Леонид Владимиров - Советский космический блеф

• Название: Советский космический блеф
• Автор: Леонид Владимиров
• Издательство: Possev-Verlag, V. Gorachek KG
• Жанр: Публицистика
• Год: 1973

СССР втихомолку отказался от «лунной гонки» с Соединенными Штатами и американские астронавты, а не советские космонавты первыми высадились на Луну, хотя в лунной американской программе есть большие сомнения.

Мы предлагаем вашему вниманию сенсационный текст, ставящий под сомнение успехи советской космонавтики, по крайней мере, после 1965 года. Зададимся вопросом, были ли мы всегда первыми в космосе или наш приоритет в его освоении закончился в 1965–1970 гг.? Сразу же предупредим всех насчет нашего антипатриотизма — мы публикуем этот текст, хотя сами в силу своих патриотических чувств не совсем с ним согласны, с минимальными купюрами, чтобы все-таки восторжествовала правда. Мы первыми летали в космос, но почему тогда не высадились первыми на Луне? Действительно не хватало только денег или как всегда победил советский непроходимый маразм? Или наша киноиндустрия не дотягивала до уровня Голливуда, чтобы организовать постановочную киносъемку такого уровня? Впрочем, если бы у Наполеона была советская газета «Правда», мир никогда бы не узнал о его поражении под Ватерлоо.

---

Последняя фраза особенно бесподобна в смысле техники вранья. Замечательна она тем, что, строго говоря, соответствует действительности. На борту «Восхода» и в самом деле «появились» такие радиоприборы, каких не было в «Востоках». К этому надо только сделать всего две оговорки: во-первых, новые приборы были миниатюрными, специально приобретенными за границей, чтобы довести вес радиооборудования до абсолютного минимума; во-вторых, они «появились» вместо всех приборов «Востока» и вместо запаса жизнеобеспечения. На «Востоке» космонавт имел запас всего необходимого для комфортабельной жизни в течение десяти суток; на «Восходе» запас (на троих) был трехсуточным, а полный рацион питания был вложен только на одни сутки. Как сказал однажды русский писатель Леонов, «лучшие сорта лжи готовятся из полуправды»…

Парашютные испытания «Восхода» с животными продолжались. С целью уменьшения веса парашютов их изготовили из более тонкой синтетической ткани — капрона. Воздухопроницаемость этой ткани очень небольшая, и приземление получалось терпимым — зато резко усилился тормозной «динамический удар» при раскрытии парашютов. Появилась даже опасность, что парашюты могут оторваться при таком резком раскрытии, и пришлось усиливать систему крепления их к «шарику». Затраченный на это лишний вес Королев и Воскресенский компенсировали тем, что люк «шарика» теперь не нужно было «отстреливать» в воздухе, и это дало возможность избавиться от множества взрывных болтов.

За три месяца до запуска будущий «Восход» весил всё еще на сто килограммов больше, чем могла поднять стандартная ракета «Востока». В институте шла настоящая охота за каждым граммом веса — вплоть до того, что будущие космонавты были посажены на специальную диету с большим количеством фруктов, овощей и мяса, но почти совсем без мучного и без жиров. Врачи отмечали после полета хорошее самочувствие всех троих, так что диета, несомненно, принесла двойную пользу. Правда, необходимые продукты — вроде мясного филе, свежей рыбы, разнообразных фруктов, соков и так далее — пришлось выписывать специально, через закрытую правительственную продуктовую базу, ибо даже хлеб в том году Хрущев был вынужден покупать за границей.

Так или иначе, но к началу октября 1964 года стартовый вес корабля «Восход» вошел в допустимую норму — 5320 килограммов. Это был предел того, что могла поднять в космос ракета «Восток» с полным использованием запаса топлива.

В последние месяцы своей власти Никита Хрущев постоянно пребывал в угрюмом, подавленном настроении. Это подтверждают все, кто его встречал в тот период. Была подобная встреча и у меня.

В августе — сентябре 1964 года на территории стадиона Лужники в Москве состоялась международная выставка строительных машин. Я был аккредитован при пресс-центре этой выставки как корреспондент журнала «Знание — сила». По заведенному обычаю выставку в один из последних дней должны были посетить «руководители партии и правительства» во главе с Хрущевым. Нам, журналистам, пришлось проводить на выставке последние дни безотлучно — никто ведь не знал, в какой момент нагрянут высокие гости, а пропустить сей важный момент было нельзя. С нами коротали время в пресс-центре и многие иностранные журналисты, ожидая того же, хотя обычно они на таких выставках почти не появляются.

Несколько раз по пресс-центру проносился слух — «едут». Действительно, на территории Лужников появлялась мощная оперативная группа кремлевской охраны — «серые шляпы», как мы их между собой называли. Но, потолкавшись час-другой, «шляпы» вдруг исчезали — это означало, что визит в последний момент отменялся.

Так наступил последний день открытой работы выставки — 6 сентября. К нашему крайнему удивлению, Хрущев и в тот день не появился, хотя «ложная тревога» объявлялась дважды. Но под конец дня было сказано, что журналистам следует прийти на выставку на следующий день утром, когда она уже будет закрыта для посетителей. О том же было сделано распоряжение всему выставочному персоналу.

