Карл Левитин - Жизнь невозможно повернуть назад

• Название: Жизнь невозможно повернуть назад
• Автор: Карл Левитин
• Жанр: Научная Фантастика

---

И только тут Рольсен вспомнил об Энн. События последних минут настолько выбили из колеи, что он, включив с пульта программу срочного пробуждения, ворвался в её каюту безо всякого предупреждения.

Энн мирно просыпалась, вся теплая и домашняя. Странной грушевидной формы медальон, который она не снимала даже в анабиованне, мерно поднимался и опускался на её груди в такт дыханию, короткие золотистые волосы разлохматились, сбились набок; полные, немного капризные, как у ребенка, губы приоткрылись и, видно, что-то хотели во сне сказать смешное и доброе. Волна нежности захлестнула Рольсена. Каким бы идиотским псевдонаучным языком ни составляли свои бумаги теоретики ЭРЭ, но дело они знали. Подбор экипажа шел не только на психологическую, но и на всякую иную совместимость; врачи, психологи, психиатры и десятки других специалистов долго и дотошно исследовали каждого из сотрудников ЭРЭ, прежде чем выдать допуск к участию во внегалактических экспедициях. Но уж зато ошибок в их рекомендациях, как правило, не водилось.

Энн сладко потянулась и, просыпаясь, посмотрела на Рольсена радостно и спокойно. Он непроизвольно протянул к ней руки. Счастливо улыбаясь, Энн прижалась к нему и прошептала в самое ухо:

- Все в порядке, командор. Все в полном порядке.

10. 10. 10/З0З0/VI

Передано кодом "Ч":

"БЛАГОДАРЮ ГРУППУ СВЯЗИ ЗА ОПЕРАТИВНУЮ ПРОКЛАДКУ НУЛЬ-КАНАЛА В СЛОЖНЫХ УСЛОВИЯХ НЕЗНАКОМОЙ ПЛАНЕТЫ. ВЫРАЖАЮ ОСОБУЮ БЛАГОДАРНОСТЬ СПЕЦКОМАНДЕ ЗА УМЕЛОЕ ЗАВЕДЕНИЕ ТРАЛА И РАСПРЯМЛЕНИЕ МАГНИТНОГО ПОЛЯ ЛОВУШКИ, ВЫПОЛНЕННОЕ ЗА ВРЕМЯ, ВДВОЕ НИЖЕ НОРМАТИВНОГО. ВСЕМУ ЛИЧНОМУ СОСТАВУ НУЛЬ-ФЛОТА ОБЪЯВЛЯЕТСЯ ПЯТИМИНУТНАЯ ГОТОВНОСТЬ ПЕРЕД ВЫСАДКОЙ ДЕСАНТА НА ПЛАНЕТУ. ГРУСТКИН."

10. 10. 35/3030/VI

ВТОРОЙ ПИЛОТ

Уютно устраиваясь в колыбели анабиоблока, Энн всегда засыпала с мыслью о том, что скоро проснется и увидит Рольсена, который склонится над ней, протянув руки. До сих пор такого никогда не случалось: он терпеливо ждал, пока Энн проснется, приведет себя в полный порядок и выйдет к нему уже вторым пилотом экипажа. И вот, надо же, дождалась...

На радостях Энн проговорилась. Ей не положено было знать о его новом звании. Она грубейшим образом нарушила правила. Хотя, в сущности, что такого произошло? Ну да, она не смогла побороть искушения и прослушала спецкассету до разрешенного срока. Честно говоря, Энн уже и раньше пыталась сделать это, но программу, введенную в корабельный мозг, охраняла система секретности. И только неделю назад она вдруг обнаружила, что запрет снят. Стало быть, расчетное время эксперимента приближается и, быть может, на сей раз ей не придется дожидаться конца анасеанса. Эта мысль была такой радостной, что само сообщение почти не взволновало ее. Командор! Вот это она услышала от Главного с особым удовольствием. Что же касается поисков "Чивера", то после последнего разговора с Главным накануне полета Энн догадывалась о чем-то подобном. Уж если говорить о том, что её действительно поразило, так это информация о "Чивере", точнее, о его экипаже: среди прочих в нем оказался и однофамилец Игоря... забавно, что имел в виду Главный? И что скажет по этому поводу Рольсен? Вот только как сообщить ему, что она прослушала спецкассету...

Порой Энн казалось, что она знает о Рольсене все; но иной раз одним словом или поступком он рушил все её представления. Та же его мальчишеская страсть к собиранию номерных знаков звездолетов, например. Невинное увлечение, даже с оттенком ведомственного патриотизма, поскольку он собирал только "Чиверов" разных лет выпуска, тоннажа, типа и назначения. Как и ко всему, чем он занимался, Рольсен относился к своему коллекционированию предельно серьезно, хотя делал вид, что и оно для него тоже не более чем забава.

Боб - так она называла его про себя - не был ни злым, ни упрямым. Порой он долго не находил в себе сил принять самые простые житейские решения, а в то же время ему случалось совершать иной раз необычные поступки, которые, впрочем, всеми воспринимались с улыбкой как маленькие причуды человека одаренного и увлекающегося и вместе с тем сердечного и простого.

Но, главное, он умел быть таким разным, таким непохожим на себя самого. Казалось, Рольсен включал в себя сразу несколько людей - каждый со своим характером и темпераментом, увлечениями и страстями, часто настолько несхожими, что оставалось лишь диву даваться, как столь полярно противоположные "я" уживаются в одном человеке. И в то же время он был, безусловно, цельной личностью.

