Сергей Хоружий - Открытый научный семинар:Феномен человека в его эволюции и динамике. 2005-2011

• Название: Открытый научный семинар:Феномен человека в его эволюции и динамике. 2005-2011
• Автор: Сергей Хоружий
• Издательство: Института Сенергийной Антрополгии
• Жанр: Культурология
• Год: 2011

Источник: Сайт "Института Сенергийной Антрополгии"

---

Вопрос: Мне не очень понятно, чем различаются понятия символа и печати. Символ — это вневременной объект, как я понял. Время — это единственное, чем они отличаются?

Роберт Бёрд: Если есть символ, то он работает благодаря печати. Печать — неотъемлемая часть символа. И у Вяч. Иванова есть несколько цитат (я их читал), где он говорит, что символичность определяется степенью запечатленности (Духом). У Иванова есть высокосимволичные предметы, а есть низкосимволичные, которые отличаются именно степенью запечатленности — насклолько глубока или полна печать. Поэтому я не стал бы их противопоставлять.

Клеопов Д.А.: Хочу поблагодарить Вас за очень интересный доклад. У Сергея Сергеевича [Хоружего] возник вопрос о степени иконичности икон, а у меня есть предположение, как на него ответить. Ответ можно искать не в области семантики, а в области прагматики — важно, кто смотрит на икону. Для совершенно нерелигиозного человека икона в церкви — картинка на религиозную тему, а для человека религиозного икона и на экране монитора — икона. Как Вы прокомментируете такой ход рассуждения?

Роберт Бёрд: Можно, конечно, и так трактовать, но тогда возникает другая крайность: при желании и подготовке я могу увидеть икону где угодно, а другой не может. И мы знаем случаи чудесных икон, которые сами являются. Должна быть какая-то предметная черта. Так получается по логике эстетики модернизма Флоренского и Иванова. Но, естественно, здесь есть и прагматическая сторона.

Хоружий С.С.: Движение идей в современной эстетике происходит в сторону большей субъективизации. Субъективный фактор завоевывает себе все большее пространство, хотя до такой крайней степени субъективации, на которую намекал Дмитрий [Клеопов] дело все-таки не доходит. Спасибо, друзья! Давайте поблагодарим усталого докладчика.

15.10.08 Ахутин А.В. Философия как антропология

Хоружий С.С.: Я открываю очередное заседание семинар. Сегодня у нас доклад

Анатолия Валериановича Ахутина «Философия как антропология». В нашей рассылке было

достаточно обширное резюме доклада с его основными тезисами. Для тех, кто не получает

рассылку я могу сказать, что доклад встраивается в определенную нить нашего семинара. В

совместных наших с Анатолием Валериановичем докладах мы обсуждали проблемы опыта, а

в данном случаем полем диалога оказывается проблема статуса антропологии.

Толчком к докладу Анатолия Валериановича, как он говорит, послужил мой доклад,

сделанный в нашем семинара год назад, который назывался «От антропологической

прагматики к антропологической эвристике», где я рассуждал о том, какой

общедисциплинарный статус мы могли бы числить за синергийной антропологией. Сейчас

мы текст этого доклада выпустили институтским репринтом. Это тот доклад, который

предшествует сегодняшнему и будет участвовать в диалоге. Что касается самой заявленной

темы, то здесь, как мне кажется, она вызывает определенные реминисценции и контекст,

который я для начала напомнил бы.

Первая реминисценция в философском сознании связана с именем Кожева. Это

известная кожевская интерпретация Гегеля, которая с большим успехом «продавалась»

французскому интеллектуальному сознанию. Она была там воспринята и надолго

закрепилась. У Кожева прочтение «Феноменологии духа» как антропологии было очень

убедительным. Начиналось все с иллюстрации того, что Гегель увидел Наполеона после

битвы и понял, что увидел живьем мирового духа в таком антропологическом виде. Отсюда

Кожев развертывал свою интерпретацию философии как антропологии.

