Д. Рейтц - Коммандо. Бурский дневник бурской войны

• Название: Коммандо. Бурский дневник бурской войны
• Автор: Д. Рейтц
• Издательство: Faber and Faber
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1945

Наконец, мы получили книгу, в которой все это есть. Нет никакой стратегии и совсем немного тактики в этом простом неприкрашенном рассказе. Идет война, но человеческая душа взрослеет не в ходе войны, а в результате приобретенного на ней опыта. Эта книга рассказывает простую правдивую историю того, что бурская война означала для одного из её участников. Полковник Рейц попал на войну подростком семнадцати лет, прошёл её до самого конца, и сразу после ее окончания написал эти воспоминания. Военных приключений выпало на его долю немало. Все, что пришлось ему пережить, он описал. Эта книга — роман правды; но кроме этого — большой личный роман, и помимо того — еще более замечательный роман о Южной Африке, которому многое должно быть прощено за блестящее описание тяжелого периода существования нации, столь же трудного, как и тех, что выпадали на долю любой другой молодой нации. (Из предисловия)

---

В конце апреля (1902) я выехал однажды днем с Данкером и Николасом Свартом, чтобы обстрелять из укрытия английские посты с другой стороны O'Окипа, и, возвращаясь к нашим лошадям, мы увидели, что с юга по дороге движется фургон с развевающимся над ним белым флагом. Подскакав к нему, мы обнаружили там двух британских офицеров, которые сказали, что являются представителями лорда Китченера.

Мы отвели их к Конкордии. Наши пикеты среди холмов, съехались со всех сторон, чтобы узнать, в чем дело, но офицеры делали вид, что ничего не знают, хотя я в этом очень сомневался.

Когда мы достигли Конкордии, генерал Смэтс принял их в своем доме и, запершись, оставался с ними в течение некоторого времени, после чего он вышел и ушел в вельд один, глубоко задумавшись. Мы сразу поняли, что новости были серьезными.

Тем же вечером он показал мне письмо. Это было сообщение от лорда Китченера, в котором говорилось, что должна состояться встреча между англичанами и бурскими лидерами в Ференигинге, на берегу реки Вааль, чтобы обсудить условия мира, и он вызван на эту встречу. К письму прилагалось охранное свидетельство, с которым он должен был перейти через английские линии к порту Ноллот, откуда он будет морским путем отправлен в Кейптаун, и оттуда по железной дороге в Трансвааль.

Все это выглядело зловеще, и он очень пессимистично говорил о будущем, но, несмотря на тень, которая нависала над нами, один пункт почти заставил меня забыть темную сторону. Поскольку охранное свидетельство предусматривало секретаря и человека для поручений, он сказал, что я должен был пойти с ним в качестве кого-то из них. Я так восхищался перспективой такой поездки, что больше ни о чем другом думать не мог.

Мужчины были подавлены. Они вынесли огромные испытания, выстояли в тяжелейшей войне, все это на протяжении более чем двух лет, не ожидая за это ни платы, ни награды, и у них все еще была такая огромная вера в цель, за которую они боролись, что, узнав о приглашении Смэтса на мирные переговоры, они были уверены в том, что британцы приняли их условия и готовы восстановить нашу страну.

Было жалко слушать их разговоры, и видеть, что их лица светлеют, когда они говорят о том, что они, наконец, победили, и я, со своей стороны, не мог заставить себя разочаровать их, или даже намекнуть на какой-то иной результат, кроме благоприятного — столь сильной была их вера.

Генерал Смэтс сразу принялся за работу. Следующим утром в O'Окип послали курьера, чтобы сообщать гарнизону, что обе стороны должны были воздержаться от активных военных действий, пока идут переговоры, а два британских офицера продолжали путь к Стейнкопфу, чтобы предупредить вспомогательные силы, которые там собирались, что мы вскоре пройдем через их пикеты.

На следующий день все коммандо с отдаленных постов собрались, чтобы попрощаться со своим командиром. Мужчины выстроились перед зданием суда, все были на лошадях и держали у бедра винтовки, и генерал Смэтс обратился к ним. Он кратко сказал им о цели его поездки и попросил, чтобы они были готовы к разочарованию, если потребуется, но выступление сопровождалось только приветствиями и криками поддержки, потому что все желали ему успеха.

Я пробирался через толпу, чтобы обменяться рукопожатием с теми, кто оказался рядом, другим я просто махал рукой. Здесь я в последний раз видел многих своих хороших друзей и товарищей.

Мы выехали на следующий день, сопровождаемые маленьким патрулем. Я оставил своих запасных лошадей, винтовку и остальное имущество на попечение Николаса Сварта и Эдгара Данкера, моих лучших друзей, которых я больше не видел. Мы в тот же день добрались до коммандо ван Девентера, которое следило за войсками, подходившими со стороны моря, и в последний раз провели ночь у лагерных костров. Утром мы приготовились к проходу через английские позиции. Когда мы приготовились, генерал Смэтс сказал мне, что его зять, Криге, будет вторым из тех, кого он может взять с собой, и нам надо заранее договориться с ним, кто из нас будет секретарем, а кто порученцем. Я хотел быть порученцем, потому что думал, что это — то же самое, что адъютант, а Криге стал секретарем. После этого мы оседлали лошадей и, попрощавшись с ван Девентером и его людьми, поскакали вниз по долине к английским линиям. Внизу нас встретил полковник Коллинз, который командовал вспомогательными войсками. Здесь у нас забрали лошадей и, когда мы спели гимн нашего коммандо и дали прощальный залп в воздух, они поскакали в сторону английских войск, которые выстроились в линию вдоль дороги. С ними ушла последняя частица свободной жизни и всего, что было заключено для нас в этом понятии.

