Александр Левитов - Расправа

• Название: Расправа
• Автор: Александр Левитов
• Жанр: Русская классическая проза

---

Проходившие мужики, чувствуя в воздухе полугарную струю, лакомо облизывались. Федот Иванов радушно приглашал всех, кто был побогаче и позначительней. Выпивка с каждой минутой принимала все более и более широкие размеры, и скоро правленское крыльцо все, так сказать, зачерпнулось разными сельскими тузами. Сторож Василий бойкой иноходью раза два бегал в кабак, и уже не с полуштофом, а с пузатою четвертною бутылью.

-- Запили наши мироеды, должно быть, на много рублев, -- с завистью толковали не попавшие в пир мужики.

-- Козлихе теперича, бедной, надо думать, дюже достанется, потому всех горлопятов-то Федот Иванов на правленское крыльцо пить созвал, --соболезновали бабенки.

И действительно, с правленского крыльца по всему селу раздавалось пьяное гуденье, обрекавшее на погибель серую бабочку, разбранившуюся вчера с Федотовой старухой. Голос угостителя покрывал собою голоса всех.

-- Известно, бабы люты на брань, -- толковал он собранию, обнося всех водкой. -- Потачки своей старухе я не дал, потому ярка Козлихина в самом деле ко мне на двор забежала. Только рази могла Козлиха сыновей моих ворами и разбойниками, а меня жидом и иудой ругать? Хорошо она это сделала или нет?

-- Што тут хорошего... -- согласно отвечали прихлебатели.

-- Приятности тут точно что малость, -- поддерживал писарь, заряжаясь под шумок стаканищем.

-- Бездельница она выходит, Козлиха-то, вот что! -- с тихой, но просящей улыбкой ввернул свое словцо сторож Василий.

-- Што же ты, братец ты мой, по очереди ко мне не подходишь? -- с удивлением спросил его дядя Федот.

-- Да так, Федот Иваныч; не пристойно нам, малым людям, вравне с богатыми компанию держать, -- вежливо отвечал Василий, выламывая стакан.

-- Поруху она чести моей великую нанесла, -- ораторствовал дядя Федот. -- Опять же, в бедности такой находимшись, Козлиха богатому человеку должна уважение всякое воздавать, а она вот куда затесалась -- в брань! Ежели бы она с старухи моей за лютость ее не взыскала, я к ярке-то ее баранчика своего еще бы придал; а она, про богачество мое позабымши, сама, сказываю, при бедности при своей пустилась в брань.

-- В брань? -- раздавалось в толпе. -- Ах ты господи!

-- Следствует ее теперича сюда привесть и наказание мирским судом положить, -- за то я вас и пою, -- закончил дядя Федот.

-- Как не наказать? -- согласно запел хор. -- Бабенка она вдовая, убогая; уму-разуму беспременно научить ее надоть.

-- Мы это живо скомандуем! Мы ее, Козлиху безрогую, с одного маху сюда предоставим, -- улыбался сторож, накидывая на плечи дырявый армячишко.

-- Ббу-у-у! Трры-рр-ры! -- заревела пьяная толпа на предоставленную с одного маху Козлиху.

-- Ты какими делами занялась? -- азартно спрашивал ее писарь.

-- Почто ты людей почище себя обижаешь? -- кричали из толпы.

А Козлиха стоит так-то, сама в землю потупилась, красная вся. И конфузно-то ей и досадно, потому зло взяло, что за ее же добро ее же и судят теперь на миру и ругают.

-- Православные! -- взмолиться она было со слезами попробовала, -- вы ведь все хресты носите...

А сама перед крыльцом наземь упала, как бы в ноги всему сходу кланялась.

-- Вот, сейчас умереть, пречудная бабенка какая! -- с насмешливой улыбкой толковал Козлихе арестовавший ее сторож. -- Нечего в ногах-то валяться, а лучше штраф приготовь поскорей, потому без штрафу тебе быть невозможно. Рази не видишь, глупая, какая тут махина вина выпита? Должна ли ты после того нас угостить, али нет? Сказывай?

-- Васильюшка! Кормилец ты мой! Где же я теперича возьму этот самый штраф?

-- Ах ты голова с мозгом! -- возражал ей Василий. -- Рази мир-то без угощения когда расходился? Ему, уж коли он собрался, вот как надобно выпить -- вплоть!

-- Веди-ка ты ее, Василий, без разговора в чулан, -- скомандовал писарь. -- Мы ее там ублаготворим. Перестанет она с богатыми людьми в ругательство вступать.

-- Отец родной! Микита Иваныч! -- завопила Козлиха. -- За какую же провинность в сарай меня весть велишь?

-- Разговаривай! -- крикнул писарь.

Сторож как бы колебался тащить бабенку.

-- Я так полагаю, Микит Иваныч, как мое рассуждение есть, может, она насчет штрафу осилит как-нибудь, -- вмешался он.

-- Вправду, может, она как-нибудь на четвертинку собьется. Выпить бы теперича, признаться, знатко бы, -- вступились мужики.

-- Штраф штрафом, -- возразил заступникам дядя Федот, -- а блох из нее выпужать беспременно следует, потому я вас для самого этого дела и вином поил.