Может быть, Анатолию Валериановичу тоже было какое-то видение. Об этом

интересно будет услышать. Он выдвигает более сильное утверждение, чем у Кожева. Уже не

только философия Гегеля и не только «Феноменология духа», но философия как таковая

представляется как антропология. Если обратиться ближе к тематике нашего семинара, то в

нашем русле такая постановка темы вызывает некоторые опасения. Если еще взглянуть на

разосланные тезисы Анатолия Валериановича, то в том направлении антропологи как

совокупности антропологических практик, которое мы пытаемся разрабатывать, постановка,

которую предлагает Анатолий Валерианович, вызывает у нас некоторое опасение. Здесь

несколько отдает тем походом, в котором антропология представлена служанкой философии.

Здесь говорится, что вся антропология уже содержится в философии: «Не извольте

беспокоиться. Не надо никакой особой антропологии, уже все есть в философии». Так что

есть опасение прочитать это заглавие так: «Не никакой антропологии кроме философии».

Есть масса частных позитивных, как говорит Анатолий Валерианович, антропологий –

биологическая, этническая и т. д., о которых в этом контексте речь не ведется. А раз так,

значит нет никакой антропологии кроме философии.

Разумеется, эта мысль не может устроить тех, кто идет в русле антропологического

протеста и антропологического поворота. Разумеется, здесь мы какую-то антропологию

обнаружим, но это антропология в некой спекулятивной модуляции, в превращенной форме.

И не найдем тут той антропологии, которой мы пытаемся заниматься. Фуко не найдет в такой формуле антропологии практик себя, синергийная антропология здесь не найдет

антропологии предельных антропологических проявлений. Так что такие априорные

опасения возникают, и я очень надеюсь, что доклад их рассеет. Передаю слово Анатолию

Валериановичу.

Ахутин А.В.: Спасибо, Сергей Сергеевич. Мои размышления возникли тогда, когда

Сергей Сергеевич сделал свой доклад год назад. Конец этого доклада звучал так: «Теперь

мне пора заканчивать доклад и мне жаль, потому что осталась нерассказанной одна очень

конкретная тема, а именно — соотношение синергиной антропологии и философии. Это как

раз та тема, в которой Анатолий Валерианович оппонировал бы мне самым активным

образом».

Мало того, что тогда я был предположен в качестве оппонента, но теперь я еще и

спровоцирован в качестве оппонента. Но я постараюсь на провокацию не поддаться вот в

каком плане. У нас с Сергеем Сергеевичем отношения складывались вроде бы диалогически,

но в качестве диалогических они как раз и не складывались. У меня возник смешной образ:

мы как два кота, которые нападают друг на друга, производя много пассов и звуков, не

бросаясь при этом друг на друга. Я думаю, что бросаться не буду, но признаюсь, что

подтекст моего доклада полемический. И я мог бы даже согласиться с тем, что спор идет о

том, что такое антропологический поворот, что такое стратегия границ и пределов — некая

модель, которую придумал Сергей Сергеевич или философия не в качестве какой-то

отвлеченной спекуляции? В моей картинке философия это метасофия, т. е. выход за

определенность того мира, в котором живет человек в каждую историческую эпоху. Седьмой

пункт моих тезисов, который не вошел в рассылку, посвящен тем моментам, которые я

оспариваю. Я оспариваю метод синергийной антропологии, как он выстроен в докладе

Сергея Сергеевича. И чтобы сказать все сразу, я вот что могу отметить по этому поводу: и

структурализм, и постструктуралистские методики типа Фуко, и в том числе собственная

работа Сергея Сергеевича сконструировать антропологически неклассические вещи

абсолютно классическим образом, а именно картезианским. Картезианство не входит здесь в

модель, но в метод работы исследователя. Картезианство здесь сказывается в одном

важнейшем пункте — между моделью и ее строителем есть принципиальное различие. Это и

есть превращение традиционного картезианского разделения на субъект и объект. Субъект

по имени Фуко строит модель по имени «Человек». Это разделение сказывается, и у меня

даже есть две фразы из доклада Сергея Сергеевича, которые для меня представляют

некоторое кричаще противоречие внутри себя. Но об этом я скажу попозже.

Смысл моего обращения к философии как антропологии не в том, что все сделано в

философии. Разумеется, не в этом, но в методе. Радикальная трансформация понимающего и

изобретающего способа работать у человека по отношению к себе и к миру и радикальная

трансформация этого способа принадлежит философии. Философия спекулятивна ровно в

той степени, в какой спекулятивно, скажем, размыкание в том смысле, который вкладывает в