Стивен Кинг - Ночные кошмары и сновидения

• Название: Ночные кошмары и сновидения
• Автор: Стивен Кинг
• Жанр: Ужасы и Мистика

Дорожная яма непостижимым образом превращается в могилу…Из сливного отверстия ванны вдруг высовывается человеческий палец…Заброшенная тропа приводит в город призраков, откуда невозможно уйти…Человек понимает, что кричит и что никто его не слышит, кроме мертвецов… Поворот штурвала — и самолет взрывается…Омерзительный коготь может перерезать ваше горло раньше, чем вы догадаетесь, что происходит…

Это — кошмарные сны.

Это — кошмарная реальность.

Это — жизнь, ставшая бесконечным ужасом…

Данный релиз представляет из себя попытку восстановить «родной» сборник «Ночные кошмары и сновидения» — в том виде, как он был издан автором.

---

В голове О'Банниона начала формироваться жуткая идея: этот маленький человечек убил жену ножницами для стрижки кустов, а потом каким-то образом избавился от тела с помощью очистителя канализационных труб… и все потому, что она не желала уходить из ванны, когда у него вдруг возникло желание облегчиться.

Он защелкнул второй наручник.

— Вы убили жену, мистер Милта?

На мгновение на лице Говарда отразилось изумление. А потом оно вновь превратилось в бесстрастную маску.

— Нет. Ви у доктора Стоуна. Он обтачивает зубы под протезирование верхней челюсти. Ви говорит, что это грязная работа, но кто-то должен ее делать. Зачем мне убивать Ви?

Теперь, когда запястья Милты стягивали наручники, О'Баннион чувствовал себя гораздо увереннее.

— Но у меня складывается впечатление, что вы кого-то замочили.

— Всего лишь палец, — Говард не опускал руки. — Но на руке не один палец. И чья это рука? — в ванной давно уже воцарился полумрак. — Я предложил ему вернуться, вернуться, когда он того пожелает, — прошептал Говард, — но у меня была истерика. Я решил, что я смогу… смогу. Теперь понимаю, что нет. Он растет, знаете ли. Растет, когда вылезает наружу.

Что-то плескануло под закрытой крышкой сидения унитаза. Взгляд Говарда метнулся в ту сторону. Как и взгляд О'Банниона. Плеск повторился. Казалось, в унитазе бьется форель.

— Нет, я бы определенно не стал пользоваться этим унитазом. На вашем месте я бы потерпел. Терпел бы, сколько мог, а потом отлил бы в проулке за домом.

По телу О'Банниона пробежала дрожь.

Возьми себя в руки, парень, строго сказал он себе. Возьми себя в руки, а не то станешь таким же, как этот чокнутый.

Он поднялся, чтобы откинуть крышку сидения.

— Не надо этого делать, — услышал он голос Говарда. — Ой, не надо.

— А что здесь произошло, мистер Милта? — спросил О'Баннион. — Что вы положили в унитаз?

— Что произошло? Это… это… — внезапно лицо Говарда осветила улыбка. Улыбка облегчения… его его взгляд то и дело возвращался к унитазу. — Это как «Риск». Телевикторина. Очень похоже на финальную стадию. Категория «Необъяснимое». Правильный ответ: «Потому что случается». А вы знаете, каким был вопрос финальной стадии?

Не в силах оторвать взгляда от лица Говарда, патрульный О'Баннион покачал головой.

— Вопрос финальной стадии, — Говард возвысил голос: — «Почему с самыми хорошими людьми случается что-то ужасное»? Такой вот вопрос. Над ним надо крепко подумать. Но время у меня есть. При условии, что буду держаться подальше… от дыр.

В унитазе вновь плескануло. На этот раз сильнее. Облеванные сидение и крышка подскочили и вернулись на прежнее место. Патрульный О'Баннион подошел к унитазу, наклонился. Говард с некоторым интересом наблюдал за копом.

— Финальная стадия «Риска». Сколько бы вы хотели поставить? — спросил Говард Милта.

О'Баннион на мгновение задумался над вопросом… затем схватился за сидение и сорвал его.

Пер. Виктор Вебер

Кроссовки

Джон Телл проработал на «Табори-студиоз» чуть больше месяца, когда впервые заметил кроссовки. «Табори» находилась в здании, которое раньше называли «Мьюзик-сити» — «Музыкальный город». В расцвет рок-н-ролла, блюзов и сорока лучших дисков он считался центром музыкального искусства. В то время никто не носил кроссовок выше вестибюля. Разве что рассыльные. Правда, эти дни остались далеко позади вместе с преуспевающими продюсерами в шелковых рубашках и туфлях из крокодиловой кожи с заостренными носами. Кроссовки стали теперь неотъемлемой частью «Мьюзик-сити», и когда Телл впервые заметил это, он не счел их обладателя человеком ниже себя.

Впрочем, на одно он обратил внимание: парню с кроссовками на ногах следовало бы приобрести себе новую пару.

Кроссовки когда-то были белыми, но сейчас, судя по их внешнему виду, это время давно прошло.

