Джон Кэмпбелл - Лунный ад

• Название: Лунный ад
• Автор: Джон Кэмпбелл
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 2002
• ISBN: 5-17-005860-8

Джон Вуд Кэмпбел по праву считается одной из значительнейших фигур «золотого века фантастики». Сам он написал немного — зато стал «литературным отцом» Айзека Азимова, Лайона Спрэг де Кампа, Лестера дель Рея, Пола Андерсона — и еще многих, многих авторов, что теперь признаны абсолютными классиками жанра, но в свое время буквально выросли под крылом редактировавшегося Кэмпбелом журнала «Поразительная научная фантастика» Журнала, который, что называется, создал «стиль и почерк» классической американской фантастики — однако почти не оставил Кэмпбелу времени для самостоятельного творчества. Почти... потому что лучшее из кэмпбеловского наследия к сейчас воспринимается так, словно было создано еще вчера Примеров тому достаточно, но самый яркий из них — повесть «Нечто». Хотя бы потому, что фильм, снятый по ней, смотрел — и продолжает смотреть — весь мир.

---

Джон Кэмпбел. Лунный ад

JOHN CAMPBELL

ДЖОН КЭМПБЕЛ

Лунный ад

ИЗДАТЕЛЬСВО АСТ

Москва

2002

Серийное оформление А. А. Кудрявцева

В оформлении обложки использована работа, предоставленная агентством Александра Корженевского

Подписано в печать с готовых диапозитивов 26.09.2001.

Формат 84x108'/32. Бумага типографская. Печать офсетная.

Усл. печ. л. 33,60. Доп. тираж 3000 экз. Заказ 3111.

Кэмпбел Дж.

К98 Лунный ад: Повести, рассказы; Пер. с англ. / Дж. Кэмпбел. — М: ООО «Издательство ACT», 2002. — 629, [11] с. — (Классика мировой фантастики).

ПРОРОК ЗОЛОТОГО ВЕКА, или ДЕЛАТЕЛЬ КОРОЛЕЙ

...вот еще один философ:

– Что сидишь, как дикий зверь?

Плюнь, да веруй – без вопросов!

– В«Гунияди»?

– Гунияди? Кто такой? Не немецкий ли святой? А, для спасения души Все святые хороши!

Саша ЧЕРНЫЙ

I

Как подметили мудрые историографы, ни один век никогда еще не начинался ни в годы, по нашему счету заканчивающиеся двумя нулями (во что искренне верит большинство), ни в те, что завершаются нулем с единицей (в чем убеждена высоколобая компонента ортеговских масс). Увы, магия чисел, эта незаконная дщерь любви к арифметике, во все времена умела подшутить над легковерными. Вот, например, в 1492 году сотни тысяч (а иные утверждают – миллионы) европейцев пребывали в ожидании очередного конца света. Истово верующие раздавали нажитое неимущим, ложились во гробы и вперяли алчущий взор в небеса, ожидая, когда же те наконец разверзнутся. Основание к тому было у них самое что ни на есть наисерьезнейшее: согласно византийской хронологии, ведущей отсчет со дня сотворения мира, кое, как известно, имело быть 1 сентября 5508 года до Рождества Христова, лето Господне 1492-е знаменовало собой завершение седьмого тысячелетия. Увы, конец света, как нетрудно догадаться, так и не наступил. Зато (ирония милленаризма!) благородный адмирал Моря Океана и вице-король всех новооткрытых земель дон Кристобаль Колон, генуэзец на службе короны Арагона и Кастилии, осчастливил мир открытием заокеанского материка, получившего название Нового Света...

И все-таки круглые числа властно влекут своей мнимой значимостью. Ну разве важно, что XX век наступил летом четырнадцатого года, а приход его приветствовал не феерический лондонский фейерверк, но сараевские выстрелы студента-хорвата Гаврилы Принципа? Однако, если взглянуть под таким углом, герой нашего сегодняшнего разговора – Джон Вуд Кэмпбел-младший, американский писатель и редактор, родившийся в Ньюарке (штат Нью-Джерси) в 1910 году, – являлся человеком еще XIX столетия, одного из самых поразительных на всем протяжении письменной истории.

Он оказался чрезвычайно протяженным, этот минувший век, – историки спорят, что именно положило ему начало: то ли победа тринадцати колоний в Войне за независимость, обернувшаяся рождением Соединенных Штатов Америки, то ли созыв в Париже Генеральных Штатов, обернувшийся Великой Французской революцией (кое-кто, правда, усматривает в обоих событиях теснейшую взаимосвязь и даже взаимообусловленность; впрочем, не стоит углубляться в эти историософские дебри – хоть и маячат он:и на горизонте, однако далеко в стороне от нашего пути). Да и вообще, интерес представляет не столько сама по себе презревшая хронологические рамки привольная раскинутость XIX столетия, сколько его дух – ведь никто из нас не входит в следующий век, очищаясь в новогодье до состояния tabula rasa; напротив, в полном соответствии с цицероновым omnia mea mecum porto, весь доставшийся по наследству и нажитый собственными трудами скарб мы рачительно прихватываем с собой.

