Станислав Родионов - Дьявольское биополе

• Название: Дьявольское биополе
• Автор: Станислав Родионов
• Издательство: Надежда-1
• Жанр: Криминальный детектив
• Год: 1994
• ISBN: 5-86150-033-9

В книге мы снова встретимся со следователем прокуратуры Сергеем Рябининым, известным нам теперь не только по литературным произведениям, по и телефильму «Переступить черту», снятому по роману «Долгое дело». Повесть «Дьявольское биополе» еще ждет своего сценариста. К этому присоединяются и все многочисленные любители психологического детектива.

---

– Имя не называл?

– Да нет… Профессор и профессор.

Я хотел было попенять ей за легкомыслие, но вспомнил, что люблю простодушных людей. Да и как упрекать человека, пострадавшего за это простодушие.

– Что же он делал?

– Ничего. Сидел у кровати отца, смотрел на него, иногда что-то записывал.

– Извините, что спрашиваю… Отец умер при нем?

– Нет, через неделю.

– И сколько этот профессор просидел?

– Часа два.

– А потом?

– Попросил разрешения вымыть руки. Я отвела его в ванную. Вымыл и ушел.

– Так, дальше.

– Все.

– Как все?

– Больше он не приходил.

– А бриллиант?

– Пропал из ванной.

Я всмотрелся в нее, удивляясь несочетаемости узкого лица с пышными щеками. Нет, я удивился другому – легкости, с какой она сказала о пропаже бриллианта. У нее, у рядового инженера, их много, что ли, этих шеститысячных бриллиантов? Но мой вопрос, посланный в пространство, Кутерникова приняла:

– Знаете, после смерти отца мне плевать на все бриллианты.

– Почему бриллиант лежал в ванной? – спросил я голосом, который, помимо воли, сделался мягким, будто передо мной был ребенок.

– Наверное, мыла руки и сняла.

– Опишите его.

– Вправлен в перстень «белого золота», светлый, прозрачный, огранка «роза»; маленький, забыла, сколько карат… Подарок мужа.

Пожалуй, с первых наших дней я мечтал подарить Лиде что-нибудь необыкновенное. В молодости не было денег, а когда они приходили, не попадалось необыкновенного. Дарил цветы, ласковые духи, хорошие книги… Но то редкостное и загадочное так и осталось туманной и уже полузабытой мечтой. И сейчас я подумал: а почему бы не бриллиант? Красив, вечен, дорог и к лицу каждой женщине. Надо было откладывать по десятке из зарплаты – на бриллиант; продать все ненужное, например, телевизор, и купить бриллиант; взять в банке или где там ссуду и купить бриллиантик хотя бы в один карат. В конце концов, надо же иметь фамильные драгоценности. Вот и Смиритский так считает. Ну а если не имеешь своих, то ищи чужие.

– Нина Владимировна, вы пропажу сразу обнаружили?

– В том-то и дело, что дня через два-три.

– После похорон?

– Нет, до. Но отцу стало хуже, и было не до милиции.

– Перечислите состав семьи и всех, кто был у вас за эти три дня.

Она стала называть: муж и сын, приятель мужа и два приятеля сына, ее подруга и соседка, трое сослуживцев отца, да еще какой-то дядя Володя, заходивший отрегулировать холодильник. Получалось, что, кроме Смиритского, ради объективности следовало проверить больше десятка человек.

– Никого не подозреваете?

– Конечно, нет. Всех знаю давно.

– А дядя Володя?

– Он прошел на кухню и обратно.

Я хотел было возразить, что и «профессор» прошел в ванную и обратно, но дело следователя не спорить, а спрашивать.

– Как же этот «профессор» узнал, что ваш отец тяжело болен?

– Хотя бы у старушек возле парадного…

– А про бриллиант?

– Вы думаете, он специально пришел за бриллиантом?

– А зачем?

– Смотрел на отца, записывал…

– Нина Владимировна, вы наблюдали его два часа. Неужели о нем ничего не можете сказать?

– Голос воркующий.

9

Почти с ужасом думал я об ушедшем дне, и смотрел ему вослед, как в хвост пробежавшего поезда. Ничего не успел, ничего не доделал и ничего не додумал. Интересно, кто сочинил присказку «день прошел, и слава богу». Благодарить бога за унесенный день? День, слава богу, не прошел – вот. А еще лучше: день не прошел и никогда, слава богу, не пройдет.

В кабинет вошел Костя Пикалев, мой коллега, сидевший за стенкой. Вернее, Константин Иванович Пикалев, старший следователь прокуратуры, младший советник юстиции. Пришел разрядиться и забрать у меня еще толику убегающего времени.

Кроме отца с матерью человека рождает стихия. Дочь полей, сын лесов… Есть люди, которых невозможно представить вне сферы их занятий, скажем, без металла и механизмов; или без дерева, стружек и опилок; или без страниц, изданий, томов и сочинений…

Пикалев зародился из протоколов и табачного дыма. В двадцать три года, сразу после университета, пришел он в Зареченскую прокуратуру – и вот работает. Ему сорок пять, а следственного стажа побольше моего, ибо не отвлекался, как я, на поиски места в жизни и всяких смыслов.