Вот и все, что он заметил, когда впервые увидел кроссовки в той тесной кабинке, из которой ты выносишь мнение о соседе по тому, что у него на ногах, потому что, это все, что видишь в туалете. Телл заметил эту пару кроссовок под дверью первой кабинки в мужском туалете третьего этажа. Он прошел мимо по пути к третьей, и последней, кабинке. Через несколько минут он вышел оттуда, вымыл руки, причесался и пошел обратно в студию «Ф», где принимал участие в микшировании альбома под названием «Мертвые ритмы», записанного группой металлистов. Сказать, что Телл уже позабыл про кроссовки, было бы преувеличением — он вообще не обратил на них особого внимания.

Пол Дженнингс записывал музыку «Мертвых ритмов».

Он не был так знаменит, как более ранние короли бибопа в «Мьюзик-сити».

Рок-н-ролл больше не мог создавать таких мистических королей, но все-таки был хорошо известен и, по мнению Телла, был в настоящее время лучшим продюсером рок-н-ролльных дисков. Только Джимми Айвен мог сравниться с ним.

Телл встретил его в первый раз на вечеринке, когда отмечали премьеру музыкального фильма. Более того, он узнал его с другого конца комнаты. У него поседели волосы, и острые черты красивого лица стали почти изможденными. Но было невозможно не узнать человека, лет пятнадцать назад руководившего легендарными токийскими записями, в которых принимали участие Боб Дилан, Эрик Клэптон, Джон Леннон и Эл Купер. Если не считать Фила Спектора, Телл знал в лицо лишь Пола Дженнингса, причем не только в лицо, но и по характеру звучания его записей — кристально чистые верхние ноты подчеркивались ударными инструментами, грохочущими так сильно, что сотрясали ваши ключицы. Сначала в записях токийских рок-концертов вы явно слышите Дона Маклина, но, убрав высокие частоты, вы услышите на заднем фоне пульсирующие звуки, которые принадлежат Сэнди Нельсону — чистый Нельсон.

Восхищение перед знаменитым продюсером превозмогло естественную сдержанность. Он пересек комнату и подошел к стоящему в одиночестве Дженнингсу. Представился ему, ожидая в ответ всего лишь рукопожатие и в лучшем случае несколько небрежных слов, однако вместо этого между ними завязался продолжительный и интересный разговор. Они работали в одной области, занимались одним делом, знали многих, с кем приходилось встречаться и одному и другому. Даже тогда Телл понимал, что в их встрече было больше чего-то магического. Пол Дженнингс оказался одним из тех редких людей, с кем Джон мог говорить, а для Джона Телла это было почти волшебством.

В конце разговора Дженнингс спросил его, нуждается ли он в работе.

— А вы встречали в нашем деле человека, который бы в ней не нуждался? — вопросом на вопрос ответил Телл.

Дженнингс рассмеялся и попросил его записать ему свой телефонный номер. Телл решил, что стоит сделать это, не придавая тому особого значения. Скорее всего это просто знак вежливости, не больше, подумал он. Однако Дженнингс позвонил ему три дня спустя и спросил, хочет ли Телл принять участие в микшировании альбома «Мертвые ритмы» вместе с двумя другими профессионалами.

— Я не уверен, можно ли из дерьма сделать конфетку, — сказал Дженнингс, — но поскольку все расходы принимает на себя фирма «Атлантик рекорде», почему бы не попытаться, повеселившись одновременно?

Джон Телл не возражал и тут же поставил свою подпись под контрактом.

* * *

Примерно через неделю после того, как Телл впервые заметил кроссовки, он увидел их снова. Телл всего лишь обратил внимание на то обстоятельство, что в кабинке сидел тот же парень, потому что кроссовки находились на прежнем месте — под дверью первой кабинки мужского туалета на третьем этаже. Вне всякого сомнения, это были те же самые кроссовки: белые (по крайней мере в прошлом), с высоким верхом и грязью в глубоких складках. Он заметил пустую дырку без продетого в нее шнурка и подумал: должно быть, еще не успел продрать глаза, мой друг, когда взялся шнуровать кроссовки. Затем Телл пошел к третьей кабинке (по какой-то странной причине он стал считать ее своей). На этот раз, возвращаясь обратно, он снова взглянул на кроссовки и заметил нечто необычное: на одной из кроссовок лежала мертвая муха. Она лежала, подняв вверх крошечные лапки, на самом носу левой кроссовки, той самой — с пустой дыркой для шнурка.

Когда Телл вернулся в студию «Ф», Дженнингс сидел у контрольной панели, обхватив голову руками.

— Ты в порядке, Пол?

— Нет.

— Что случилось?

— Я. Я случился. Со мной случилось. Конец моей карьере. Мне больше некуда деться. Я дрянь, ничтожество. Со мной все кончено.

— О чем ты? — Телл оглянулся по сторонам, разыскивая Джорджи Ронклера, и нигде не увидел его. Впрочем, это ничуть его не удивило. На Дженнингса время от времени находило, и Джорджи всегда исчезал, как только замечал признаки намечающихся неприятностей. Он утверждал, что его карма не позволяет ему иметь дело с резкими выбросами эмоций.