Марина Цветаева - Том 2. Стихотворения 1921-1941. Переводы

• Название: Том 2. Стихотворения 1921-1941. Переводы
• Автор: Марина Цветаева
• Жанр: Поэзия
• Год: 1997
• ISBN: 5-300-01323-4, 5-300-01284-X

Марина Ивановна Цветаева (1892–1941) — великая русская поэтесса, творчеству которой присущи интонационно — ритмическая экспрессивность, пародоксальная метафоричность. В Собрание сочинений включены произведения, созданные М. Цветаевой в 1906–1941 гг., а также ее письма разных лет и выполненный ею перевод французского романа Анны де Ноаль «Новое упование».

Во второй том вошли стихотворения 1921–1941 гг. и переводы поэтических произведений.

http://ruslit.traumlibrary.net

---

Ицхок Лейбуш Перец

Санки

— О чем, ну, о чем, мой цветочек?
Не жаль тебе розовых щечек?
Не жаль — голубого глазка?
— Тоска!

— Прогоним! Пусть тетушку точит!
А мы — позабавимся! Хочешь,
На санках тебя прокачу?
— Хочу!

— Теплее закутайся, птичка!
На ручки надень рукавички
И носика не заморозь!
— Небось!

— Назад не гляди — сделай милость!
Уже не одна закружилась
Головка от быстрой езды!
— Следи!

— Конь голубя бьет в полете!
А ну как на повороте
Нас вывалит из саней?
— Скорей!

— Уже городские башни
Пропали. Тебе не страшно,
Что сгинул родимый дом?
— Вдвоем?

Конь шалый, ямщик неловкий.
Легко потерять головку
От эдакой быстроты!
— Есть — ты!

— Конь — сокол ширококрылый!
Все веки запорошило —
Где Запад и где Восток?
— Восторг!

— Откуда в степи пригорок?
А ну, как с горы да в прорубь —
Что скажешь в последний миг?
— Шутник!

— А вдруг на Москву — дорога?
В тот город, где счастья — много,
Где каждый растет большим?
— Спешим!

— Все стихло. Мороз не колет…
Умаялся колоколец.
Нас двое не спит в ночи…
— Молчи!

Герш Вебер Данте

Ты говоришь о Данта роке злобном
И о Мицкевича любившей мгле.
Как можешь говорить ты о подобном
Мне — горестнейшему на всей земле!

Ужели правды не подозреваешь
И так беды моей не видишь ты,
Что розы там с улыбкой собираешь,
Где кровь моя обрызгала шипы.

Герш Вебер Тропы бытия

На трудных тропах бытия
Мой спутник — молодость моя.

Бегут как дети по бокам
Ум с глупостью, в середке — сам.

А впереди — крылатый взмах:
Любовь на золотых крылах.

А этот шелест за спиной —
То поступь Вечности за мной.

Ф. Корн «О, кто бы нас направил…»

О, кто бы нас направил,
О, кто бы нам ответил?
Где край, который примет
Нас с нерожденным третьим?

Бредем и не находим
Для будущего яслей.
Где хлев, который впустит
Тебя со мной, меня с ним…

Уже девятый месяц
Груз у меня под сердцем,
Он скоро обернется
Ртом — ужасом разверстым.

Идем — который месяц —
Куда — не знаем сами.
Деревья по дорогам
Нам чудятся крестами.

Увы, одни деревья
Протягивают руки
Младенческому крику
И материнской муке.

Хоть листьями оденьте!
Хоть веточкой укройте!
Хоть щепочку на люльку!
Хоть досточку на койку!

Кто молится младенцу?
Кто матерь величает?
Мир моего младенца
Предательством встречает.

Любой ему Иуда
И крест ему сосновый
На каждом перекрестке
Заране уготован.

Все, все ему готово:
Путь, крест, венец, гробница
Под стражею — да негде
Ему на свет родиться.

О, счастлива Мария,
В сенном благоуханье
Подставившая Сына
Воловьему дыханью!

Бреду тяжелым шагом,
Раздавленная ношей,
Которую надежду
Стирая под подошвой?

Кто мающихся примет,
Двух, с третьим нежеланным?
На всей земле им нету
Земли обетованной.

