Михаил Булгаков - «Мой бедный, бедный мастер…»

• Название: «Мой бедный, бедный мастер…»
• Автор: Михаил Булгаков
• Жанр: Советская классическая проза

Известный знаток творчества Михаила Булгакова В.И.Лосев реконструировал исто рию создания одного из самых известных романов XX века. В томе представлены все сохранившиеся важнейшие редакции романа. Каждый из текстов заметно отличается от последующих, каждый по-новому интерпретирует описываемые события и героев «за катного» романа, добавляя к ним новые яркие штрихи…

Представлен в томе и канонический текст «Мастера и Маргариты».

Для любящих творчество М.А.Булгакова чтение этого подробно и со знанием дела откомментированного тома – увлекательнейшее занятие. Читатель проследит эволю цию замысла, увидит, как крепла рука мастера, как преображалось произведение, связанное тончайшими нитями с современной писателю действительностью.

---

Мимо дверей уборной, в коридоре, где уже начали трещать сиг нальные звонки, прошли фокусники в ярких халатах, в чалме и с ве ерами в руках, мелькнул конькобежец в белой вязаной куртке, побывал бритый и бледный от пудры рассказчик, все уже окончившие свои номера.

Прибывшая знаменитость поразила всех, во-первых, своим не виданным по длине фраком дивного покроя и добротного мате риала, во-вторых, тем, что явилась в черной полумаске, но глав ным образом своими спутниками. Их было двое: один длинный, тонкий, в клетчатых брючонках, в треснувшем пенсне… ну, сло вом – он, Коровьев, которого в одну секунду узнал бы Никанор Иванович Босой, но, увы, Никанор Иванович не мог быть на представлении!

Второй был неимоверных размеров черный кот, который, войдя на задних лапах в уборную, совершенно непринужденно сел на ди ван, щурясь на оголенные гримировальные лампионы.

В уборную заглядывали любопытные. Протиснувшись между ни ми, Римский постарался изобразить на лице улыбку, отчего оно сде лалось кислым и злобным, и раскланялся с безмолвным магом, сидя щим рядом с котом на диване. Рукопожатия не было. Длинный же и развязный, этот в изломанном пенсне, сам отрекомендовался финдиректору, назвав себя «ихний помощник». Это обстоятельство уди вило финдиректора, и опять-таки неприятно: в контракте реши тельно не было ничего сказано ни о каких «помощниках».

Весьма принужденно и сухо Григорий Данилович осведомился у свалившегося на голову ему «помощника» о том, где аппаратура ар тиста.

– Наша аппаратура, драгоценный гражданин директор, – дре безжащим голосом охотно ответил помощник, – всегда при нас! Вот она! Эйн, цвей, дрей! – И, повертев перед глазами отшатнувшегося Григория Даниловича узловатыми пальцами, внезапно вытащил изза уха у кота собственные Римского золотые часы с цепочкой, кото рые до этого были у финдиректора в жилетном кармане под застег нутым пиджаком и с продетой в петлю цепочкой.

Присутствующие ахнули, а заглядывающий в дверь гример одоб рительно крякнул.

– Ваши часики? Прошу получить, – развязно улыбаясь, сказал длинный помощник и на грязной ладони подал растерянному Рим скому, невольно ухватившемуся за живот, его часы.

Но кот отмочил штуку, оказавшуюся почище номера с чужими ча сами. Он неожиданно поднялся с дивана, на задних лапах подошел к подзеркальному столику, передней лапой вытащил пробку из гра фина, налил воды в стакан, выпил ее, водрузил пробку на место и гримировальной тряпкой вытер усы.

Тут никто даже и не ахнул, только рты раскрыли, и в дверях гри мер шепнул:

– Ай, класс!

Тут вторично и тревожно загремели звонки к началу последнего отделения, и все, возбужденные, предвкушающие интересный но мер, повалили из коридора вон.

Через минуту в зрительном зале погасли шары, вспыхнула и дала отблеск на низ занавеса рампа, и в освещенной щели, раздвигая полотнища, предстал перед публикой полный, веселый, как дитя, чело век в помятом фраке и несвежем белье. И публика тотчас увидела, что перед нею, как и в первых двух отделениях, конферансье Жорж Бенгальский.

– Итак, граждане, – заговорил Бенгальский, улыбаясь младенче ской улыбкой, – сейчас перед вами выступит… гм, – прервал Бен гальский сам себя, – я вижу, что количество публики к третьему отде лению еще увеличилось? У нас сегодня половина города. Как-то на днях встречаю я приятеля и говорю ему: «Отчего не заходишь к нам? Вчера у нас была половина города». А он мне отвечает: «Я живу в дру гой половине».

Итак, сейчас выступает перед нами знаменитый иностранный ар тист мосье Воланд с сеансом черной магии. Ну, мы с вами понимаем, что никакой черной магии не существует, а просто маэстро Воланд в высокой степени владеет техникой фокуса, что и будет видно из са мой интересной части его выступления, именно разоблачения этой техники. Итак, попросим мосье Воланда!

Произнеся всю эту ахинею, Жорж Бенгальский сцепил обе руки ладонь к ладони и стал приветственно махать ими в прорез занавеса, отчего тот и раздвинулся.

Выход мага с его длинным помощником и котом, выступившим из-за кулисы на задних лапах, очень понравился публике.

