Ольга Лукас - Тринадцатая редакция. Модель событий

• Название: Тринадцатая редакция. Модель событий
• Автор: Ольга Лукас
• Жанр: Юмористическая фантастика
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-386-03294-4

Если весна в вашем городе или в отдельно взятой вашей душе всё никак не может наступить – оглянитесь по сторонам. Быть может, рядом находится тот человек, от которого всё зависит. А вдруг этот человек – вы? В этой истории сотрудникам «Тринадцатой редакции», помимо их основной священной обязанности – исполнять чужие желания, придётся избавить СанктПетербург от холодов. Остальные персонажи – и шемоборы, и носители желаний, и даже строгое верховное начальство – будут изо всех сил путаться у них под ногами, чтобы сделать процесс ещё более непредсказуемым и интересным.

---

— Ага, — выдавил из себя тот.

Случилось не самое приятное: носитель заметил его интерес и теперь будет смотреть в оба и датчик просто так прицепить не позволит. Если, конечно, не подсесть к нему и не завести какой-нибудь разговор. Ох, светские разговоры неизвестно с кем — это не самая лучшая идея, когда ухо так и жжёт! Но человек, кажется, сам был готов вести такие разговоры: оставалось только терпеть, поддакивать и ждать удобного случая.

— Просто ни шагу нельзя сделать, — пожаловался он, — уже лет двадцать прошло, а меня до сих пор узнают.

— Ну... — неопределённо улыбнулся Лёва, словно стесняясь своей назойливости.

— Садитесь, что уж с вами делать, — криво улыбнулся собеседник, указывая на свободное место напротив.

Лёва покорно присел. Со временем он научился укрощать — нет, не боль, но своё отношение к боли. «Это же на самом деле не нарыв, не ожог, не огнестрельная рана и не укус ядовитой змеи, — всякий раз мысленно успокаивал он себя, — это просто нервное. Скоро пройдёт. И следов никаких не останется! И лечиться не придётся».

Тем временем человек отодвинул тарелку в сторону и, выдерживая сценические паузы и интонируя там, где это необходимо, произнёс:

— Здравствуйте, товарищи. Это блюдо мне чрезвычайно понравилось. Я бы хотел повторить. Если вы, товарищи, считаете, что приготовить курицу так, что пальчики оближешь, способен каждый, то вы просто не пробовали этой сказочной курицы!

У двух пожилых дам, сидевших за соседним столиком, в глазах мелькнуло узнавание, на лицах написалось умиление, на устах заиграли улыбки: это импровизированное выступление им явно о чём-то напомнило.

— Что-то знакомое, — щёлкнул пальцами Лёва и глубоко вздохнул: боль его вышла на новый уровень. Теперь ухо словно пытались измельчить в крошечном блендере.

— А, так вы меня узнали, но не узнали, почему узнали! — обрадовался его собеседник. — Я же тот самый мальчик, который говорил басом.

— Ну конечно, — уверенно кивнул Лёва.

— Вот так проходит слава мирская, да. — Проницательный его собеседник сразу уловил чрезмерную демонстративность этого кивка. — Двадцать лет назад меня только и делали, что показывали по телевизору, а я исправно басил всё, что было необходимо. А потом я вырос, и оказалось, что ничего особенного во мне и нет. Все взрослые дядьки умеют говорить басом.

— А, точно! — наконец-то по-настоящему вспомнил Лёва. — У нас во дворе все вам завидовали. Но однажды мой папа услышал, как мы по очереди пытаемся вашим голосом сказать «Здравствуйте, товарищи!», и отругал нас за то, что мы верим во всякую антинаучную чепуху. Сказал, что за того мальчика из телевизора говорит какой-то дядя, ну, как за Хрюшу и Степашку говорят актёры. И что нам бы лучше делать уроки, и тогда, может быть, мы прославимся, когда вырастем большими.

— И вы, конечно, послушно шли делать уроки? — усмехнулся мальчик, который говорил басом.

— Я не шёл. Я ходил лёгкой атлетикой заниматься, потому что на борьбу меня не брали — говорили, маленький очень, трудно найти противников в одном со мной весе.

Лёва сам не понимал, почему он рассказывает об этом первому встречному — да ещё и носителю! Но было в нём что-то располагающее к откровенности — совсем как в Шурике, когда тот напяливает маску Попутчика и начинает внимательно слушать очередного клиента.

— Атлетика... — мечтательно закатил глаза носитель. — Здорово, наверное. Я ни в какие кружки не ходил. Куда бы я ни пошёл — везде меня узнавали, занятия останавливались. Даже в школе я иногда срывал уроки просто самим фактом своего присутствия, пока меня в специальную школу не перевели.

— В школу для знаменитостей? — уточнил Лёва.

— Для детей не самых обычных родителей, — уклончиво ответил носитель. — Тамошний народ видел и не таких, как я. А меня до сих пор узнают.

— А вам это нравится, похоже.