-- Ну ин в самом деле, ребята, прохворостить ее. Што же мы, вправду, задарма, што ли, вино-то пили? -- единодушно согласились на крыльце.

Василий потащил Козлиху в пожарный сарай... а между тем услужливая сходка с шумом и гарканьем распивала третью четверть благодарного дяди Федота.

-- Вот те и вся недолга! -- радостно вскрикнул сторож, взбегая на крыльцо. -- Пробрал я ее, как и быть надоть. До новых веников не забудет.

Козлиха съежилась в своем изорванном зипунишке, так что казалась гораздо меньше, чем на самом деле.

-- Милая ты моя, -- наставительно сказал ей толстый мужик, сходя с крыльца, -- поклонись теперь миру да за штрафом как можно скорее сходи. Акромя того, делать тебе здесь нечего. Бежи-кась.

-- За что же я буду платить штраф? И где я его возьму? -- зарыдала Козлиха.

-- Мир тебя на ум наставил, а ты его попоштовать не хочешь? Это, я тебе сказываю, большой ты грех на себя принимаешь, Козлиха, -- резонировал толстяк, покачиваясь. -- Ты то теперича возьми: чем ты господу богу угодить можешь? Постом и молитвой! Это я тебе истинную правду сказываю. Ты ее и понимай.

-- Кормилец ты мой! Да я бы радостью рада, только всего-то на все и денег-то у меня дома два пятака да трынка. Как же вы -- эдакая-то ли вас сила сидит на крыльце -- пить на них будете?

-- Об этом ты не сумлевайся. Об силе у нас другие разговоры будут. А теперича, как всем нам выпить очень потребно, так мы у тебя и избу пропьем, и кур пропьем, и ярку, потому спорить тебе одной со всем миром никак нельзя.

-- Это точно! -- запел хор на крыльце.

-- Как же возможно тебе против всего мира идти, глупая ты эдакая? --суетливо спрашивал у Козлихи сторож Василий. -- Думать-то об этом, и то нашему брату не приходится.

-- Буде, ребята, по-пустому разговаривать с ней, -- повел свою речь дядя Федот. -- Много ли она со всей худобой-то своей стоит! Грош ей цена и с худобой-то! А вы вот как, я вам скажу, штраф стешите с нее: только бы согласие ваше вышло, а то упоштоваться во как можно! По горло!

На лицах присутствующих изобразилось самое почтительное внимание.

-- Знаете вы, православные, убогая баба Козлиха, вдовая, ни роду, ни племени нет у нее. Так я теперича за избу ее даю пять рублев, за двор и за животину, какая у ней есть, тоже пять рублев. Пусть на миру знают, што не притеснитель я какой, не грабитель, а, примером, на убожество ее взираючи, призреть хочу. За ее самое, ежели, то ись, присудить вам захочется эдак, даю десять рублев за посмертную кабалу.

-- Счастье к тебе невидимо подвалило, -- завидовал Козлихе сторож. --Перекрести рожу-то: в богатом доме жить будешь.

-- Это что же такое, Федот Иваныч, -- загудели мужики. -- Отчего не присудить? Присудить так можно, потому она баба вострая: работать будет исправно.

-- Ну так, значит, бежи за ведром, Василий, -- обратился Федот к сторожу.

-- Это мы с одного маху.

-- Отцы родные! -- закричала Козлиха. -- Ведь старуха-то Федота Иваныча поедом меня живую съест, коли вы так-то присудите.

-- Счастья своего не понимаешь! -- сказал ей толстый мужик.

-- Истинно, господь-то велик и многомилостив к сирым, -- закончил рыжий дьячок, тоже затесавшийся в мирскую ватагу.

III

Опять вечер, только уж поздний вечер. И стадо давно пригнали, и в ночное уехали. Тишь обняла сельскую улицу, млеющую от ласк прохладной росы ночной, задумчивую и печальную улицу, которую, как бы пугливую молодую невесту, жених-месяц обливает своими золотыми и серебряными блестками.

-- Вот чудесно мы Козлиху просватали, -- говорил соседу урезонивавший ее толстый мужик, возвращаясь с ним с великого пира.

-- Просватать-то мы, сусед, точно что ее просватали, только же и миру суд у господа бога, сам знаешь, будет какой! Не будет там отлички-то богатым от бедных, пойми ты это. Ведь мы ее, Козлиху-то, за ее же добро с корнем вон вырвали.

-- А рази она первая? -- спрашивал толстяк. -- Рази теперича мир без угощенья может прожить? Опять же она не бранись! Знает, что богатый мужик, а на задор лезла. Рази он ее одну за свою обиду искоренил? Ведь видела она, что мир с ним спорить не может.

-- Знаем мы эти пословицы-то: с сильным не борись, с богатым не тягайся; все же таки господа бога мы позабыли, правду в кабаке пропили...

-- О господи! господи! -- боязливо прошептал толстый мужик, перекрестившись. -- Все-то дела вино сочиняет.

-- Васька! -- громко раздался из глубины правления голос пьяного писаря.

-- Чего изволите, Микита Иваныч? -- отзывается сторож.