 г. н. э.).

PATRES CONSCRIPTI -- обратился при вступлении в права принцепса к сенаторам Клавдий (Patres conscripti было их официальное название), -- если вы согласны с этими предложениями, скажите это сразу, просто и по своему искреннему убеждению. Если вы не согласны с ними или знаете другие средства, сообщите это на данном заседании. Или, если вам нужен более длительный срок для размышления, -- вы его получите, но помните, что когда вы будете снова созваны, вы должны будете проявить собственное мнение".

Это обращение, согласитесь, не говорит ни о "неполноценности", ни о "чудачестве" Клавдия. Наоборот, оно свидетельствует о том, что Клавдий не мечтал об автаркии, стремясь лояльно прислушиваться к сенату. Однако сенат уже давно не был тем, чем он являлся во времена республики: он боялся императора и старался ему угождать. Это обстоятельство, а также тот факт, что на второй год правления Клавдия сенаторы приняли участие в заговоре против него, заставило императора отказаться от мысли привлечь их к управлению огромной Римской империей, и в дальнейшем он правил сам.

Здесь и проявилось, как глубоко ошибалось общественное мнение Рима, встречая нового принцепса с недоверием и насмешкой. Клавдий, убедившись, что взаимодействие с сенаторами в вопросах власти невозможно, сделал то, что на семнадцать веков позднее габсбургский император Иосиф II: наряду с традиционными государственными учреждениями, какими были в Риме квестуры, претуры и консулаты, он учредил отличный бюрократический механизм, слаженный и преданный императору. Центральное управление Римской империей в период правления Клавдия сосредоточилось в руках своего рода министерств или центральных учреждений.

Во главу этих учреждений Клавдий поставил людей, которые пользовались его стопроцентным доверием -- вольноотпущенников, которые служили его семье или семье его бабушки Антонии. (Когда в Риме давали рабу свободу, он уже считался членом семьи своего бывшего господина и принимал его имя). Самым верным (и самым способным) из таких вольноотпущенников Клавдия стал Нарцисс, превратившийся в своего рода премьер-министра; финансами ведал Паллас. а юстицией -- Каллист. Клавдий даже учредил институцию, которая выполняла подобную функцию, как современные министерства образования и культуры.