Антон Чехов - Том 30. Письма 1904. Надписи

• Название: Том 30. Письма 1904. Надписи
• Автор: Антон Чехов
• Издательство: Наука
• Жанр: Русская классическая проза
• Год: 1982

Двенадцать томов серии — это своеобразное документальное повествование Чехова о своей жизни и о своем творчестве. Вместе с тем, познавательное значение чеховских писем шире, чем их биографическая ценность: в них бьется пульс всей культурной и общественной жизни России конца XIX — первых лет XX века.

Двенадцатым томом заканчивается издание писем А.П. Чехова. Этим объясняется его построение, отличное от всех предыдущих томов. Книга делится на два основных раздела. Первый из них содержит последние письма — 1904 года. Во втором разделе впервые собраны все известные дарственные надписи Чехова.

http://ruslit.traumlibrary.net

---

31 мая 1904 г.

Печатается по автографу (ГБЛ). Впервые опубликовано: Письма, т. VI, стр. 384–385.

Ответ на письмо М. П. Чеховой от 27 мая 1904 г. (Письма М. Чеховой, стр. 228–229).

…сегодня я только в первый раз надевал сапоги и сюртук… — О. Л. Книппер сообщала М. П. Чеховой 1 июня: «…Сегодня и вчера Антону гораздо лучше. Вчера мы шажком на резиночках прокатились по Тверскому бульвару. К вечеру он ослаб, заболели опять ноги. На ночь я ему впрыскиваю морфий, и он выспался наконец» (Книппер-Чехова, ч. 2, стр. 57).

4444. Л. И. ЛЮБИМОВУ

2 июня 1904 г.

Печатается по тексту: Письма, т. VI, стр. 385–386, где опубликовано впервые, по автографу. Нынешнее местонахождение автографа неизвестно.

Ответ на письмо Л. И. Любимова от 1 июня 1904 г. (ГБЛ).

Любимов обращался к Чехову с просьбой оказать содействие переводу его сына Александра, студента второго курса медицинского факультета, из Юрьевского университета в Московский, «чтобы доставить ему более широкое поле для ученической деятельности, дать возможность жить в родной семье!..»

Я болен ~ завтра уезжаю лечиться за границу… — О своей встрече в этот день с Чеховым позднее вспоминал Н. Д. Телешов: «Случилось так, что я зашел к нему днем, когда в квартире никого не было, кроме прислуги. Перед отъездом было много всяких забот, и все его семейные хлопотали без устали.

Я уже знал, что Чехов очень болен, — вернее, очень плох, — и решил занести ему только прощальную записку, чтоб не тревожить его. Но он велел догнать меня и воротил уже с лестницы.

Хотя я и был подготовлен к тому, что увижу, но то, что я увидел, превосходило все мои ожидания, самые мрачные. На диване, обложенный подушками, не то в пальто, не то в халате, с пледом на ногах, сидел тоненький, как будто маленький, человек с узкими плечами, с узким бескровным лицом — до того был худ, изнурен и неузнаваем Антон Павлович. Никогда не поверил бы, что возможно так измениться.

А он протягивает слабую восковую руку, на которую страшно взглянуть, смотрит своими ласковыми, но уже не улыбающимися глазами и говорит:

— Завтра уезжаю. Прощайте. Еду умирать.

Он сказал другое, не это слово, более жесткое, чем „умирать“, которое не хотелось бы сейчас повторить.

— Умирать еду, — настоятельно говорил он. — Поклонитесь от меня товарищам вашим по „Среде“. Хороший народ у вас подобрался. Скажите им, что я их помню и некоторых очень люблю… Пожелайте им от меня счастья и успеха. Больше уже мы не встретимся.

Тихая, сознательная покорность отражалась в его глазах.

— А Бунину передайте, чтобы писал и писал. Из него большой писатель выйдет. Так и скажите ему это от меня. Не забудьте.

Сомневаться в том, что мы видимся в последний раз, не приходилось. Было это так ясно. Я боялся заговорить в эти минуты полным голосом, боялся зашуметь сапогами. Нужна была какая-то нежная тишина, нужно было с открытой душой принять те немногие слова, которые были, несомненно, для меня последними и исходили от чистого и прекрасного — чеховского сердца» (Чехов в воспоминаниях, стр. 488–489). Вероятно, именно к Телешову обратился Чехов с просьбой помочь А. Л. Любимову устроиться в Московский университет.

…завтра поговорю с другим. — Чехов имел в виду В. А. Гольцева (см. письмо 4446).

…поблагодарить Вас за Ваше доброе, превосходное письмо... — Любимов писал: «„Русское слово“ оповещает почитателей Ваших о восстановлении Вашего здоровья и о Вашем намерении в четверг 3 июня оставить Москву. Да укрепит премилосердный господь бог силы Ваши и да продлит он дни Вашей жизни и деятельности на многие лета. Таково желание искренне любящего, уважающего Вас, сотрудника и сотоварища брата Вашего, Ивана Павловича, с неизмеримой благодарностью принявшего и как драгоценность хранившего, с дорогою для меня собственноручною Вашею подписью, в память незабвенного Павла Георгиевича, Ваше произведение „Дуэль“, законоучителя Петров. — Басман. город. училища диакона Леонида Ивановича Любимова».

