Михаил Булгаков - «Мой бедный, бедный мастер…»

• Название: «Мой бедный, бедный мастер…»
• Автор: Михаил Булгаков
• Жанр: Советская классическая проза

Известный знаток творчества Михаила Булгакова В.И.Лосев реконструировал исто рию создания одного из самых известных романов XX века. В томе представлены все сохранившиеся важнейшие редакции романа. Каждый из текстов заметно отличается от последующих, каждый по-новому интерпретирует описываемые события и героев «за катного» романа, добавляя к ним новые яркие штрихи…

Представлен в томе и канонический текст «Мастера и Маргариты».

Для любящих творчество М.А.Булгакова чтение этого подробно и со знанием дела откомментированного тома – увлекательнейшее занятие. Читатель проследит эволю цию замысла, увидит, как крепла рука мастера, как преображалось произведение, связанное тончайшими нитями с современной писателю действительностью.

---

В течение двух часов Никанор Иванович принял тридцать два та ких заявления.

В них заключались и мольбы, и угрозы, и кляузы, и доносы, и обе щания произвести ремонт на свой счет, и указания на несносную тес ноту, и указания на невозможность жить с бандитами в одной квар тире. В числе прочего было потрясающее по художественной силе описание безобразий, творящихся в квартире № 31, два обещания покончить жизнь самоубийством и одно признание в тайной бере менности.

Никанора Ивановича вызывали в переднюю, хватали за рукава и шептали что-то, и подмигивали, и обещали не остаться в долгу.

Мука эта продолжалась до начала первого часа дня, когда Ника нор Иванович просто сбежал из своей квартиры в помещение прав ления у ворот, но когда увидел, что и там его уже подкарауливали, ушел и оттуда. Кое-как отбившись от тех, что шли за ним по пятам че рез асфальтовый двор, Никанор Иванович скрылся в шестом подъ езде и поднялся в четвертый этаж, где и находилась эта проклятая квартира № 50.

Отдышавшись на площадке, тучный Никанор Иванович позво нил, но ему никто не открыл. Он позвонил еще раз и еще раз, начал ворчать и ругаться. Не открыли. Тогда терпение Никанора Иванови ча лопнуло, и он, достав из кармана связку дубликатов ключей, при надлежавших правлению, властной рукою открыл дверь и вошел.

– Домработница! – прокричал Никанор Иванович. – Как тебя? Груня, что ли? Тебя нету?

Никто не отозвался.

Тогда Никанор Иванович вынул складной метр и шагнул из полу темной передней в кабинет Крицкого.

Шагнуть-то он шагнул, но остановился в изумлении и даже вздрогнул.

За столом покойного сидел неизвестный, тощий и длинный граж данин в клетчатом пиджаке, в жокейской шапочке и в пенсне с трес нувшим стеклом.

– Вы кто такой будете, гражданин? – испуганно спросил Никанор Иванович.

– Ба! Никанор Иванович, – заорал дребезжащим тенором нео жиданный гражданин и, вскочив, приветствовал председателя на сильственным и внезапным рукопожатием.

Приветствие это ничуть не обрадовало Никанора Ивановича.

– Я извиняюсь, – заговорил он подозрительно, – вы кто такой будете? Вы – лицо официальное?

– Эх, Никанор Иванович! – задушевно воскликнул неизвестный, в котором Иван Николаевич немедленно, конечно, узнал бы погано го регента. – Что такое «официальное» лицо или «неофициальное»! Все это зависит от того, с какой точки зрения смотреть на это, все это условно и зыбко. Сегодня я неофициальное лицо, а завтра, гля дишь, официальное! А бывает, Никанор Иванович, и наоборот!

Объяснение это ни в какой степени не удовлетворило председате ля. Будучи по природе подозрительным, он заключил, что разгла гольствующий перед ним гражданин лицо неофициальное и, пожа луй, праздное.

– Да кто вы такой будете? Как ваша фамилия? – все суровее спра шивал председатель и даже стал наступать на неизвестного.

– Фамилия моя, – ничуть не смущаясь суровостью председателя, отозвался гражданин, – ну, скажем, Коровьев. Да не хотите ли заку сить? Без церемоний? А?

– Я извиняюсь, – уже негодуя, заговорил Никанор Иванович. – Какие тут закуски! (Нужно признаться, хоть это и неприятно, что Никанор Иванович был по натуре грубоват.) – На половине покой ника сидеть не разрешается! Вы что здесь делаете?

– Да вы присаживайтесь, Никанор Иванович! – опять-таки не смущаясь орал гражданин и заюлил, предлагая председателю кресло.

Совершенно освирепев, Никанор Иванович кресло отверг и за вопил:

– Да кто вы такой?

– Я, изволите ли видеть, состою переводчиком при особе ино странца, имеющего резиденцию в этой квартире, – отрекомендо вался назвавший себя Коровьевым и шаркнул рыжим нечищеным ботинком.

Никанор Иванович открыл рот. Наличность какого-то иностран ца, да еще с переводчиком, в этой квартире являлась для него совер шеннейшим сюрпризом, и он потребовал объяснений.

Переводчик охотно объяснился. Господин Воланд, артист, был любезно приглашен директором Кабаре Степаном Богдановичем Лиходеевым провести время своих гастролей, примерно недельку, у него в квартире, о чем он еще вчера написал Никанору Ивановичу, с просьбой прописать иностранца временно, пока он сам не съездит во Владикавказ.

