Михаил Булгаков - «Мой бедный, бедный мастер…»

• Название: «Мой бедный, бедный мастер…»
• Автор: Михаил Булгаков
• Жанр: Советская классическая проза

Известный знаток творчества Михаила Булгакова В.И.Лосев реконструировал исто рию создания одного из самых известных романов XX века. В томе представлены все сохранившиеся важнейшие редакции романа. Каждый из текстов заметно отличается от последующих, каждый по-новому интерпретирует описываемые события и героев «за катного» романа, добавляя к ним новые яркие штрихи…

Представлен в томе и канонический текст «Мастера и Маргариты».

Для любящих творчество М.А.Булгакова чтение этого подробно и со знанием дела откомментированного тома – увлекательнейшее занятие. Читатель проследит эволю цию замысла, увидит, как крепла рука мастера, как преображалось произведение, связанное тончайшими нитями с современной писателю действительностью.

---

В частном галантерейном магазине на Арбате обнаружил хозя ин в кассовом ящике вместо четырех червонных бумажек четыре билета в театр на революционную пьесу. Владелец магазина их рвал зубами.

В кассе месткома газеты «Звонок» во Дворце Труда случилось по хуже. Там обнаружилась недостача денег в несгораемом шкафу, а вместо недостающих червонцев – пятьдесят штук троцкистских прокламаций самого омерзительного содержания. Секретарь, обна руживший их, ничего никому не сказал, но уединился в телефонной будке, и через час трое людей в черных куртках увезли прокламации, а с ними двух беспартийных сотрудников «Звонка», неизвестно куда. Случаи превращения денег в черт знает что во второй половине дня стали настолько частыми, что о них тут только расплылся по столи це слушок… Из одних трамваев раз двадцать высаживали субъектов, которые развязно протягивали кондукторшам всякий хлам вроде, например, наклейки с коробки сардин «Маяк», как это было на Мо ховой улице.

На Смоленском рынке на закате солнца в подворотне произошла поножовщина по поводу брюк, купленных за вышедший в тираж ло терейный билет автодора. Человека зарезали с ловкостью и смелос тью почти испанской.

Меж тем только один человек во всей Москве в тот же день про ник в то место, о котором впоследствии только догадались… Чело век этот, конечно, был буфетчик «Варьете». Нужно отметить, что че ловечек короткого роста и с веками, прикрывающими свиные глаз ки крышечками, и моржовыми усами был меланхоликом. На лице у него царило не сходящее выражение скорби, и тяжкие вздохи не прерывно вырывались из его груди. Если ему приходилось платить восемь копеек в трамвае, он вздыхал так, что на него оборачивались.

В утро 12 июня, проверяя кассу, он нашел вместо одиннадцати червонцев одиннадцать страниц маленького формата из «Заколдо ванного места» Гоголя. Мы не беремся описывать ни лицо буфетчи ка, ни его жесты, ни слова.

Он к полудню закрыл буфет, облачился в желтое летнее пальто, художническую шляпу и, несмотря на жару, в калоши и, вздохами ог лашая окрестности, отправился на Садовую. У подъезда «Варьете» он продрался сквозь толпу, причем вздохнул многозначительно.

Через пять минут он уже звонил в третьем этаже. Открыл ему ма ленький человечишко в черном берете. Беспрепятственно буфетчи ка пропустили в переднюю. Он снял калошки, аккуратно поставил их у стоечки, пальтишко снял и так вздохнул, что человечишко обер нулся, но куда-то исчез.

– Мессир, к вам явился человек.

– Впустите, – послышался низкий голос. Буфетчик вошел и рас кланялся, удивление его было так сильно, что на мгновение он забыл про одиннадцать червонцев.

Вторая венецианская комната странно обставлена. Какие-то ков ры всюду, много ковров. Но стояла какая-то подставка, а на ней совер шенно ясно и определенно золотая на ножке чаша для святых даров.

«На аукционе купил. Ай, что делается!» – успел подумать буфет чик и тут же увидал кота с бирюзовыми глазами, сидящего на другой подставке. Второй кот оказался в странном месте на карнизе гарди ны. Он оттуда посмотрел внимательно на буфетчика. Сквозь гарди ны на двух окнах лился в комнату странный свет, как будто в церкви в пламенный день через оранжевое стекло. «Воняет чем-то у них в комнате», – подумал потрясенный царь бутербродов, но чем воня ет, определить не сумел. Не то жжеными перьями, не то какою-то химической мерзостью.

Впрочем, от мысли о вони буфетчика тотчас отвлекло созерца ние хозяина квартиры. Хозяин этот раскинулся на каком-то возвы шении, одетом в золотую парчу, на коей были вышиты кресты, но только кверху ногами.

«Батюшки, неужели же и это с аукциона продали?»

На хозяине было что-то, что буфетчик принял за халат и что на самом деле оказалось католической сутаной, а на ногах черт знает что. Не то черные подштанники, не то трико. Все это, впрочем, бу фетчик рассмотрел плохо. Зато лицо хозяина разглядел. Верхняя гу ба выбрита до синевы, а борода торчит клином. Глаза буфетчику по казались необыкновенно злыми, а рост хозяина, раскинувшегося на этом… ну, бог знает на чем, неимоверным.

«Внушительный мужчина, а рожа кривая», – отметил буфетчик.

– Да-с? – басом сказал хозяин, прищуриваясь на вошедшего.

– Я, – поморгав, ответил буфетчик, – изволите ли видеть, содер жатель-владелец буфета из «Варьете».

