Стивен Кинг - Ночные кошмары и сновидения

• Название: Ночные кошмары и сновидения
• Автор: Стивен Кинг
• Жанр: Ужасы и Мистика

Дорожная яма непостижимым образом превращается в могилу…Из сливного отверстия ванны вдруг высовывается человеческий палец…Заброшенная тропа приводит в город призраков, откуда невозможно уйти…Человек понимает, что кричит и что никто его не слышит, кроме мертвецов… Поворот штурвала — и самолет взрывается…Омерзительный коготь может перерезать ваше горло раньше, чем вы догадаетесь, что происходит…

Это — кошмарные сны.

Это — кошмарная реальность.

Это — жизнь, ставшая бесконечным ужасом…

Данный релиз представляет из себя попытку восстановить «родной» сборник «Ночные кошмары и сновидения» — в том виде, как он был издан автором.

---

Знаешь, он во многом походил на Джонни. Или Джонни был бы таким же, будь умней, имей образование и если бы Бог подумал о том, чтобы наделить его огромным талантом вместо постоянной тяги к наркотикам и женщинам легкого поведения.

Я не стремилась встречаться с ним, моим единственным желанием было не попадаться на его пути, вот и все. Но Мамаша Делорм вплотную наклонилась надо мной, и я почувствовала, что вот-вот задохнусь от запаха корицы из ее пор. Именно его имя, словно удар молнии, пришло мне в голову.

«Питер Джефферис, — сказала я. — Питер Джефферис, мужчина, который всегда останавливается в номере 1163, если только не пишет своих книг у себя в Алабаме. Он — естественный отец. Но он белый!» Она наклонилась ко мне еще ближе и сказала:

«Нет, он не белый. Белых мужчин не бывает. Внутри, там, где они живут, каждый мужчина черный. Ты можешь не поверить мне, но это так. Внутри каждого из них царит полночь, в любое время суток Господних. Однако мужчина может превратить ночь в свет. По этой причине то, что исходит от мужчины и создает ребенка внутри женщины, — белого цвета. Естественное не имеет никакого отношения к цвету. А теперь закрой глаза, милая, потому что ты устала — так устала! Ну-ну, не надо! Не сопротивляйся! Мамаша Делорм не собирается причинить тебе никакого вреда, крошка! Я всего лишь положу тебе в руку одну вещицу. Вот — нет-нет, не смотри, просто зажми в руке».

Я сделала, как она мне сказала, и почувствовала какой-то квадратик. Мне показалось, что это стекло или пластик.

«Ты вспомнишь все, когда наступит время вспомнить. А сейчас спи. Ш-ш-ш… спи…, ш-ш-ш…» — Вот так все и произошло, — закончила Марта. — Единственное, что я помню потом, — как я бежала вниз по лестнице, словно спасаясь от дьявола. Я не помню, от чего я бежала, но это не имеет значения: я просто бежала. Я вернулась туда потом только однажды и, когда попала туда, не видела ее.

Марта замолчала, и подруги огляделись вокруг, будто только проснулись от одинакового сна. «Ле синк» начал наполняться посетителями — время приближалось к пяти, и служащие заходили сюда пропустить пару стаканчиков после работы. Хотя ни одна из женщин не сказала об этом вслух, им обоим вдруг захотелось оказаться где-нибудь в другом месте. Даже сняв свои фирменные халаты, они чувствовали себя неловко среди людей с портфелями, толкующих о сделках, акциях, долговых обязательствах.

— У меня дома есть рисовая запеканка с овощами и мясом и шесть банок пива, — сказала Марта неожиданно робким голосом. — Я могу разогреть ее и охладить пиво… если тебе хочется услышать все остальное.

— Дорогая, мне кажется, я просто обязана выслушать тебя до конца, — сказала, нервно хихикнув, Дарси.

— А я считаю, что должна рассказать тебе все, — ответила Марта, но не засмеялась и даже не улыбнулась.

— Вот только разреши, я позвоню мужу. Скажу ему, что немного задержусь.

— Давай, — согласилась Марта. Пока Дарси звонила, она еще раз проверила, в сумочке ли ее драгоценная книга.

* * *

Запеканка — насколько они вдвоем смогли осилить — была съедена, и перед каждой стоял стакан с пивом. Марта снова спросила подругу, действительно ли она хочет услышать все остальное, и Дарси подтвердила свое желание.

— Смотри, кое-что из того, что происходило дальше, не очень прилично. Я хочу сказать тебе об этом заранее. Кое-что из этого похуже, чем фотографии в тех журналах, что оставляют в своих номерах одинокие мужчины, когда уезжают из гостиницы.

Дарси знала, о каких журналах говорит Марта, но не могла представить себе, чтобы ее чистенькая подтянутая подруга каким-то образом ассоциировалась с фотографиями, помещенными в них. Марта принесла из холодильника по свежей банке пива и продолжила рассказ.

* * *

— Я вернулась домой еще до того, как полностью пришла в себя. Я не могла вспомнить, что же происходило у Мамаши Делорм, и поэтому решила, что лучше всего, безопаснее всего — вообразить, что это был сон. Однако порошок, что я взяла из бутылочки Джонни, не был сном. Он все еще лежал у меня в кармане, завернутый в кусочек целлофана от коробки сигарет. Мне больше всего хотелось избавиться от него и наплевать на все колдовство в мире. Может, я не привыкла шарить по карманам Джонни, тогда как он то и дело шарил по моим, надеясь найти там доллар или два.