– Ничего он мне не писал, – сказал в изумлении председатель.

– А вы поройтесь у себя в портфеле, Никанор Иванович, – слад ко предложил Коровьев.

Никанор Иванович, пожимая плечами, открыл портфель и, к ве личайшему своему удивлению, обнаружил в нем письмо Лиходеева.

– Как же это я про него забыл? – тупо глядя на вскрытый кон верт, пробормотал Никанор Иванович.

– То ли бывает, Никанор Иванович! То ли бывает, – затрещал Коровьев, – рассеянность, рассеянность, дорогой наш друг Никанор Иванович! Я сам рассеян до ужаса. Как-нибудь за рюмкой я вам рас скажу несколько фактов из моей жизни, вы обхохочетесь!

– Когда же он едет во Владикавказ? – озабоченно спросил пред седатель.

– Да он уже уехал, уехал! – закричал переводчик. – Он, знаете ли, уж катит черт знает где! – И тут переводчик замахал руками, как мельничными крыльями.

Никанор Иванович заявил, что ему необходимо лично повидать иностранца, но получил отказ: никак невозможно. Занят. Дрессиру ет кота.

– Кота, ежели угодно, могу показать, – любезно предложил Коровьев.

От этого, в свою очередь, отказался Никанор Иванович, а пере водчик тут же сделал председателю неожиданное, но весьма инте ресное предложение.

Ввиду того, что господин Воланд нипочем не желает жить в гос тинице, а жить привык просторно, то вот, не сдаст ли жилтоварищество на недельку, пока будут продолжаться гастроли Воланда в Моск ве, всю квартиру, то есть и комнаты покойника?

– Ведь ему безразлично, покойнику-то, – сипел шепотом Коровьев, – ему теперь, сами согласитесь, квартирка ни к чему…

Никанор Иванович в некотором недоумении возразил, что, мол, иностранцам полагается жить в «Метрополе», а вовсе не на частных квартирах…

– Говорю вам, капризен, как черт знает что! – зашипел Коровьев. – Ну не желает. Не любит гостиниц. Вот они у меня где сидят, эти интуристы, – интимно пожаловался он, тыча пальцем себе в жилис тую шею, – всю душу вымотали! Приедет… и начинает: и то ему не так, и это не так! А вашему товариществу, Никанор Иванович, полнейшая и очевидная выгода. А за деньгами он не постоит. Миллионер!

В предложении переводчика заключался практически ясный смысл, это было солидное предложение, и тем не менее что-то уди вительно несолидное было и в манере переводчика говорить, и в этом клетчатом пиджачке, и в пенсне, никуда не годном.

Что-то неясное немножко томило душу председателя, и все-таки он решил предложение принять. В жилтовариществе был, увы, по рядочный дефицит. Нужно было к осени закупать нефть для парово го отопления, а денег-то не было. А на интуристовы деньги можно было извернуться.

Деловой и осторожный Никанор Иванович заявил, что ему при дется увязать этот вопрос с конторою «Интуриста».

– Я понимаю! – вскричал Коровьев. – Обязательно! Как же без увязки? Вот вам телефон, Никанор Иванович, и немедленно увязывайте. А насчет денег не стесняйтесь, – шепотом добавил он, увлекая председателя к телефону, – с кого же и взять, как не с него? У него та кая вилла в Ницце! Будущим летом, если будете за границей, нароч но заезжайте посмотреть – ахнете!

Дело с конторою «Интуриста» уладилось с необыкновенной, по разившей председателя, быстротой. Оказалось, что там уже знают о намерении господина Воланда жить в частной квартире Лиходеева и против этого ничуть не возражают.

– Ну и чудно! – орал Коровьев.

Несколько ошеломленный его трескотней и выкриками предсе датель заявил, что жилтоварищество согласно сдать квартиру № 50 на неделю артисту Воланду с платой по… – Никанор Иванович не много подумал и конфузливо как-то сказал:

– По пятьсот рублей в день.

Тут Коровьев окончательно поразил председателя. Воровски под мигнув в сторону спальни, откуда слышались мягкие прыжки тяже лого, как видно, кота, он просипел:

– За неделю две с половиной тысячи?..

Никанор Иванович подумал, что он добавит: «Ну и гусь вы, Ника нор Иванович!», но Коровьев сказал:

– Разве это сумма? Просите четыре, он даст.

Растерянно ухмыльнувшись, Никанор Иванович и сам не заметил, как оказался у письменного стола покойника, где Коровьев с величай шей быстротой и ловкостью начертал контракт в двух экземплярах. После этого он с контрактом слетал в спальню, вернулся, причем на обоих экземплярах уже была размашистая подпись иностранца. Под писал бумаги и председатель. Затем Коровьев попросил расписочку на четыре…

– Прописью, прописью, Никанор Иванович!., тысячи рублей… – и со словами, как-то не идущими к серьезному делу: – Эйн, цвей, дрей!.. – выложил председателю четыре перевязанные пачки, каж дая в десять новеньких сточервонных бумажек.

Произошло пересчитывание, пересыпаемое шуточками и прибауточками Коровьева, вроде «денежка счет любит» и «свой глазок – смотрок».