– Сипуха! – выдохнул Пикалев, конечно, закуривая.

– Кто?

– Моя закоперщица.

– Почему сипуха?

– Сипит с похмелья.

Он вел крупное дело о хищении обуви. Шайкой человек в десять командовала женщина, главный бухгалтер обувной фабрики.

– Дама все-таки… А ты – сипуха.

– На этой висит тридцать с лишним тысяч. И стала попивать. Ну, думаю, после очной ставки арестую. А она мне справку на стол – бух! Беременность, четыре месяца. Смягчающее обстоятельство.

Иногда я чувствую приближение интересной мысли. Сперва она так далека, и так неясна, что ее принимаешь за ощущение и поэтому гонишь, как ненужное. Зря: кто умеет ловить это ощущение, тот поэт, а кто умеет сгущать его до мысли, тот ученый.

Беременная женщина совершила преступление.

– Костя, а почему беременность – смягчающее обстоятельство?

– Будто не знаешь. Я арестую, а суд даст срок, не связанный с лишением свободы, и прямо в зале освободят. Мне выговор за незаконный арест. А не арестовать, чепуха выходит: организатор шайки на свободе, сошки же помельче сидят. А?

– Все-таки почему беременность смягчает вину?

– Очевидно, роды, воспитание ребенка…

– Костя, а ведь она совершила преступление пострашней, чем хищение денег и обуви.

– Какое?

– Пошла на кражи, зная про ребенка.

– Ну и что? – задержался он на мне нетерпеливым взглядом, потому что я затевал ненужный и малопонятный разговор.

– Пошла на преступление, зная, что будет ребенок. Зная, что ее могут посадить, а значит, ребенок начнет жизнь с тюремной больницы. Зная, что когда-то этому ребенку станет известно, кто у него была мать. Короче, она совершила преступление и против будущего ребенка. У нее две вины. Выходит, что беременность не смягчающее, а отягчающее обстоятельство. Именно отягчающее!

– Тогда, по-твоему, и наказание надо давать суровее? – усмехнулся он явной нелепице.

– Наказание ради ребенка давать мягче, а беременность считать обстоятельством отягчающим.

– Это все психология, – Пикалев махнул рукой, освобождаясь от услышанного, и слово «психология», как всегда, прозвучало бранно.

Он похаживал, наполняя кабинет дымом. Мне казалось, что его остроносое сухое лицо и невысокое худое тело постоянно против чего-то нацелено; впрочем, оно и было нацелено – против злоумышленников. Пикалев всегда носил мундир, который я сшить так и не удосужился. Мы с ним были, как говорится, в одних чинах – младшие советники юстиции. Мой чин шел ко мне как батюшкин крест к пиджаку; его же большая звезда в петлице сияла немедным значением.

– Зря машешь, – упрекнул я. – Вся следственная работа сводится к психологии.

– Она сводится к поиску и закреплению доказательств.

– Костя, что такое уголовное дело? Это история психологической борьбы следователя с преступником.

Многовато я спорю. От капитана Леденцова защищаю интуицию, от Пикалева – психологию.

– Да и вся наша жизнь, – добавил я, – есть психика и психология.

– Наша жизнь, старик, материальна. Люди хлопочут о деньгах, шмутках, автомобилях, квартирах и колбасе.

– А разве сейчас расстроился из-за колбасы? И если вдуматься, то все конфликты меж людей, в том числе и преступления, случаются не из-за колбасы, то бишь материального, а из-за человеческой натуры.

Казалось, Пикалев меня не слушает. Да нет, слушал; но все, что не касалось следствия и конкретных дел, пролетало мимо его ушей.

– Кстати, реши-ка психологическую задачку, – предложил я. – Возвращаюсь вчера электричкой. Сижу один в купе. Устал, весь день не ел… Вдруг в соседнем купе встает весьма приличная женщина, подходит ко мне с кусочком сыра и ласково говорит: «Скушай, дружок». Что это такое: сверхдоброта, передача мыслей на расстоянии или совпадение?

– Увидела голодный блеск в твоих глазах.

– Не угадал… Я, разумеется, смущенно благодарю и протягиваю руку, которая повисает в пространстве. Женщина нагибается и отдает сыр куда-то под лавку. Ибо там примостился маленький песик.

Костя глянул на меня с некоторым сожалением: не потому, что сыр достался собачке, а потому, что этот пример не имел никакого отношения к следствию и казался ему пустячным. Я подозревал, что Пикалева жжет какой-то сухой и скрытый огонь, языки которого мне то и дело виделись. И этого огня я не мог взять в толк. Научный? Но следственную работу до уровня научного поиска он не поднимал. Карьеризм? Но Пикалев вроде бы ни на какие должности не претендовал. Поиск истины? Нет, жар от поиска истины смягчен сопричастностью человеческим судьбам.