4445. К. П. ПЯТНИЦКОМУ

2 июня 1904 г.

Печатается по автографу (Архив Горького). Впервые опубликовано: «Звезда», 1944, № 5–6, стр. 82–83.

К. П. Пятницкий ответил телеграммой от 8 (21) июня 1904 г. и письмом без даты, с пометой Чехова: «1904, VI» (ГБЛ).

Сейчас я получил от Маркса телеграмму… — От 2 июня 1904 г. (ГБЛ). Анализируя телеграмму Маркса в ответном письме, Пятницкий писал: «3 июля я получил от Вас письмо, где Вы передаете ответ Маркса. Он отказывался считаться с Вашим требованием или просьбой и приводил такой довод: „О выходе пьесы помещено объявление в номере 23 „Нивы“, которого уже отпечатано около ста тысяч экз., часть которых сегодня разослана: отказывать в высылке объявленной книги для меня более, чем неудобно!!“ Ведь это верх беззастенчивости. Отчего бы нам в таком случае не напечатать, что через два месяца мы выпускаем полное собрание сочинений Льва Толстого и Чехова? На протесты можно было бы отвечать афоризмом Маркса: „Отказывать в высылке объявленной книги для нас более чем неудобно“. Как просто! Объявил — значит приобрел права! <…> Поэтому последний совет Грузенберга был: дать доверенность для переговоров и дела с Марксом кому-нибудь из родных или просто присяжному поверенному, которому Вы доверяете…»

На обложке журнала «Нива» (1904, № 23, 5 июня) было напечатано сообщение о «только что» вышедшем отдельном издании «Вишневого сада».

…не задержал у себя корректуры… — Об отдельном издании пьесы «Вишневый сад» и отношении к нему изд. «Знание» см. письмо 4440 и примечания* к нему. На это Пятницкий отвечал: «Вы писали: „Виноват я, так как не задержал у себя корректуры“. Я спросил Грузенберга, может ли Маркс оправдываться тем, что ему были высланы корректуры. — Нет, не может. Вы могли выслать ему оригинал за целый год до печатания <…> Все дело в том, получено Ваше разрешение или не получено. В письме от 31 мая Вы говорите: „Мне и в голову не могло прийти о том, что Маркс может выпустить пьесу теперь же, и я, прочитав корректуру, отослал ему, решительно ни о чем не думая“. Отсюда следует, что разрешения Вы не давали…» Однако Чехов передал Марксу «в полную и вечную литературную собственность» «Вишневый сад» 17 марта 1904 г. (см. примечания к письму 4372*).

4446. В. А. ГОЛЬЦЕВУ

3 июня 1904 г.

Печатается по автографу (ГБЛ). Впервые опубликовано: Письма, т. VI, стр. 386.

Год устанавливается по связи с письмом 4444.

…я получил прилагаемое письмо. — Письмо Л. И. Любимова от 1 июня 1904 г. (см. примечания к письму 4444*). В начале этого письма зеленым карандашом Чехов написал Гольцеву: «Читай подчеркнутое». В тексте письма Чехов подчеркнул следующие места: «попросить Вас о содействии в переводе сына моего из Юрьевского университета в Московский, чтобы доставить ему более широкое поле для ученической деятельности, дать возможность жить в родной семье…» и «сын мой Александр Леонидович Любимов студент Юрьевского университета, 2 курса медицинского факультета, успешно сдал все курсовые экзамены и без всякого сучка и задоринки перешел теперь на 3-й курс».

Уезжаю. — 3 июня Чехов уезжал в Баденвейлер.

Письмо сохрани! — В. А. Гольцев исполнил просьбу Чехова: письмо Любимова было возвращено им в архив Чехова (ГБЛ). Там же сохранилось, видимо, также переданное им письмо Любимова к Гольцеву от 13 июля 1904 г., из которого следует, что дальнейшие хлопоты о сыне Любимова Гольцев взял на себя. В письме к нему Любимов, с благодарностью вспоминая умершего уже Чехова, сообщал: «Ожидая результата заботливых хлопот этого драгоценнейшего человека, который, несмотря на свое тяжелое болезненное состояние, отыскивает пригодных к делу хлопотунов и собственноручно извещает меня. И вот от 27 июня получаю дорогое для меня Ваше письмо, в котором Вы сообщаете, что добрый человек в моем искательстве г. Председатель окружного суда, а главный гений и виновник добродетели это Вы, давший толчок тому переговорить с ректором и обещавший найти знакомого профессора для сношения с ректором Юрьевского университета.

Но, увы! погас, безвременно погас великий сердцем, умом, словом и добродетелью Антон Павлович, не дождавшись даже обещанного им конца июля. Вместе со смертию его, мне кажется, сошла с ним в могилу и моя надежда на него.

Приношу Вам, Виктор Александрович, искреннюю благодарность за доброе дело, оказанное мне, по милости добрейшего усопшего, которому Вы устроили достодолжное с честью погребение <…> О сыне моем и сути искательства снова повторяю: он, Александр Леонидович Любимов, с успехом в сем году переходящий с 2 курса на 3-й медицины Юрьевского университета, и желает для облегчения непосильных мне трат на него перейти на свою родину в Москву».