Андрей Синицын - Новые мифы мегаполиса (Антология)

• Название: Новые мифы мегаполиса (Антология)
• Автор: Андрей Синицын
• Издательство: АСТ, Астрель
• Жанр: Юмористическая фантастика
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-17-075186-0, 978-5-271-37023-6

Книга, которую вы держите в руках, продолжает традиции «Мифов мегаполиса» — самого успешного тематического сборника в новейшей истории отечественной фантастики.

Но «Новые мифы» гораздо разнообразнее: в их содержании между экзистенциальной притчей Дмитрия Колодана и политической сатирой Олега Дивова можно встретить произведения, основанные на самых разнообразных мифологемах, рожденных в последние годы в недрах современных городов: от психоделических и социальных до технотронных и финансово-экономических.

Специально для этого сборника Сергей Лукьяненко написал новую повесть из мира Дозоров «Пророк и Сумрак».

---

— Гм. Не слышала, чтоб у нас работала организация с таким названием.

— Это показатель нашей квалификации. Население не должно быть встревожено.

— Странно, что вы сами выезжаете на место по каждому пустяку.

— Ну, во-первых, пустяков не бывает, а во-вторых, у нас очень мало специалистов. Нам нужны особенные люди.

— Дмитрий Святославич — уж точно особенный. Я таких сухарей в жизни не видела. У него эмоции вообще бывают?

Ковалев засмеялся:

— Бывают, конечно, он же живой. Но редко. Вы правы, он очень особенный. Но, Катя, поймите — он почти гений. Это не преувеличение. И ему, конечно, трудно хотя бы казаться обычным человеком, которого волнуют милые бытовые глупости. К тому же он специализируется по техногенным объектам, это тоже накладывает отпечаток.

— Гм, — сказала Катя.

— Он с самого рождения… немного другой. Видите ли, он родился в лифте.

— И что?

— Ничего, просто при рождении лифт решил, что это его детеныш, и теперь все московские лифты считают Дмитрия Святославича родственником. Это полбеды, но ведь и Дмитрий Святославич получил матрицу лифта, так что… так что ему иногда приходится напоминать себе, что он не механизм.

— Жуть какая, — честно сказала Катя. Подумала и добавила: — Впрочем, чего это я? Ну вот чего я еще ждала, придя к участковому, извините, с вещими снами? Уж точно лучше общаться с людьми, которые считают себя лифтами-полукровками, зато верят мне, чем со следователями, для которых я априори соучастница.

— Здравая мысль, — похвалил Ковалев.

— А вы тоже родились где-нибудь в электричке?

Он засмеялся.

— Нет, я с самого детства тяготел к различным загадкам, много учился и — выучился. Я биофизик по первому образованию, в Цензуру пришел пять лет назад и нашел там прекрасный коллектив, не отягощенный предрассудками академической науки. То, чего мне всю жизнь не хватало.

— И вы верите в вещие сны?

— М-м… — протянул Ковалев. — Сказать по правде, я ни разу не сталкивался с подлинно вещими снами. В частности, ваш случай — это не вещий сон. Вы связаны с объектом «Серый Мужик» и поэтому можете видеть его действия.

— Но я вижу раньше, чем он их делает!

— Это нормально, особенности существования таких объектов. Вы кофе-то пейте, а то остынет, станет совсем бурдой.

В управлении Кате даже понравилось. Здесь царила атмосфера современного офиса, из которого удалили планктон и оставили только работников, люди были дружелюбными и искренними. Катя рассказала все-все, с самого начала. Ковалев ничему не удивлялся, только заинтересовался собакой.

— А ваша собака — немецкая овчарка, верно?

— Нет. Бракованный фокстерьер. Это, скажем так, приукрашенная версия, потому что у него мама — фокс, а папа неизвестно кто.

— Но точно не овчарка?

— Вряд ли, — усомнилась Катя. — У Сэма только масть и размер не соответствуют породе. Уж скорей какой-нибудь миттельшнауцер.

— Странно, — сказал Ковалев.

— Почему?

Ковалев откинулся на стуле, помолчал, подбирая слова.

— У нас есть рабочая версия относительно объекта «Серый Мужик». Мы предположительно вычислили, к какому типу он принадлежит. Он склоняет людей к убийствам и убивает сам. Убивает ножом, с удара, стоя позади жертвы. Люди, никак не попадающие в орбиту его действий, не замечают его, но избегают, как избегали бы кучи вонючего тряпья. Сотрудники правоохранительных органов не видят вообще. Видят Серого Мужика только его жертвы — будущие убийцы и будущие убитые. И еще его замечают те, рядом с кем идет немецкая овчарка. Немецкая овчарка — это единственное существо, которого Серый Мужик панически боится.

— Интересно. Но его видела моя тетя. А она не убийца и не убитая.

— Насколько я понял, ваша тетя в тот момент выгуливала собаку. Сэма.

— Ага…

— Поэтому я и решил, что у вас — овчарка. Потому что Серый Мужик отреагировал как на овчарку, и Сэм отреагировал как овчарка. И даже условие видимости в присутствии овчарки выполнено.