Но у себя в кармане я нащупала не только злополучный пакетик — там было что-то еще. Я достала этот предмет, посмотрела на него и поняла: нет никаких сомнений в том, что я была у нее. Но я все еще не могла точно припомнить, что происходило между нами.

Это была маленькая квадратная пластмассовая коробочка с крышкой, через которую можно смотреть и которую можно открыть. Внутри не было ничего, кроме старого высушенного гриба. Впрочем, после того, что я слышала от Тавии, мне кажется, это не съедобный гриб, а скорее поганка и, наверное, из числа тех, что вызывают такие страшные ночные кошмары, когда хочется покончить с собой, что многие и делают.

Я решила спустить этот гриб в туалет вместе с порошком, который Джонни вдыхает носом, но когда пришла пора действовать, не смогла сделать этого. Мне казалось, что Мамаша Делорм находится со мной в этой комнате и удерживает меня. Я даже боялась посмотреть в зеркало в гостиной, опасаясь, что увижу ее стоящей позади меня.

В конце концов я высыпала порошок Джонни в кухонную мойку, а пластмассовую коробочку положила в шкафчик над ней. Я встала на носки и запихнула ее как можно дальше — до самой стены, наверное. А потом забыла о ней.

Марта замолчала на мгновение, нервно барабаня пальцами по столу, и затем сказала:

— Пожалуй, нужно рассказать тебе подробнее о Питере Джефферисе. В романе моего Пита пишется о войне во Вьетнаме и о том, что он узнал об армии за время своей службы в ней. Книги Питера Джеффериса рассказывали о том, что он называл Великой Второй, особенно когда был пьян и веселился с друзьями. Первый роман, «Сияние небес», он написал, еще когда служил в армии, и он был опубликован в 1946 году.

Дарси внимательно посмотрела на подругу, молча, не произнося ни единого слова, а затем заметила:

— Вот как?

— Да.

Может быть, теперь ты понимаешь, к чему я клоню. Наверное, тебе будет проще понять, что я имею в виду, когда говорю о естественных отцах. «Сияние небес», «Блеск славы».

— Но если твой Пит прочитал книгу мистера Джеффериса, разве не может быть, что…

— Конечно, может. — Марта небрежно махнула рукой. — Но этого не случилось. Разумеется, я не собираюсь убеждать тебя. Ты или убедишься сама, когда я закончу свой рассказ, или не поверишь. Я хотела рассказать тебе немного подробнее об этом мужчине, о Джефферисе.

— Продолжай, я слушаю, — сказала Дарси.

— Я видела его очень часто с 1957 года, когда начала работать в «Ле пале», до 1968-го, когда он заболел — у него было что-то с сердцем и печенью. Он так много пил и так вел себя, что меня удивляет, как этого не случилось с ним раньше. В 1969 году он приезжал с полдюжины раз, и я помню, как плохо он выглядел, — он никогда не был толстым, но за это время так похудел, что походил на щепку. Впрочем, он продолжал пить, не обращая внимания на то, какое у него лицо, желтое или нет. Я слышала, как он кашлял и как его тошнило в туалете. Иногда он даже плакал от боли, и я думала: ну вот и все, теперь он увидит, что с собой делает, и бросит пить. Но он не бросил. В 1970 году он приезжал к нам всего два раза. С ним был мужчина, на плечо которого он опирался и который помогал ему. И все-таки он продолжал пить, хотя стоило взглянуть на него, и становилось ясно, что ему нужно кончать со спиртным.

В последний раз он приехал сюда в феврале 1971 года. Теперь его сопровождал другой мужчина; первый, думаю, уже ничем не мог ему помочь. Джеффериса привезли в коляске. Убирая его номер, я увидела, что в ванной на металлической трубке для занавески висели трусы, которые используют при недержании мочи. Джефферис был красивым мужчиной, но в далеком прошлом. Когда я видела его последние несколько раз, он походил на старика. Ты понимаешь, о чем я говорю?

Дарси кивнула. Такие люди иногда встречаются ползущими по улице — пряча коричневый мешок под мышкой или в кармане изношенного старого пальто.

— Джефферис всегда останавливался в номере 1163, в одном из угловых люксов с видом на Крайслер-билдинг, и я всегда убирала в его номере. Через некоторое время он так привык ко мне, что даже знал меня по имени. Это не имело никакого значения — у меня на груди табличка с именем, а он умел читать, вот и все. Не думаю, что он вообще замечал меня. До 1960 года он всегда оставлял два доллара на телевизоре, когда уезжал из отеля. Затем, до 1964 года, оставлял три доллара. Под конец сумма выросла до пяти долларов. Для тех дней это были большие деньги, но это вовсе не значило, что он оставлял чаевые именно мне: просто так было принято. Следовать принятому обычаю важно для таких людей. Он оставлял чаевые по той же причине, по какой открывал дверь даме или, без сомнения, прятал выпавшие молочные зубы под подушкой, когда был маленьким. Единственная разница заключалась в том, что я была феей, которая занимается уборкой, а не феей, которая обеспечивает зубами.