Роберт Шекли - Журнал «Если» 1992 № 04

• Название: Журнал «Если» 1992 № 04
• Автор: Роберт Шекли
• Жанр: Научная Фантастика

Журнал «Если» 1992 –

Роберт Шекли, Маргарита Астафьева-Длугач, Михаил Щербаченко, Дин Маклафлин, Николай Козлов, Юрий Кузьмин, Филип К. Дик, Джон Браннер, Александр Свиридов, Монтегю Роде Джеймс, Людмила Сараскина, Вацлав Кайдош, Теодор Стэрджон, Джон Рональд, Руэл Толкиен, Владимир Грушецкий

«Если», 1992 № 04

---

Ган одолел Каргарота. Но здесь, в торжественно шумящих лесах Дориата, пробил час и его судьбы. Свершилось предначертанное. Множество ран получил в поединке отважный пес, и яд Моргота проникал все глубже и глубже в его жилы. Ган с трудом подошел к распростертому Берену и упал рядом с ним на землю. В третий и последний раз в своей жизни заговорил пес, прощаясь с воином. Берен не смог даже ответить, лишь молча положил руку на голову Гана. Так расстались они, и теперь, увы, навеки.

Маблунг и Белег, прибежавшие на шум схватки, стояли, уронив оружие, и плакали. Потом Маблунг ножом вспорол брюхо волка, и все увидели выжженные, почерневшие внутренности, среди которых правая рука Берена все еще сжимала Дивный Камень. И странно, среди обугленных тканей она осталась совершенно нетронутой. Но стоило Маблунгу потянуться к ней — и она исчезла, а Сильмарилл засиял так ярко, что свет его мгновенно разогнал сгущавшиеся сумерки. Со страхом коснулся Маблунг Камня, взял его и вложил в левую руку Берена. От этого прикосновения привстал Берен, поднял над головой Чудесный Светоч, потом протянул его Тинголу, говоря: «Вот, исполнено теперь мое обещание, и долг мой избыт, и судьба завершена». После этого он замолчал и уже не говорил больше.

Назад Берена, сына Барахира, несли на носилках вместе с телом Гана. Только поздно ночью вернулись они в Менегрот. У подножия Хирилорна встретила печальную процессию Лучиэнь. В свете факелов обняла она и поцеловала недвижимого Берена, прося подождать ее за Морем. Он услышал, успел взглянуть в глаза любимой, и дух его отошел. А для Лучиэнь Тинувиэль погасли ясные звезды в небе и мрак лег на сердце.

Так завершилась история возвращения Сильмарилла. Но древняя баллада на этом не кончается.

Дух Берена, послушный просьбе возлюбленной, не покидал Чертогов Мандоса, ожидая обещанного последнего прощания на мглистых побережьях Заокраинного Моря. Отсюда души умерших Аданов отправляются в путь без возврата. И вот там, в далеком Среднеземье, душа Лучиэнь Тинувиэль ушла на Запад, а тело, как подрезанный колос, опустилось на землю и покоилось, нетленное, в зеленой траве.

Словно снег убелил голову Короля Тингола, и как будто на лице Смертного означились в его чертах долгие прожитые годы. А Лучиэнь уже шла по залам Чертогов Владыки Мандоса, где отведено место Эльдалиэ, в западных покоях, за рубежами мира. Там ждут они продолжения своих судеб, погруженные в молчание, под сенью собственных мыслей. Лучиэнь, красотой и здесь превосходившая всех, в скорби большей, нежели их печали, прошла по залам, преклонила колени перед троном Мандоса и запела.

О, что за песню она пела! Никогда доселе слова ни одной песни не были столь прекрасны, и никогда от сотворения мира не звучали они столь скорбно. Так поют эту песню теперь в Валиноре, и Валары с неизменной грустью внимают ей. Две темы сплелись в песни Лучиэнь, как неразрывно слиты они и в жизни: печальная судьба Эльдаров и скорбный удел Людей, Дух Народов, посланных Илуватаром обживать Арду, прекрасное Земное Королевство, затерянное среди бесчисленных звезд. Пела Лучиэнь и плакала; слезы, как теплый дождь, орошали ноги Мандоса, и Великий Валар впервые от века был растроган.

Мандос призвал Берена, и, как обещала Лучиэнь, они снова встретились здесь, за Западным Морем. Но Владыка Мандос не властен был ни изменить сроки ожидания для душ умерших Аданов, ни предначертания судеб Детей Эру. Тогда отправился он к Владыке Манвэ, Повелителю Валаров, правящему миром по воле Илуватара. Манвэ выслушал брата‑Валара и глубоко задумался, открыв свои мысли взору Единого.