Даже с друзьями - тем главным, что есть у человека, - у Рольсена все обстояло не просто. Его любили за открытость, обаяние, мужественный облик - он походил на большого доброго медведя. И только Игорь Грусткин, человек, с которым бок о бок они учились, летали, не единожды участвовали в одних и тех же программах, вызывал у него чувство, похожее на досаду. Конечно, речи не могло идти о том, что причиной тому было их положение в Списке Пилотов, где он шел сразу же за Грусткиным, - а теперь, когда Рольсен стал командором, об этом и говорить не приходилось. Тем более странно.

Видимо, именно эта противоречивость, непредсказуемость Боба так нравились ей. Но теперь, когда впервые от его решения зависела её собственная судьба, Энн предпочла бы, пожалуй, чтобы поведение Рольсена было более прогнозируемым. Вариантов, в сущности, было всего два. Он мог попытаться по-человечески понять её и оставить весь этот эпизод без административных последствий, но мог предпочесть и чисто официальный путь. В этом случае, по строгой букве устава, он был обязан не только немедленно отстранить её от управления кораблем, но и прибегнуть к крайней мере, предусмотренной инструкцией, - арестовать до возвращения на Землю.

Конечно, такие требования выглядели дикими и практически почти невыполнимыми, но в них была вся ЭРЭ - единственная не только в космофлоте, но и вообще на планете организация, где сохранилась армейская структура с её чинами, званиями, уставами, сейфами, секретностью, спецритуалами и "прочими анахронизмами. Все эти нелепые традиции здесь свято соблюдались - считалось, что лишь таким образом можно хоть как-то гарантировать безопасность экспериментальных полетов в неизведанном Глубоком Космосе. Поэтому малейшее отступление от уставных положений, пусть даже смехотворно устаревших, считалось в ЭРЭ преступлением.

Энн все это отлично знала, но тем не менее, прижимаясь щекой, волосами, всем телом к куртке Рольсена, совершенно искренне сказала ему в самое ухо:

- Все в порядке, командор. Все в полном порядке.

Она раскрыла свой медальон, осторожно вынула из него булавку, украшенную крупным, прекрасной огранки бриллиантом, и торжественно протянула её Рольсену.

10. 00. 00/3028/VI

- Но ведь это полное безумие - вновь надевать ярмо, опять окунаться в спячку!

- Что же делать? Корабль слишком мал, анабиоблок всего один. Охотники не берут пассажиров. Даже Тит остается с нами.

- После этих нескольких дней свободы, когда мы вновь были людьми, добровольно - подумайте, добровольно! - исключать себя из разумной жизни...

- Все варианты тысячу раз обсуждены и изучены. Только так у нас есть шанс сохраниться, чтобы вернуться на Землю. Мы слишком долго ждали, чтобы упустить его.

- Более, чем полэры! Подумать страшно, соображения не хватает.

- Именно воображение и должно нас спасти...

10. 02. 00/3028/VI

БОРИС РОЛЬСЕН

Он проснулся, и ночные кошмары, мучившие его все эти десять лет, отступили в угол комнаты, нырнули в решетки климатизаторов, растеклись по серебристым стенам, которые уже начинали становиться прозрачными. Потонули в лиловой искусственной траве пола звуки недосказанных слов, взмыли к серо-голубому пока еще потолку искаженные сном земные образы, и даже запахи, хранимые его памятью четче, чем все остальное, без следа растаяли в медленно свежеющем воздухе, который автоматика с тупоумным усердием насыщала каким-то суррогатом не то аромата цветущего луга, не то дуновения близкого моря. Первые минуты пробуждения были самыми трудными, и он вдруг подумал, что так же не по себе должно быть и Возвращающимся. Рольсен осторожно, чтобы не разбудить, повернулся к Энн. Она спала со своей всегдашней счастливой улыбкой на лице, такая же, как и вчера, и пять, и десять лет назад. Кажется, она даже помолодела немного. Эта мысль так ужаснула его, что Рольсен резко привстал и склонился над Энн.

- Не волнуйся, милый, - сказала она, не открывая глаз. - Я старюсь. Видишь - возле глаз появилась морщинка. Мне кажется, вчера я видела у себя седой волос. И вообще, сегодня у меня день рождения. Мне стукнуло тридцать!

Она раскрыла глаза, и Рольсен поцеловал ее.

- Все в порядке, Боб, - сказала она. - Все в полном порядке.

Но уверенности в её голосе на этот раз не было.

... Сколько всего случилось с ними с того момента, когда она вот так же прошептала ему эти слова на ухо... Из-за чудовищного нарушения одного из самых важных параграфов "Наставления" Рольсен был вынужден арестовать Энн. Это решение далось ему нелегко. Но экспериментальный полет - не пикник в лунных кратерах. Мысль, что безалаберности этой девчонки надо положить конец для её же пользы, после долгих сомнений и душевных метаний возобладала надо всеми другими. Рольсен безумно злился на Энн - и не из-за её детски легкомысленного поступка, а потому, что поступок этот заставил его выбирать между тем, что диктовало ему сердце и чего требовал разум. И он, понимая, конечно, что в самом недолгом времени снимет с Энн арест, тем не менее мстительно прикидывал в уме один за другим варианты возвращения, при которых мог бы, большую часть времени находясь в анабиозе, довериться автопилоту и лишь на наиболее сложных, требующих безусловного человеческого вмешательства отрезках пути, брать управление в свои руки. Видимо, история с Энн не позволила Рольсену сразу заметить, что с кораблем происходят странные вещи. Раз или. два, обратившись к памяти машинного мозга и не получив ответа, он посчитал это обычными сбоями. Он вел корабль челночным курсом, "заметая" исследуемый квадрат. Особого умения такая операция не требовала. Локаторы интеллекта по-прежнему безмолвствовали. Рольсен начинал скучать и подумывал, не снять ли ему на время арест с Энн, затворенной в своей каюте.