— Нравится? Нет, не нравится. Но и не трогает уже давно. Если бы нравилось — разве бы я сидел здесь, в углу, в зале для некурящих? Занял бы лучшее место воон там, видите, у окна — когда я пришел, там было ещё свободно, — и смолил бы в своё удовольствие. Вы, наверное, не курите, вам не понять, как неловко бывает, когда...

— Я не курю? — возмутился Лёва, вытаскивая из карманов весь свой курительный арсенал. — Ещё как курю. Просто там места не осталось совсем.

— Ой, какая этикетка интересная, выпуклая, — вдруг оживился его собеседник. — Я собираю спичечные коробки уже много лет, но такого чуда ещё никогда не видел.

— Это мне в одном клубе подарили на презентации.

— Слушайте, а переподарите этот коробок мне? — заискивающе улыбнулся мальчик, который когда-то говорил басом. Сейчас он был особенно похож на ребёнка: Лёва даже вспомнил одну музыкальную передачу, в которой этот мальчик совершенно самостоятельно объявлял номера, непринуждённо шутил с взрослыми артистами и прекрасно держал зал.

— Сейчас, только одну спичку себе на память оставлю, — засуетился Разведчик. Датчик уже был у него в рукаве: положить его в коробок будет очень просто.

— Да спички мне и не нужны, мне нужен сам коробок, — заулыбался носитель. — Всё-таки как полезно быть знаменитостью! То коробки спичечные дарят, то бесплатно обедами кормят. Вам ведь правда не нужна эта вещь, я ведь её у вас не выпросил, верно, вы мне её сами отдали?

— Конечно сам. И с огромным удовольствием! — с облегчением выдохнул Лёва, сгребая со стола сигареты и зажигалки и распихивая их по карманам. — Вы извините, мне теперь нужно идти, я на работе уже должен быть.

— Надо же, я и не знал, что это в принципе технически возможно! — не слушая его, ворковал носитель, нежно поглаживая указательным пальцем левой руки спичечный коробок, начинённый датчиком.

Лёва выскочил на улицу; боль исчезла, будто её и не было, зато снег пошёл опять, но хотя бы утих ветер, и можно было закурить, забыть о пережитом, расслабиться. Теперь, даже если он немного опоздает на летучку, никто не придерётся: работа сделана, сделана чисто, носитель ничего не заподозрил и сам, своими руками, взял контакт.

Если другим сотрудникам Тринадцатой редакции всегда приходится выслушивать нотации Константина Петровича на предмет того, что отлучаться с работы можно только по предварительной договорённости со всеми коллегами, с письменного разрешения шефа и так далее, то Лёве его внезапные исчезновения сходят с рук. И даже не потому, что господин коммерческий директор побаивается пудовых кулаков Разведчика: да, он их побаивается, — но, когда дело касается нарушения трудовой дисциплины, он становится бесстрашен и непоколебим. Просто Лёва, как всем доподлинно известно, находится в некоторой мистической зависимости от носителей: если ухо предупреждает его о том, что клиент рядом, то ноги ещё задолго до этого приносят в нужный квадрат. Получается, что он вроде как не по своей воле сбегает с работы, а бредёт себе потихонечку на зов очередного бедолаги, попавшего в сети своего иссушающего душу желания. Даже Наташа не может понять, как это у Лёвы получается. Сама она никогда заранее не чувствует, что ей предстоит встреча с носителем, и каждый раз пугается своей странной реакции: капризного раздражения, переходящего в тупую злобу.

Словом, когда сотрудники Тринадцатой редакции собрались на летучку и обнаружили, что Лёва исчез, не сказав куда и зачем, никто особенно не удивился. Мобильный телефон стремительный Разведчик, разумеется, оставил на своём рабочем столе, и бедный аппарат напрасно надрывался, раз за разом повторяя закольцованный фрагмент из популярной баллады группы Metallica.

«Ждём пятнадцать минут — и начинаем. Посмотрите, чем мы будем торговать», — объявил Даниил Юрьевич и исчез, оставив всю компанию в своём кабинете, наедине со свеженькими сигнальными экземплярами будущих бестселлеров.

Пока Константин Петрович и сёстры Гусевы — крошечные интеллигентные старушки Галина и Марина, до зубов вооружённые колющими, режущими и прочими убивающими предметами, — обсуждали очередной спущенный из Москвы план, остальная компания и в самом деле потянулась к книгам.

— Ничего выдающегося, — констатировал Денис, едва взглянув на них, — очередные личные записки, замаскированные под вымышленные истории. Почемуто многие писатели любят писать о себе. А мне как читателю это надоело. Пусть пишут обо мне!

— А ты возьми и сам о себе напиши, — предложила Наташа.

— Мне нечего сказать человечеству и нечем его заинтересовать.

— Не знаю. Йозеф Бржижковский, к примеру, часто пишет о себе — а мне нравится, — вмешался Виталик.

— Ты фанат, тебе от него что угодно понравится, — парировал Шурик.

— Ну не на пустом же месте я стал фанатом, правильно? Но знаете, он пишет о себе довольно жёстко, правдиво, часто очень смешно. Я бы не хотел, чтоб точно так же он писал обо мне. Спасибо, мне хватило личного общения!