Бдят воины с мечами
На всех путях и тропах —
— Кто вы? Куда — откуда?
Ложь! Подавайте пропуск!

Жгут очи, роют руки.
Рты ненавистью дышат.
— Вот истина! — Не видят.
— О, смилуйтесь! — Не слышат.

Все: обувь, косы, уши, мысли
С находчивостью злой
Обыскано. Но мало
Им, подавай утробу.

А ну, как это чрево,
По тропам каменистым
Влачимое, мессией
Взорвете — коммунистом?

Где край, который примет,
Очаг, который встретит,
Вертеп, который впустит
Нас — с нерожденным третьим?

Стихи неизвестных поэтов

Волк и коза

Отощав в густых лесах,
Вышел волк на снежный шлях,
И зубами волк —
Щелк!

Ишь, сугробы намело!
За сугробами — село.
С голоду и волк — лев.
Хлев.

По всем правилам подкоп.
Вмиг лазеечку прогреб,
К белым козам старый бес
Влез.

Так и светятся сквозь темь!
Было восемь — станет семь.
Волчий голод — козий гроб:
Сгреб.

Мчится, мчится через шлях
Серый с белою в зубах,
Предвкушает, седоус,
Вкус.

— Молода еще, Герр Вольф!
(Из-под морды — козья молвь.)
Одни косточки, небось!
Брось!

— Я до всяческой охоч!
— Я одна у мамы — дочь!
Почему из всех — меня?
Мя-я-я…

— Было время разбирать,
Кто там дочь, а кто там мать!
Завтра матушку сожру.
Р-р-р-у!

— Злоумышленник! Бандит!
Где же совесть? Где же стыд?
Опозорю! В суд подам!
— Ам!

Моя песня и я

Еще я молод! Молод! Но меня:
Моей щеки румяной, крови алой —
Моложе — песня красная моя!
И эта песня от меня сбежала

На жизни зов, на времени призыв.
О как я мог — от мысли холодею! —
Без песни — мог? Ведь только ею жив!
И как я мог не побежать за нею!

О как я мог среди кровавых сеч
За справедливость и людское право,
Как инвалид, свои шаги беречь
И на подмостках красоваться павой?

О песнь моя, зовущая на бой!
Багряная, как зарево пожарищ!
На каждой демонстрации с тобой
Шагаю — как с товарищем товарищ.

Да, ты нужна, как воздух и как злак.
Еще нужней — моя живая сила.
Я рядовым пришел под красный флаг
За песней, что меня опередила.

Плотогон

В моей отчизне каждый
Багром и топором
Теперь работать волен,
Как я — своим пером.

Взгляни на плотогона!
Как бронзовый колосс
Стоит — расставив ноги!
Такой — доставит тес!

Работает шестом
Он — что скрипач смычком!

Когда в своем затворе
Сижу над словарем,
И бьюсь — и еле-еле
Уже вожу пером —

Я знаю: на реке
Есть те: с шестом в руке!

И если над строкою
Я слеп, и сох, и чах —
То лишь затем, чтоб пели
Меня — на всех плотах!

(Дитя и собака)

Ребенок — великое счастье в доме,
Сокровище! Праздник! Звезда во мгле!
Ведь выжил твой сын, не зачах, не помер, —
Чего ж ты толкуешь о горе и зле?

— Ни денег, ни времени нет, соседка!
Унять его нужно, — а бьешь за плач,
Сказать ему нужно, — не дом, а клетка.
Играть ему нужно, — из тряпки — мяч.

Сокровище, да не по жизни нашей.
С утра до полуночи крик да рев,
Ему опостылела наша каша
С приправой из ругани и пинков.

Всё вместе: столовая, кухня, спальня.
Обои облуплены, шкаф опух,
Скамейка расслаблена, печь печальна.
В окно никогда не поет петух.

Восход ли, закат ли — все та же темень
Прорехи, и крохи, и смрад и пот —
Вот счастье, сужденное бедным семьям.
Все прочие радости — для господ!

Вот был бы ты песиком, на собачку
Охотников много меж праздных бар.
Забыл бы трущобу и маму-прачку…
Но нету купца на такой товар.

Стихи белорусских евреев