Карлхайнц Дешнер - Криминальная история христианства

• Название: Криминальная история христианства
• Автор: Карлхайнц Дешнер
• Издательство: ТЕРРА
• Жанр: Прочая документальная литература
• Год: 1996
• ISBN: 5-300-00790-0

В книге современного немецкого ученого всесторонне исследована многовековая деятельность христианской церкви, приведены интересные, малоизвестные факты о становлении и развитии христианства, о борьбе с ересью, о том, какими методами распространялась, а иногда и насаждалась эта религия в разных странах.

На протяжении всех четырех томов Карлхайнц Дешнер остается верен своему тезису «Кто пишет мировую историю не как криминальную историю — ее сообщник».

В первой книге прослежена деятельность христианской церкви со времен ее основания и до 430 года.

---

Лишь когда Максенций потерял Африку и вскоре после этого Испанию, так что в Риме разразился ужасный голод, он потерял и любовь римского народа, о котором до того довольно усердно заботился.

Но при нападении Константина все произошло, так сказать, «с Богом», даже с «Божьим воинством».

Агрессор, который долго готовил войну, даже не скрываясь, перешел, не встретив сопротивления, в быстром марше Западные Альпы лишь, примерно, с четвертью своих вооруженных сил (возможно, от 25 000 до 30 000 пеших солдат и конников) «меньше, чем выводил на поле сражения Александр Великий», — ликует праздничный оратор Часть экспедиционного корпуса, которую уже сопровождали епископы, состояла из германцев, и быстрое продвижение в.

Верхней Италии даже численно превосходящих агрессоров напутало самих офицеров Константина. Он захватил, «с верою в божественное содействие» (Евсевий), своим излюбленным молниеносным выпадом пограничную крепость Сегусио (Суса), выиграл (тем же самым божественным доверием и новой тактикой против тяжелой конницы врага) открытое сражение в поле близ Турина и другое, особенно кровавое, под Вероной, где убивали до глубокой ночи и где Максенций потерял своего лучшего полководца, преторианского префекта Помпейяна Рурика Константин заковал в кандалы гарнизон, взял сверх того важное пограничное укрепление Аквилейя и устремился к Риму 28 октября он стоял у моста Мильвий, нынешнего моста Молле. Но Максенций (часто обсуждаемая проблема) оставил крепостные стены и сразился в открытой битве в поле (Тибр был у него за спиной), причем основная масса его войска, конечно, сражалась вполсилы, однако преторианцы, не уступая, пали до последнего Вместе с множеством своих солдат он утонул в реке — «соответственно божественному пророчеству «Они ушли в глубокие воды, как свинец» (Евсевий). Или, как уверен Лактанц «Рука Бога властвовала над полем битвы».

В победе, которую во всей истории церкви оценивают как поворот к христианской империи, Константину помогли германские части, прежде всего auxilium (наемный контингент) cornuti (украшенных рогом), что имело решающее значение; видимо, из признательности он ввел их щитовой знак в римское войско.

Отцы церкви проводят (с античным христианским искусством) параллели, начиная с гибели египтян в Красном море и даже дамасского видения Павла, с всемирно-исторической бойней (фреской Рафаэля, так сказать, увековеченной) и обозначают ее как непосредственное божественное предназначение «нового Моисея». Серебряная медаль Тицина (315 г.) изображает его триумф на мосту Мильвий как веление христианского Бога «самое раннее всемирно-официальное подтверждение христианизации Константином мировой мысли» (Альфельди). И Евсевий и Лактанц делают эту победу, с помощью противоречащих друг другу легенд (это называется, «благочестивая» ложь), победой своей религии над старой. Тем самым они обосновывают в христианстве совершенно новую, через Каролингов, Отгонов, вплоть до Первой и Второй мировых войн буквально разрушительно воздействующую политике — воинствующую религиозность, так называемую имперскую идеологию. В действительности побежденный Максенций, отца которого Константин убил уже за два года до этого, с самого начала относился к христианам терпимо, покровительствовал им, а с другой стороны, его противник почитал также галльского Аполлона, до 310 г — Геркулеса. С тех пор и еще долго непобедимый солнечный бог появлялся на монетах Константина, позднее — Юпитер Сохраняющий и Марс Sol Invictus[97] официально держался даже дольше всех и сыграл свою роль даже при введении Sonntags,[98] дня этого Солнца, тем самым юдофобствующий император явно заменил Sabbat христианским господним днем. Но еще в последние годы своей жизни Константин допустил изготовление статуи из порфира в виде Гелиоса, более того, еще за день до своей смерти настрого наказал в законе, «что языческие священники навсегда должны быть свободными от всех низких повинностей». Так как он сам придерживался мнения, что Бог, которому он молился, никогда не менялся.

В Риме Максенций был извлечен из ила, отрубленная голова была забросана во время триумфального марша камнями, дерьмом, донесена до Африки, наконец, сын побежденного и его политические сторонники были заколоты, весь дом Максенция был истреблен. «Ты явил больше кротости, чем было прошено», — величает Константина праздничный оратор. «Какое счастье царит в Риме по поводу этой прекрасной победы».

Но Константин пришел также и со словом освобождения; скоро он фигурировал также — в камне и на монетах — как «Освободитель города» (Liberaton arbis), как «Восстановитель общественной свободы» и «лучший император» (restitutor publicae libertatis, optimus princeps), — фактически он принес «освобождение» от всякой политической власти.