Катя покивала. Потом до нее дошло.

— Костя, так я не поняла — как это Серый ухитряется быть невидимым? Он не человек, что ли?

— Нет. Условно-биологический объект класса «разрушитель» типа «серийный убийца».

Катя аж закашлялась.

— Костя, а если серьезно: насколько это все реально? Звучит же как полный бред.

Ковалев не смутился.

— Отвечу так: радиоволны тоже невидимы и неощутимы человеком. Но они существуют и оказывают влияние на нашу жизнь. А электрический ток, например, можно почувствовать.

Катя согласилась.

Домой ее, как и обещали, отвезли на черном «мерседесе». На прощание Ковалев дал свою визитку, попросив звонить, если вспомнится какая деталь или приснится новый сон.

Тетка не ложилась, ждала Катю.

— Ну как? — спросила она, хитро улыбаясь.

— Меня возили в какой-то Московский Комитет по Цензуре, — ответила Катя, доставая бутерброды для легкого ужина.

— Я на это и надеялась, когда звонила Джафару.

— А-а, ты знаешь, что это за контора.

Тетка промолчала. Достала сигареты, закурила.

— Святославича не видела?

Катя чуть не подавилась бутербродом.

— У меня с ним роман был, представляешь? — продолжала тетка.

— А ничего, что он выглядит чуть постарше меня?

— Он только выглядит так. Он старше меня, ему сорок пять… Или уже сорок шесть?

— Слушай, а он хотя бы в молодости был похож на человека?

Тетка звонко рассмеялась:

— Не-а! Всегда такой робот.

— Ну и как ты с ним?

Тетка глубоко затянулась.

— Да как тебе сказать… Он в чем-то — совершеннейший лифт. На какую кнопку нажмешь, на тот этаж и привезет. Но я так и не нашла у него кнопку этажа для нормальных человеческих отношений.

— Понятно, — сказала Катя. — Я так и думала.

Ночью в Катину комнату пришел Сэм и улегся спать на коврике перед ее кроватью.

Личная жизнь у Кати не ладилась. Вроде все, что надо, на месте — красивая грудь, хорошие ножки, упругая попа, ровный характер и мозги вполне развитые. А с мужчинами не получалось. Единственного более-менее перспективного кавалера отбила лучшая подруга Настька. Катя даже на сайтах знакомств оставляла анкеты, но попадалось ей такое, от чего явно отказались все остальные девушки.

В двадцать пять она поняла, что пора успокоиться и завести домашнего любимца, который заменит ей семью. Что с того, что она превратится в типичную старую деву с болонкой на руках, тявкающую не менее противно, чем ее собачонка? Главное, ей-то будет хорошо, потому что рядом появится живое существо.

Катя позвонила Настьке, той самой, которая некогда увела у нее мужика. Старая подруга разводила фокстерьеров.

— Отлично, — сказала Настька. — Атри через две недели ощенится, еще шесть недель щенки у нас побудут… Давай ориентируйся на новогодние каникулы. Так мы собак за двадцатник отдаем, тебе по старой дружбе будет полтораста уёв за кобеля, триста за суку. Ну, я еще позвоню.

Катя согласилась. В середине января Настька позвонила и пригласила на смотрины.

— Тапочки домашние прихвати, — посоветовала подруга.

Катя приехала с деньгами и тапочками — смешными шлепанцами, увенчанными свалявшимися в тряпочные иглы помпонами.

— Ты, главное, сядь на стуле и сиди. Какой к тебе сам приползет, тот и твой, — деловито объяснила подруга, пропуская Катю в специальную «собачью» комнату.

За дверью пахло псиной и мокрым паркетом. Пол чистый, коврики убраны — кроме матрасика, на котором лежала счастливая мать. При виде чужого человека Атри зарычала, но для виду: она уже до смерти устала от собственных отпрысков и защищала их для проформы. Да и знала, что в присутствии хозяйки никто ее детей не тронет.

Настька опустила перегородку у специального ящика-манежика, куда незадолго до прихода подруги сунула щенков. Семь бело-рыже-черных клубков выкатились на пол. Катя присела на стул, Настька развалилась на стареньком диване, которому не место было в собачьей комнате, но переставить его некуда.

Она обстоятельно и со вкусом хвасталась родословной, выставочными перспективами, хаяла соперников и объясняла тонкости собаководческого бизнеса. Катя рассеянно следила за собачками.

Один из щенков был черным. Все — характерного для фоксов белого окраса с черными и рыжими яркими пятнами, а этот — черный. В белых носочках и с белым же клоком шерсти на груди. И крупный — раза в два больше братьев и сестер.

Черныш дополз до Кати и наткнулся на помпон. Настька встала и посадила щенка обратно в манеж.

— Чтоб под ногами не путался.

— Да вроде бы… — пробормотала Катя. — Он же первый, как ты говорила…

— Он бракованный, — авторитетным тоном изрекла Настька. — По масти. Я его, когда помет осматривали, вообще соседке отнесла. Чтобы картину не портил. На него нет родословной, считай, он вообще не рождался.