– Кресло мне, – негромко сказал Воланд, и в ту же секунду, неиз вестно как и откуда, на сцене появилось кресло, в которое и сел зама скированный артист.

Сидя на полинявшей подушке, маг не спешил показывать что-ни будь публике, пораженной появлением кресла из воздуха.

– Скажи мне, любезный Фагот, – после некоторого молчания ос ведомился Воланд у клетчатого гаера, носившего, по-видимому, и другое наименование, кроме «Коровьев», – так вот это и есть мос ковское народонаселение?

– Точно так, мессир, – почтительно ответил Фагот-Коровьев.

– Так, так, так, – отозвался маг, – я, как ты знаешь, давненько не видел москвичей. Признаться, все некогда было. Надо сказать, что внешне горожане сильно изменились, как и сам город, впрочем. О костюмах нечего и говорить, но появились эти… как их… трамваи, автомобили и…

– Автобусы, -угодливо согнувшись, подсказал Фагот.

Публика внимательно слушала этот разговор, полагая, что он яв ляется прелюдией к магическим фокусам. Кулисы были полностью забиты артистами и рабочими сцены. Между их лицами виднелось бледное, напряженное лицо Римского.

Физиономия Бенгальского, приютившегося сбоку сцены у порта ла, выражала недоумение. Он чуть-чуть приподнял брови. Восполь зовавшись паузой, он вступил со словами:

– Иностранный артист выражает свое восхищение Москвой, изумительно выросшей в техническом отношении, а равно также и москвичами. – Тут Бенгальский приятно улыбнулся сперва парте ру, а потом галерее.

И Воланд, и клетчатый, и кот повернули головы в сторону конфе рансье.

– Разве я выразил восхищение? – спросил маг у Коровьева-Фагота.

– Никак нет, мэтр, вы никакого восхищения не выражали, – от ветил тот.

– Так что же говорит этот человек?..

– А он попросту соврал! – звучно, на весь театр сообщил клетча тый помощник и, повернувшись к Бенгальскому, торжественно при бавил: – Поздравляю вас, гражданин, соврамши!

С галереи плеснуло смешком, а Бенгальский вздрогнул и выпучил глаза.

– Ну, меня, конечно, не столько интересуют автобусы, телефоны и прочая…

– Аппаратура! – подсказал клетчатый.

– Совершенно верно, благодарю, – раздельно и медленно гово рил маг, – сколько гораздо более важный вопрос: изменились ли эти горожане внутренно?

– Важнейший вопрос, сударь!

Наступила пауза.

В кулисах стали переглядываться и пожимать плечами, Бенгаль ский стоял красный, подняв одну бровь, Римский был бледен.

Но тут, как бы отгадав тревогу, возникшую за кулисами, маг ска зал:

– Ну мы, однако, заговорились, дорогой Фагот, и публика начи нает скучать. Покажи нам для начала что-нибудь простенькое.

Зал облегченно шевельнулся. Фагот и кот разошлись в разные стороны к порталам, Фагот щелкнул пальцами, залихватски крик нул:

– Три, четыре! – поймал из воздуха колоду карт, стасовал ее и лентой пустил ее коту вдоль рампы. Кот растопырил лапы, пере хватил ленту, стасовал и пустил лентой же обратно. Атласная змея фыркнула, Фагот раскрыл рот, как птенец, и всю ее, карта за картой, заглотал.

После этого кот раскланялся, шаркнув правой задней лапой, и вы звал неимоверный аплодисмент.

– Ай, класс! – восхищенно крикнули за кулисами.

А Фагот тыкнул пальцами в партер и объявил:

– Колода эта таперича, уважаемые граждане, находится в седь мом ряду, место семнадцатое, в боковом кармане у гражданина Парчевского, как раз между трехрублевкой и повесткой о вызове в суд по делу об уплате алиментов гражданке Зельковой.

В партере зашевелились, стали привставать, и наконец какой-то гражданин, которого, точно, звали Парчевским, весь пунцовый от изумления, извлек из бумажника колоду карт и стал тыкать ею в воз дух, не зная, что с нею делать.

– Пусть она останется у вас на память! – прокричал Фагот. – Недаром вы говорили вчера, что ваша жизнь без покера была бы просто несносна!

– Старая штука, – раздался вызывающий голос на галерее, – этот в партере из ихней же компании.

– Вы полагаете? – заорал Фагот, щурясь на галерею сквозь разби тое стеклышко. – В таком случае она у вас в кармане, Фома невер ный!

На галерке произошло движение, а потом послышался радост ный голос:

– Верно… у него! Тут, тут! Стой! Это червонцы!

Волнение усилилось, в партере все повернули головы к галерее. Там смятенный гражданин обнаружил у себя в кармане пачку, пере вязанную банковским способом и с надписью на обложке: «Одна ты сяча рублей».

Соседи навалились на него, а он в изумлении ковырял ногтем об ложку, стараясь дознаться, настоящие ли это червонцы или какиенибудь волшебные.

– Ей-богу, настоящие! Червонцы! – кричали с галерки.

– Сыграйте и со мною в такую колоду, – весело попросил какойто толстяк в глубине партера.

– Авек плезир, мосье, – отозвался Фагот, – но почему же с одним вами? Все примут участие! – И скомандовал: – Прошу глядеть вверх!