Мы явились, как было сказано, в восемь часов утра и до одиннадцати протомились в ожидании. А в одиннадцать на тихую пустую выставку ворвались «серые шляпы», после чего почти немедленно прибыл Хрущев. С ним не было ни Брежнева, ни Косыгина, ни Суслова, ни Подгорного, а лишь его заместитель по строительным делам Новиков да несколько министров.

До того я встречал Хрущева много раз. Впервые я его увидел очень давно, в 1936 году, когда был 12-летним «пионером», а Хрущев возглавлял московскую партийную организацию. Тогда я «представлял» ему вновь открытый детский парк Краснопресненского района, и он меня трогательно обнимал. Сие, конечно, не означает никакого личного знакомства, однако облик и повадки Хрущева при встречах с людьми были мне великолепно известны.

Но никогда не видел я Хрущева таким хмурым и грубым, как 7 сентября 1964 года. Вопреки своему обычаю, он ни разу не улыбнулся за время обхода выставки. А когда к нему вдруг бросился какой-то сотрудник выставки с личным письмом (в Советском Союзе упорно держится мнение, что прошение, поданное лично в руки «вождя», удовлетворяется), Хрущев не принял конверта и сердито крикнул: «Пошел прочь, подлец! Я сюда работать приехал, а ты мне бумажки тычешь!» После чего беднягу перехватили «серые шляпы» и стали разбираться, кто он и чего хотел.

Мое впечатление не единично. Я знал многих журналистов, работавших с Хрущевым регулярно, и они все в один голос подтверждали то же самое: до того, как в конце сентября 1964 года Хрущев отбыл на отдых к берегам Черного моря, он был совершенно невыносим. Можно себе представить поэтому, какого рода «напоминание» получил от него Королев — он был перед отъездом «хозяина» на Кавказ вызван для доклада о ходе подготовки к полету.

Утром 12 октября 1964 года автобус привез летчика-космонавта Владимира Комарова, инженера Константина Феоктистова и юного врача Бориса Егорова к подножию 38-метровой ракеты. Космонавты были в легких курточках. После официального рапорта к ним подошел Королев, обнял каждого и расцеловал. Никогда прежде он этого не делал.

Этой не совсем обычной нежности было немедленно дано официальное объяснение. Все предыдущие космонавты были, дескать, в этот момент одеты в скафандры, а человека в скафандре обнимать неудобно и как-то даже нелепо. Возможно, что так…

Космонавты по одному кое-как протиснулись в «шарик» и впервые при космическом старте задраили люк за собой с внутренней стороны — их предшественников всегда «завинчивали» снаружи особыми инструментами, с контролем натяжения взрывных болтов. Сейчас этих болтов не было.

Ракетные двигатели сработали нормально, «шарик» вышел на орбиту и через сутки, после семнадцати витков — по той же «собачьей» программе, по которой летал «Восток-2» — благополучно приземлился. Еще одно первенство было успешно перехвачено у американцев — первенство группового полета. Что с того, что в последующие два года американские астронавты сделали десять групповых полетов, что они маневрировали, соединялись на орбитах, выходили в открытый космос и оставались там до двух часов! Что с того, что ни один полет «Джемини» не был похож на предыдущий, что каждый раз давались и выполнялись новые, все более сложные задачи? Все равно и советская пропаганда, и определенная часть западной прессы не уставала твердить, что русские-то впереди — они ведь еще в 1964 году отправили в космос троих космонавтов, а в кабинах всех «Джемини» сидело только по два человека.

Во время полета «Восхода» его обитатели, согласно установившейся традиции, говорили по телефону с Хрущевым. Эти бессмысленные переговоры, во время которых космонавты отвечали только «Да, Никита Сергеевич!», «Так точно. Никита Сергеевич!» и «Спасибо, Никита Сергеевич!», давно стали мишенью злых шуток в СССР. На тот раз телефонная беседа несколько отличалась от предыдущих. Во-первых, Хрущев говорил с космонавтами не из Москвы, а из своей черноморской виллы. Во-вторых, несколько слов сказал в трубку Микоян («Анастас Иванович прямо рвет у меня трубку из рук», — сообщил Хрущев в космоc). В-третьих, это было последнее публичное выступление Хрущева.

13 октября 1964 года «Восход» приземлился неподалеку от Кустаная в Средней Азии. А на следующий день, 14 октября, Хрущева срочно затребовали в Москву и с аэродрома привезли прямо в здание Центрального Комитета партии. Там уже заседал в это время пленум ЦК, объявивший Хрущеву о решении отстранить его от всех партийных и правительственных постов.

На другой день, пятнадцатого, космонавты должны были прибыть в Москву для торжественного рапорта. Но они не прибыли ни в тот день, ни на следующий, ни на третий. Новым хозяевам было явно не до них, и «ореликов» держали в Азии до особого распоряжения. В конце концов, держать их дальше стало неудобно, и было сочтено, что первое появление новой «пары» вождей на торжестве встречи космонавтов — неплохой дебют. Встреча состоялась, хотя и на неделю позже обычного срока.