Вот какой выбор предложен был Лучиэнь. За то, что свершила она, за великую ее Любовь и за великую Скорбь принцесса вольна уйти из Чертогов Мандоса и жить в блаженном Валиноре до скончания мира среди Валаров, забыть все печали, выпавшие ей в жизни. Но Берену этот путь закрыт. Никто не вправе лишить его Дара Илуватара Людям — смерти. Был и другой выбор. Оба они могут вернуться в Среднеземье и жить там, но в этом случае Лучиэнь должна будет избрать удел Смертных, так что недолгим станет для них обоих это второе воплощение, а затем ей придется навсегда покинуть землю, и память о ее красоте, ее любви и подвигах останется лишь в песнях.

Не раздумывая, выбрала Лучиэнь именно эту судьбу: покинуть Благословенный Край, утратить узы родства с его обитателями и взамен принять неизвестность и опасности новой жизни, но только вдвоем с любимым, живя одной с ним судьбой, которая рано или поздно уведет их обоих за грань мира.

Так случилось, что Лучиэнь, единственная из рода Эльдалиэ, действительно умерла, когда пришел срок, и давным‑давно покинула Землю. Но своим выбором она положила начало великому единению двух народов. Союз этот дал жизнь многим, в ком видели Эльдары и видят доныне знакомые черты прекрасной, любящей и любимой Лучиэнь Тинувиэль, утраченной ими навеки.

Перевели с английского Владимир ГРУШЕЦКИЙ,Наталья ГРИГОРЬЕВА.

Владимир Грушецкий. ЧЕЛОВЕК, КОТОРЫЙ ВСЕ ЗНАЛ

В 30‑х годах нашего столетия в ноосфере планеты произошло событие, оставшееся незамеченный большей частью человечества. Одним из следствий происшедшего было возникновение в Кембридже литературного кружка. Членами его стали несколько ученых, одним из них был Дж. Р.Р.Толкиен. Удивительная способность Толкиена завораживать читателя своими повествованием основана, по мнению исследователей, на том, что автор искусно вплетает в ткань собственного рассказа представления и реалии, почерпнутые из мифов. Однако иную трактовку «эффекта узнавания», присущего творчеству писателя, дает Владимир Грушецкий в традиционной для нашего журнала рубрике «Автора представляет переводчик» — переводчик, столь увлеченный автором, что, кажется, прожил вместе с ним каждый час его жизни…

Даже на первый взгляд, без глубокого анализа, творчество этого человека поражает настойчивыми попытками выражения некоей вполне конкретной идеи, очевидно не дающей автору покоя.

За его творчеством ощущается уверенность автора в правоте собственных позиций, основанная на точном знании.

«Позвольте! — скажет читатель, не ощутивший при чтении Толкиена «тихого взрыва» узнавания внутри себя. — Позвольте! Разве может человек знать что‑либо наверняка?» Да, может, если этот человек живет в древнем русле эзотерической философии, если в основе его взгляда на мир лежит знание — уверенность в двойственности окружающего, если мир для него — сложно‑составляющая разнообразнейших сил, если для него мир многослоен и подлинно иерархичен: И если к тому же этот человек получает тем или иным путем доступ в один из сопредельных нашему миров — вот тогда в его изложении и начинает звучать интонация очевидца. А именно очевидец ведет нас по дорогам Среднеземья во «Властелине Колец», по горам и долинам Благословенного Края в «Сильмариллионе», ведет, чтобы привести в «Страну Мелкина» — незаметного художника и доброго христианина, после смерти открывающего все новые и новые миры,

КОТОРЫЕ СУТЬ ТВОРЧЕСТВО.

Ну вот мы и сформулировали идею или сущность информационного массива, «пеплом Клааса» стучавшего в грудь профессора Толкиена и его друзей в довоенной Англии. Это — понятие о сложности мира, о наличии в нем законов нравственного и эволюционного развития, о надстоянии над нашим миром высочайшей пирамиды иных миров, для которых больше всего подходит слово «инобытие», и о взаимодействии этих миров с нашим. О причинах установления взаимодействия разноплановых миров в случае с Кэмбриджским кружком мы еще скажем, а о способах известно достаточно из традиционной эзотерики. Среди них далеко не последнее место занимает так называемая «глубинная память», то есть способность оперировать информацией, накопленной конкретной личностью в предыдущих воплощениях; или, например, такое свойство человеческой природы — правда, крайне редко встречающееся — как способность к созерцанию панорам тех самых миров инобытия.

Мир в «Сильмариллионе» и «Властелине Колец» и узнаваем, и нет. «Узнавание» происходит на уровне глубинных ощущений, оно сродни редким состояниям, многим хорошо знакомым, при которых неожиданно возникает уверенность, что «это так и никак иначе», даже если логика, здравый смысл и опыт говорят о противоположном.

Так вот, узнаваем мир Толкиена именно за счет такой уверенности, а нет — потому что представления экзотерической, то есть всем нам хорошо знакомой науки о мире, не содержат никаких сведений (или игнорируют таковые) о подлинной предыстории человека, о его истинном происхождении, о роли высших сил в истории его становления, о преемственности человека и его наставниках там, на заре мира, и наконец, о долженствовании человека или –

О ЦЕЛИ И СМЫСЛЕ ЕГО СУЩЕСТВОВАНИЯ.