Нам пригнали фургон, в котором генерал Смэтс, Криге и я были доставлены в большой лагерь около железнодорожной линии, где в нашу честь стоял почетный караул. Сзади толпились английские солдаты, чтобы посмотреть на бурских эмиссаров. Только сейчас я понял, что сделал неверный выбор — порученец был вроде денщика, а секретарь имел положение официального лица. Криге был приглашен в палатку полковника Коллинза вместе с генералом Смэтсом, а я остался снаружи вместе с солдатами. Час спустя, когда нас сажали на поезд, идущий в порт Ноллот, их со Смэтсом с церемониями проводили в первоклассное купе, а мне пришлось ехать на открытой платформе, предназначенной для перевозки скота, вместе с багажом. Тем не менее, быть во вражеском лагере и путешествовать по железной дороге впервые в течение почти двух лет было настолько захватывающим, что мне не было никакой разницы, как путешествовать, и потом мы с Криге посмеялись над разницей наших положений. Всякий раз, когда он выглядывал из окна вагона и видел, как я сидел на платформе позади, он начинал громко хохотать, и я вместе с ним, над тем, что он неожиданно стал офицером, а я — прислугой.

Когда поезд остановился у следующей станции, генерала Смэтса и его секретаря встретил другой почетный караул и в их честь был устроен завтрак, пока я с денщиками сидел на кухне. Зато при следующей остановке меня ожидало неожиданное повышение по службе. Гусарский офицер, капитан Беркли, которому было поручено нас сопровождать далее к берегу, увидел меня и спросил генерала Смэтса, кто я такой. Генерал Смэтс сказал ему, что в коммандо все равны, но я постоянно находился у него в подчинении, и он думает, что мой отец может принять участие в мирной конференции. Капитан Беркли позвонил полковнику Коллинзу и сказал, что сын госсекретаря Трансвааля находится на положении денщика, а затем подошел ко мне и сказал: «Молодой человек, Вы — начальник штаба генерала Смэтса, поэтому присоединяйтесь к нам». Он в шутку уверил меня в том, что продвижение по службе за одно утро от денщика до начальника штаба — самое быстрое за всю историю всех армий мира.

К вечеру мы достигли Ноллота, небольшого унылого морского порта, где стояло на якоре много судов для перевозки солдат. Один из кораблей, «Озеро Эри», был под парами, и когда поезд остановился на станции, катер был уже готов отвезти нас туда.

Это было концом нашего длинного скитания. Мы стояли на пристани, тихо оглядываясь назад, на дорогу, по которой приехали, и все были заняты своими собственными мыслями. Я не знаю, что было в мыслях моих компаньонов, но возможно они тоже думали о длинном пути, который нам пришлось совершить, походных кострах на горах и равнинах, хороших людях и прекрасных лошадях, которые были мертвы.

С тяжелым сердцем мы сели в катер, который должен была доставить нас на судно, и, едва мы оказались на борту, он снялся с якоря, и мы отправились на юг. Несмотря на нашу миссию, путешествие доставило мне огромное удовольствие. После двух лет полной лишений походной жизни мы имели роскошные каюты, с мягкими кроватями, стюард по утрам подавал нам кофе, мы могли воспользоваться ванной, и готовой едой, о которой я почти забыл. Все это походило на сон, и я наслаждался каждым мгновением этой жизни.

Мы достигли Кейптауна через пять дней, и были перевезены в Саймонстаун на борту линкора «Монарх». Здесь мы снова провели неделю в полном комфорте, потому что капитан Пиркс и все офицеры соперничали друг с другом в стремлении показать нам свое дружелюбие. Британцы, со всеми их недостатками, очень великодушная нация, и не только на военном корабле, но и в течение всего времени, пока мы находились среди них, не было сказано ни одного слова, которое могло задеть наше самолюбие или задеть нашу гордость, хотя они знали, что мы потерпели поражение.

Вскоре поступило распоряжения отправить нас на север. Мы переехали на берег после наступления темноты к пристани ниже железнодорожной станции Саймонстаун, и нас посадили на поезд, который был готов к отправлению. Мы проехали через предместья Кейптауна и затем свернули на главную линию в Солт-ривер-джанкшн, чтобы на следующее утро оказаться в Матьесфонтейне, в Кару. Туда на встречу с нами прибыл генерал Френч. Он оказался невысоким сварливым человеком, который нам очень не понравился, хотя и старался казаться дружелюбным. Он говорил с нами в течение часа, задавая генералу Смэтсу разные неуклюжие провокационные вопросы, на которые тот легко отвечал. Когда он понял, что прогресса не добьется, то стал вести себя более естественно и рассказывал о своем участии в войне. Во время этого разговора мы и узнали, что он просто чудом избежал участи попасть в наши руки у Стормбергена.