ПЕРВАЯ ПРИВИЛЕГИЯ ХРИСТИАНСКОГО ДУХОВЕНСТВА

От языческой жертвы Юпитеру Капитолийскому победитель отказался 29 октября, христианских священников он вызвал сразу после битвы, в Италии и Африке христиан было еще больше, чем в Галлии. А в Риме, где сенат построил ему до сих пор стоящую близ Колизея триумфальную арку, ой, вероятно, уже тогда подарил епископу Мильтиаду domus Фаусты рядом с ее поместьем, императорский дворец, когда-то принадлежавший семье Латерани, потом его второй жене Фаусте как наследство от ее отца Максимиана. Но так как Фауста не была христианкой, Константин передал Латеран, пожалуй, сразу после ее убийства. Во всяком случае, римский первосвященник благодаря этому заметно улучшил свою резиденцию До 1308 г здание оставалось папским жилищем. Далее владыка дает епископам распоряжение о расширении их церквей или строительстве новых, при этом он оказал «богатую поддержку из своих средств» (Евсевий). В Африке, благодаря победе теперь подчиненной ему, он в 312–313 гг. возвращает церкви ее конфискованное имущество, даже если оно в это время принадлежало частным лицам. Он строго наказал Анилину, проконсулу, позаботиться о том, чтобы это имущество «граждан и других персон сады и дома и все» церкви «было возвращено без исключения и как можно быстрее».

Кроме того, Константин поддержал высшее духовенство деньгами.

Карфаген получает для «законной и святой католической церкви» единовременно многие сотни тысяч марок. Император сам после взятия Рима сообщил епископу Цецилию, что он поручил Урсу, «высокоавторитетному финансовому управителю Африки», «чтобы он распорядился по твоему требованию о выплате 3000 фоллиев». Денежные средства (один фоллий составлял около 100 марок) по спискам получателей, определенных одним из придворных епископов, Госием из Кордовы, церковно-политическим и лично приближенным советником Константина, должны были направляться епископам. При необходимости могли последовать новые (для государственной казны очень обременительные) взносы. Ибо Константин соблазняет верховного пастыря Карфагена (который мог стойко держаться против раскольников-донатистов только благодаря мощной поддержке Константина, особенно Рима, — при условии, конечно, что он отрекается от сакраментальной теологии св. Киприана) «Если же ты заметишь, что денежных средств вам всем недостаточно, ты можешь сумму, которую сочтешь необходимой, без сомнений потребовать у Гераклида, нашего государственного адвоката». И уже в 313 г. проходит синод в Риме, — конечно, не в папском, а в императорском дворце.

Проконсул же Африки Анилин настойчиво обратил внимание владыки на то, что «государство» ожидают «большие опасности», если пренебречь «высочайшим почтением к священной, небесной власти», поэтому было бы необходимо также, чтобы те, «кто посвящает свою службу этой святой религии и имеет обыкновение называть себя клириками, остались раз и навсегда полностью свободными от несения всякой государственной службы». Тем самым христианский клир был признан привилегированным сословием.

Щедрый завоеватель, который с тех пор как «защитник (famulus) Бога» почувствовал себя наделенным особой миссией, имел теперь перед собой лишь двух властителей Востока, — Максимина Дайа с резиденцией в Антиохии и Лициния со столицей в Сердике.

ВОЙНА ПРОТИВ МАКСИМИНА ДАЙА

Максимин Дайа (римский император в 309–313 гг), преемник Галерия, был при Диоклетиане суровым преследователем христиан в областях своего господства — Ближнем Востоке и Египте. Однако после эдикта Галерия о терпимости, опубликованного 30 апреля 311 г (стр. 175), Максимин пошел на уступки, сдержанно, конечно, неохотно. Однако и при нем решающий поворот к терпимости по отношению к христианам был «налицо без ограничений» (Кастритий), и, как доказано, неверно утверждение Евсевия, что Максимин Дайа утаил эдикт Галерия о терпимости и позаботился о том, «чтобы о нем не узнали в ему подчиненных областях». Напротив, истинно, что епископ Евсевий утаил имя Максимина в своей копии эдикта. Конечно, Максимин (что формально не было необычным) опубликовал его неполно и, пожалуй, лишь под давлением своих соправителей, а также армянской войны, в которую был вовлечен. Но вообще этот император вновь укрепил язычество единой церковной политикой и вел антихристианскую пропаганду, чуть ли не сделал обязательным чтением в школах фальшивые «Пилатовские акты». И на просьбы властей Никомедии, Тира и других мест выслать христиан из городов Максимин откликался, — «если они упорствовали в своем проклятом безумии», и обещал в награду за «богоугодное стремление» заявителей «неизменную предупредительность». Согласно Евсевию и Лактанцу, государь сам инспирировал антихристианские петиции городов, что, однако, хотя и в его духе, очевидно, не соответствует истине. И все-таки, утверждает Евсевий, император Максимин превосходил в низости «самого безбожного человека и самого свирепого врага благочестия». Он был «врагом благородных и противником всего доброго», выжимал «несказанные суммы денег», заносился в «своем высокомерии до безумства», предавался пьянству до потери сознания, кроме того «никем не был превзойден в обжорстве и распутстве», «не мог проехать ни одного города, не лишив женщину чести и не совратив девушку» и так далее в знакомом стиле.