– Не подумаю даже! – ответил хозяин.

Буфетчик заморгал, удивившись.

– Я, – продолжал хозяин, – проходил мимо вашего буфета, по чтеннейший, и нос вынужден был заткнуть

– Бегемот!

На зов из черной пасти камина вылез черный кот на толстых, словно дутых лапах и вопросительно остановился.

«Дрессированный, – подумал буфетчик, – лапы до чего гадкие!»

– Ты у канцлера был? – спросил Воланд.

Буфетчик вытаращил глаза.

Кот молчал.

– Когда же он успеет? – послышался хриплый сифилитический голос из-за двери, – ведь это не ближний свет! Сейчас пошлю.

– Ну а в Наркомпросе?

– В Наркомпрос я Бонифация еще позавчера посылал, – пояс нил все тот же голос.

– Ну?

– Потеха!

– Ага, ну ладно. Брысь! (Кот исчез в камине.) Итак, продолжай те, вы славно рассказываете. Так… Якобы деньги?.. Далыые-с…

Но буфетчик не сразу обрел дар дальнейших рассказов. Чернень кое что-то стукнуло ему в душу, и он настороженными слезящимися глазками проводил Бегемота в камин.

– А они, стало быть, ко мне в буфет и давай их менять!

– О! Жадные твари! Но, позвольте, вы-то видели, что вам дают?

– То-то, что деньги совершенно как настоящие.

– Так что же вас беспокоит? Если они совершенно как настоя щие…

– То-то, что сегодня, глядь, ан вместо червонцев резаная бумага.

– Ах, сволочь-народ в Москве! Но, однако ж, чего вы хотите от меня?

– Вы должны уплатить…

– Уплатить?!

– О таких фокусах администрацию надлежит уведомлять. Поми луйте, на 110 рублей подковали буфет.

– Я не хочу вам платить. Это скучно платить.

– Тогда вынужден я буду в суд заявить, – твердо сказал буфетчик.

– Как в суд! Рассказывают, у вас суд классовый?

– Классовый, уж будьте спокойны.

– Не погубите сироту, – сказал плаксиво Воланд и вдруг стал на колени.

«Полоумный или издевается», – подумал буфетчик.

– Лучше я вам уплачу, чем в суд идти. Засудят меня, ох засудят, как пить дадут, – сказал Воланд. – Пожалуйте бумагу, я вам обменяю.

Буфетчик полез в карман, вынул сверток, развернул его и ошалел.

– Ну-с, – нетерпеливо сказал хозяин.

– Червонцы!! – шепотом вскричал буфетчик.

Воланд сделался грозен.

– Послушайте, буфетчик! Вы мне голову пришли морочить или пьяны?

– Что же это такое делается? – залепетал буфетчик.

– Делается то, что у вас от жадности в глазах мутится, – пояснил Воланд, вдруг смягчаясь. – Любите деньги, плут, сознайтесь? У вас, наверное, порядочно припрятано, э? Тысчонки сто тридцать четы ре, я полагаю, э?

Буфетчик дрогнул, потому что, ляпнув наобум, по-видимому, циф ру, Воланд угадал до последней копейки – именно в сумме 134 тысяч выражались сбережения буфетчика.

– Это никого не касается, – забормотал буфетчик, совершенно пораженный.

– Мне только одно непонятно, – продолжал артист Воланд, – ку да вы их денете? Вы помрете скоро, через год, в гроб вы их не запих нете, да они в гробу вам и не нужны…

– Попрошу вас не касаться моей смерти, – тихо ответил буфет чик и побледнел, и стал озираться. Ему сделалось страшно, отчего – он сам не знал.

– Я пойду, – добавил он, вращая глазами.

– Куда же вы так спешите? – любезно осведомился хозяин. – Ос таньтесь с нами, посидите, выпьемте. Бонифаций превосходно при готовляет напиток. Отведайте, э?

– Благодарствуйте, я не пью, – просипел буфетчик и стал пя титься.

– Куда ж вы? – спросил вдруг сзади кто-то, и вынырнула рожа. Один глаз вытек, нос провалился. Одета была рожа в короткий камзольчик, а ноги у нее разноцветные, в полосах, и башмаки острые. На голове росли рыжие волосы кустами, а брови были черного цве та, и клыки росли куда попало. Тихий звон сопровождал появление рожи, и немудрено: рукава рожи, равно как и подол камзола, были обшиты бубенчиками. Кроме того, горб. То есть не то что выпивать с этой рожей…

– Хватим? – залихватски подмигнув, предложила рожа и подо двинулась к буфетчику. Рожа сняла с подставки святую чашу и под несла ее буфетчику.

– Не пью, – шепотом ответил буфетчик, вдавился в переднюю, увидел на стене громадную шпагу с рукоятью чашей и затем совер шенно голую девицу, сидящую верхом на кресле, отделанном черепа хой. Увидев буфетчика, девица сделала такой жест, что у того пому тилось в глазах. Не помня сам себя, буфетчик был выпущен на лест ницу, и за ним тяжело хлопнула дверь.

Тут буфетчик сел прямо на ступеньку и тяжело задышал, глаза у него лезли из-под бровей, хоть пальцами их вдавливай. Он почемуто ощупал себя. И когда коснулся головы, убедился, во-первых, что она совершенно мокрая, а во-вторых, что он шляпу забыл в кварти ре Воланда. Затем он проверил сверток, червонцы были налицо. Солнце било на лестницу через окно. Гулкие шаги послышались сверху. Поравнялась женщина, брезгливо поглядела на буфетчика и сказала: