Франсуа Минье - История Французской революции с 1789 по 1814 гг.

• Название: История Французской революции с 1789 по 1814 гг.
• Автор: Франсуа Минье
• Издательство: Государственная публичная историческая библиотекака России
• Жанр: История
• Год: 2006
• ISBN: 5-85209-167-7

Книга Ф. Минье, опубликованная в 1823 г., является первым в историографии завершенным научным трудом по истории этого величайшего эпизода истории не только Франции, но всего мира. Именно она положила начало подлинно научному исследованию событий этих бурных лет. Работа Ф. Минье представляет собой великий памятник не только собственно исторической, но философско-исторической (историософской) мысли. В ней нашла свое наиболее адекватное воплощение созданная французскими историками эпохи Реставрации, к числу которых принадлежал Ф. Минье, концепция общественных классов и классовой борьбы. Открытие общественных классов и классовой борьбы дало Ф. Минье возможность взглянуть на Великую французскую революцию не как на последовательность отдельных событий, а как на объективный процесс, происходящий по законам, не зависящим от сознания и воли людей. В результате труд этого великого историка, несмотря на многие годы, прошедшие после его выхода в свет, в целом ряде отношений стоит выше многих современных работ на эту тему.

---

Приближался, однако, конец этому режиму. Прериальские заседания положили предел согласию между членами комитетов. С некоторых пор между ними росло глухое недовольство. Они шли вместе, покуда им приходилось поневоле вместе сражаться против общих врагов, но лишь только они со своей привычкой к борьбе и жаждой к власти остались на арене одни, взаимные отношения их должны были измениться. Во-первых, мнения их были не вполне по всем вопросам одинаковые: демократическая партия разбилась на фракции вследствие падения прежней Парижской коммуны; Бийо-Варенн, Колло д'Эрбуа и главнейшие из членов Комитета общественной безопасности — Вадье, Амар, Вуллан — принадлежали к этой ниспровергнутой партии Коммуны и предпочитали культ Разума культу Верховного Существа. С другой стороны, большинство завидовало популярности Робеспьера и с опасением смотрело на все возрастающее его могущество. Робеспьер, в свою очередь, был раздражен тайным недоброжелательством и кознями своих сотоварищей по комитетам. Он составил план уничтожить наиболее предприимчивых членов Горы: Тальена, Бурдона, Лежандра, Фрерона, Ровера и других, а вместе с ними и своих соперников по комитетам.

Робеспьер располагал поразительной силой: высшие классы, отождествлявшие его личность с самой революцией, поддерживали в нем носителя своих доктрин и своих интересов. К его услугам была вся вооруженная сила Парижа, находившаяся под начальством Анрио. Он царствовал в Клубе якобинцев и составлял и очищал его совершенно по своему произволу. Все важные места были заняты его креатурами; он сам составил новый Революционный трибунал и новую Парижскую коммуну, заменив в должности генерального прокурора Шометта национальным агентом Пейаном, а в должности мэра Паша — Флерио. Какая была у него цель, когда он раздавал наиболее влиятельные должности людям совершенно новым и этим отделялся от комитетов? Стремился ли он и на самом деле к диктатуре? Хотел ли он только достичь своей демократической добродетели, погубив все, что еще осталось безнравственного среди Горы и мятежного среди комитетов? Все партии потеряли своих предводителей: Жиронда в лице двадцати двух, Коммуна в лице Эбера, Шометта и Ронсена, Гора в лице Дантона, Шабо, Лакруа, Камиля Демулена. Уничтожая предводителей, Робеспьер, однако, старательно покровительствовал массе. Он защищал 70 заключенных против изветов якобинцев и ненависти комитетов; он стал во главе нового состава Коммуны; он мог ждать сопротивления своим планам, каковы бы они ни были, исключительно только со стороны небольшого количества оставшихся монтаньяров и со стороны правительства Конвента. В последние дни своей карьеры он все свои усилия и направил именно против этих двух препятствий. Надо полагать, что он совершенно не отделял республику от своего над ней протектората и что и республику, и протекторат он думал основать и упрочить на развалинах всех партий.

Комитеты боролись с Робеспьером по-своему. Они тайно подготовляли его падение обвинением в тирании; они распускали слухи, что на установление культа Верховного Существа надо смотреть как на предвестие близкой узурпации власти; они указывали на ту высокомерную осанку, с которой он действовал в день 20 прериаля, и на то расстояние, на котором он держался в этот день даже от Национального конвента. Они называли его между собой не иначе, как Писистратом, и это имя переходило из уст в уста. Ничтожное для всякого другого времени обстоятельство позволило напасть на него косвенным образом. Старая женщина, по имени Екатерина Тео, в каком-то темном закоулке, посреди небольшого количества фанатических приверженцев занималась пророчествами; звали ее „Божьей Матерью“; она возвещала скорое пришествие мессии-восстановителя. Вместе с ней всегда находился прежний товарищ Робеспьера по Учредительному собранию, картезианец Жерль, имевший цивильный аттестат от самого Робеспьера. Комитеты, раскрыв тайны „Божьей Матери“ и ее предсказаний, заподозрили или, может быть, только сделали вид, что заподозрили, Робеспьера в том, что он пользуется этим средством для привлечения на свою сторону фанатиков и для того, чтобы подготовить умы к собственному возвышению. Они изменили имя этой женщины Тео в Теос, что по-гречески обозначает „Бог“, а в Мессии, пришествие которого она возвещала, они достаточно ловко указали Робеспьера. Старый Вадье от имени Комитета общественной безопасности должен был сделать Конвенту доклад об этой новой секте. Тщеславный и мелочный Вадье донес Конвенту на посвященных в новые таинства, осмеял новый культ, приплел к нему, хотя открыто и не называл, Робеспьера, и добился заключения фанатиков в тюрьму. Робеспьер пожелал спасти их. Поведение Комитета общественной безопасности его глубоко возмутило, и в Клубе якобинцев он отозвался о речи Вадье с презрением и гневом. Комитет общественной безопасности оказал новое противодействие Робеспьеру, отказавшись возбудить преследование против тех, на кого указывал Робеспьер. С этих пор он совершенно перестал являться в Комитет и весьма редко приходил на заседания Конвента. Зато он регулярно являлся в Клуб якобинцев и здесь, с клубной трибуны, он надеялся разбить своих врагов, как это ему удавалось делать до тех пор.

И вообще-то печальный, боязливый и недоверчивый, теперь он стал еще более мрачным и подозрительным. Он не выходил на улицу иначе как в сопровождении нескольких якобинцев, вооруженных палками; их называли его телохранителями. Вскоре он начал свои обвинения и доносы в Народном собрании. „Следует, — говорил он, — изгнать из Конвента всех развращенных людей“. Под развращенными людьми он подразумевал друзей Дантона. Робеспьер заставлял наблюдать за ними с самой мелочной тщательностью. Ежедневно следовавшие за ними по пятам шпионы сообщали ему обо всех их поступках, об их словах и о том, кого они посещали. Робеспьер в Клубе якобинцев нападал не только на одних дантонистов: он восстал на самый Комитет и для нападения на него выбрал день, когда в клубе председательствовал Барер. Барер вернулся домой с этого заседания совершенно в унынии. „Я совершенно изверился в людях“, — сказал он присяжному Виллату. — „Что побудило, — спросил этот Барера, — Робеспьера напасть на тебя?“ — „Робеспьер ненасытен, он расходится с нами, так как мы не можем удовлетворять всех его желаний. Пусть бы речь шла о Тюрио, Гюфруа, Ровере, Лекуантре, Панисе, Камбоне, Монестьере, о всей этой шайке дантонистов, — мы бы могли с ним прийти к соглашению; пусть даже он требует головы Тальена, Бурдона из Уазы, Лежандра, Фрерона — и это можно понять. Но согласиться на выдачу ему Дюваля, Одуена, Леонара Бурдона, Вадье, Вуллана… ну разве есть в этом хоть малейшая возможность?“ Нельзя было выдать членов Комитета общественной безопасности, ибо это значило бы погубить самих себя. Комитет общественного спасения поэтому решил быть твердым; он выжидал нападения, хотя и боялся его. Робеспьер был опасным противником отчасти в силу своего могущества, отчасти своей ненавистью и планами; ему приходилось первому начинать борьбу.

Как, однако, было приступить к ней? Робеспьер впервые был составителем заговора. До сих пор ему удавалось всегда пользоваться существующими народными движениями. Дантон, кордельеры и предместья 10 августа ниспровергли трон; Марат, Гора и Коммуна 31 мая поразили Жиронду; Бийо, Сен-Жюст и Комитеты совершили низвержение Коммуны и добились ослабления Горы. Ныне Робеспьер был совершенно один. Не имея возможности получить поддержки от правительства, ибо он шел против комитетов, он обратился к низшим классам населения и якобинцам. Главными заговорщиками были: Сен-Жюст и Кутон в Комитете, мэр Флерио и национальный агент Пейан в Коммуне, президент Дюма и вице-президент Кофиналь — в Революционном трибунале; наконец, не надо забывать о главнокомандующем войсками Анрио и об якобинцах. Решение было, как оказывается, уже принятым через три недели после прериального закона и за 25 дней до 9 термидора, т. е. 15 мессидора; именно этим числом помечено письмо Анрио к мэру, в котором он, между прочим, пишет: „Товарищ, ты будешь доволен мной и моим образом действий: люди, любящие отечество, легко могут прийти к соглашению, чтобы обратить все свои усилия на пользу общественного дела. Я желал раньше и желаю теперь, чтобы тайна действий была известна только нам двоим; тогда злодеи ничего о них не могли бы поведать. Поклон и братство“.

Сен-Жюст был в то время в командировке в Северной армии; Робеспьер поспешно вызвал его в Париж, а в ожидании его возвращения старался подготовить умы в Клубе якобинцев. На заседании 3 термидора он выразил жалобу на поведение комитетов и на преследование патриотов и поклялся защищать этих последних. „Нигде, — говорил он, — не должно оставаться и следа преступлений или преступных замыслов. Несколько злодеев бесчестят Конвент; но, конечно, он не позволит им угнетать себя“. Далее, Робеспьер предложил своим сотоварищам по клубу представить Национальному собранию свои размышления по этому поводу. Это было, таким образом, повторением 31 мая. 4 термидора Робеспьер принял депутацию от департамента Эны, явившуюся к нему с жалобой на действия правительства, в котором он не принимал участия уже более месяца. „Конвент, — ответил депутации Робеспьер, — в настоящем своем положении, зараженный продажностью и не будучи в состоянии от нее отделаться, не может более спасти республики; он погибнет вместе с ней. На очереди осуждение патриотов. Что касается меня, то я уже стою одной ногой в гробу; через несколько дней со мной будет покончено. Все остальное в руках Провидения“. Робеспьер был в это время немножко нездоров и нарочно преувеличивал свое уныние, свои опасения и опасности республики, чтобы воспламенить патриотов и связать свою судьбу с судьбой революции.