Кстати, о Французской революции. Помимо первым делом приходящих на память доносов и гильотин, введения в обиход столь родного нам оборота «враг народа», массовых убийств аристократов и священников, а также всяческих комитетов общественного спасения и якобинских клубов, было еще два новшества, причем из числа самых ранних. Во-первых, это собственный революционный календарь, знаменовавший собой вступление в принципиально новую эру; а во-вторых – культ Разума, коему надлежало заменить собой упраздненное христианство. На последнем стоит остановиться особо, ибо родилась идея отнюдь не на пустом месте – она закономерно завершала XVIII столетие, век Просвещения, эпоху, сотворенную богониспровергающими усилиями Вольтера, Руссо, Дидро и иже с ними.

Попытка заменить классическую религию неким секулярным, светским суррогатом оказалась, прямо скажем, слишком радикальной, а потому, естественно, провалилась. Однако в каком-то смысле она предвосхитила процессы, определившие одну из генеральных линий развития всего XIX века: неуклонно нарастающий атеизм рождал в умах и душах торичеллиеву пустоту. Далее слыхом не слыхавшие о Тургеневе соглашались с базаров-ским тезисом, что природа не храм, но мастерская, однако в мастерской этой почему-то неудержимо тянуло молиться. А поскольку свято место пусто не бывает, в ней без особого труда поселились две конфессии секулярной религии Разума – религия искусства и религия науки. Нет Бога, кроме Прогресса, а художник с инженером – пророки его. Человек-творец занял место святых, блаженных и великомучеников: по аналогии с христианскими страстотерпцами появились «мученики науки». Их житиям посвящались произведения бурно расцветшей биографической литературы – романы об ученых, изобретателях, художниках и политиках (тоже ведь творцы от социологии, политологии et cetera) и так далее. (Кстати, на Западе этот жанр до сих пор почитается наиболее престижным: выпустить хорошую биографию – то же, что дюжину романов, поскольку сие суть труд чуть ли не евангелиста). Обожествленный прогресс обещал царство Божие на земле – причем даже не в очень отдаленной перспективе. Как писал тот же Саша Черный:

Даже сроки предсказали:

Кто лет двести, кто – пятьсот...

Внутреннее же единство обеих конфессий ярче всего проявилось в начавшей набирать силу научной фантастике, объединившей в себе знание с изящной словесностью.

Так удивительно ли, что Джон Вуд Кэмпбел-младший, впитав с молоком этот дух уходящего (и, собственно, уже ушедшего) века увлекся не чем-нибудь, а фантастикой?

II

Правда, первоначально свое жизненное предназначение он видел исключительно на поприще науки, вследствие чего и поступил в Массачусетский технологический институт – Мекку будущих инженеров, славу которого лишь много позже взялся оспаривать выросший на еще не так давно Диком Западе Калифорнийский технологический, в просторечии именуемый попросту Калтехом. Правда, МТИ Кэмпбел все-таки не закончил – трудно сказать, почему: он перешел в университет Дьюка, расположенный в Дареме, в Северной Каролине, где и получил в конце концов вожделенный диплом инженера-физика. Однако эдисоновско-эйнштейновский мир не спешил раскрывать ему объятий. Пришлось довольствоваться малым: Кэмпбел сменил несколько профессий – вплоть до агента по торговле подержанными автомобилями, – а наивысшим его достижением на научной стезе оказалась должность лаборанта в химической компании.

С подростковых лет он много читал – и прежде всего научно-фантастические повести и рассказы, публиковавшиеся в те годы исключительно в специализированных журналах (практика книжных изданий НФ сложилась в Соединенных Штатах намного позже, в конце сороковых – начале пятидесятых). Мало-помалу чтение привело к попыткам и самому излагать на бумаге теснящиеся в голове истории – ситуация, во многом типичная для начинающих писателей. Правда, иных этот синдром «а чем я хуже?» приводит к едва ли не клинической затяжной, а то и пожизненной графомании – особенно в случае, если хоть один опус удается-таки опубликовать. К счастью, наш герой оказался не из их числа.

Свой первый рассказ, который он счел достойным предания гласности, – «Захватчики из Бесконечности», – Кэмпбел послал в журнал «Эмейзинг сториз» еще в 1929 году, когда ему едва исполнилось девятнадцать. Увы, тамошний редактор Томас О'Конор Слоан умудрился потерять рукопись (по собственному опыту свидетельствую: подобное случалось не только тогда и там). В итоге первой публикацией писателя явился лишь следующий рассказ – «Когда сплоховали атомы», причем уже в следующем году.

В начале тридцатых умами американских любителей НФ властвовал плодовитейший и неиссякаемый на выдумку Эдвард Элмер Смит, более известный под именем Док Смит – признанный мастер жанра, получившего название «космической оперы». Его роман 1928 года «Космический жаворонок» явился первым произведением, описывающим полет не только за пределы Земли, но и за границы Солнечной системы, в глубь галактических пространств, и открыл целую серию продолжений («Космический жаворонок-3», «Космический жаворонок Валерона» и др.). Собственно, распространяться о Смите не имеет смысла, поскольку в последнее десятилетие некоторые его романы (в частности, из цикла о «ленсменах» – Людях Линз) были у нас переведены, и вы сами либо уже имеете, либо без особого труда можете получить представление о творениях этого патриарха. Да и вообще, разговор о Доке Смите я завел лишь потому, что юный Кэмпбел, согласно общему мнению, очень быстро начал, как говорится, «дышать ему в затылок» – не в отношении плодовитости, разумеется, но по степени популярности.