Пьер Нор - Двойное преступление на линии Мажино. Французский шпионский роман

• Название: Двойное преступление на линии Мажино. Французский шпионский роман
• Автор: Пьер Нор
• Издательство: Республика
• Жанр: Детектив
• Год: 1992
• ISBN: 5-250-01781-9

Остросюжетный роман Пьера Нора "Двойное преступление на линии Мажино" является первым французским шпионским романом. В связи с угрозой нападения фашистской Германии Франция на северо-востоке строит мощные оборонительные сооружения, так называемая линия Мажино. Все опасались проникновения немецких шпионов в оборонительные тайны этого чуда военной техники. Герой романа - вовсе не Великий Детектив, а лишь хороший солдат на службе своей родине.

Серия книг Поля Кении о Коплане выходит с 1953 года. В романе "Коплан возвращается издалека" талантливый детектив является не только профессионалом-разведчиком высокого класса, но и наставником молодежи.

Роман Пьера Немура "Ваше здоровье, господин генерал!" - наиболее современный в этом сборнике. Его герой - типичный персонаж авантюрно-приключенческого триллера с погонями, стрельбой, вертолетами, чудесными спасениями от неминуемой гибели в самый последний момент. Но книга несет и политический смысл. Романы публикуются на русском языке впервые.

---

— Все не так просто. Кониатис умоляет, чтобы я бросила в рюмку Борнштейну снотворное. Он проспит часов двенадцать, а тем временем можно будет порыться в его папке. Похоже, что при нем документы, способные его скомпрометировать.

— Это уже не покер,— сказал Коплан,— а типичный шантаж.

— Именно так я и сказала Кониатису. Знаешь что он ответил? «Убивший льва может съесть его, не убивший будет съеден сам». Передаю дословно. Вроде бы арабская поговорка.

— Ладно. Слушай внимательно. Ты сделала все, что требовала Служба. Задание выполнено. Поэтому, если сможешь, покинь поле боя, и пускай разбираются сами. Больше никаких записей, понятно? Дело Кониатиса раскрыто, остальное неважно.

— Слушаюсь! Но все-таки я должна оставаться с Кониатисом до тех пор, пока не будет улажен конфликт с Борнштейном, да?

— Да, но не слишком увлекайся.

— Кониатис не простит мне, если я сейчас помашу ему ручкой. Лучше его не злить, уж я-то знаю!

— Не сомневаюсь.

Моник зажгла свой «Кент». Выпустив колечко дыма, она произнесла насмешливо:

— Все это забавно. Ты поручаешь мне спать с Кониатисом, а он просит, чтобы я переспала с Борнштейном. Мой дар соблазнительницы стал пользоваться ураганным спросом!…

— Как любая надежная ценность,— невозмутимо отозвался Франсис.— Теперь,— продолжил он деловым тоном, отсылай все свои послания в закодированном виде сюда, на имя Карлоса Руиса. Прямых контактов надлежит избегать, как никогда. Уверен, что здесь полным-полно шпионов. Американцы не станут шутить, раз ожидается приезд их президента. Они берутся за дело за много недель.

— Даллас их здорово встряхнул

— Рассчитываю, что, покидая этот дом, ты проявишь осто.

[41] рожность.

— Обещаю. Но у меня еще есть время! В моем распоряжении еще больше часа… Я знаю, как бы я хотела провести этот час.

И она одарила его столь красноречивой улыбкой, что у него не нашлось сил разочаровывать ее. Последовавшие за этим манипуляции позволили Франсису заметить, что ее кожа весьма восприимчива к загару.

— Да,— подтвердила Моник, умиротворенная обильными ласками,— загар мне к лицу.— Она провела ладонью по своему стройному смуглому бедру и прошептала: — Никогда в жизни я не чувствовала себя так хорошо! Ты не находишь, что жизнь прекрасна? У тебя озабоченный вид…

И действительно, несмотря на сладостное забытье, в которое он позволил себе ненадолго погрузиться, на его лицо быстро вернулось встревоженное выражение.

— У меня нет ни малейшей причины чувствовать озабоченность,— проворчал он,— но, признаюсь, мне не терпится сбежать из Уругвая. В этой стране я не чувствую себя в безопасности.

Моник изумленно приподняла брови. Его слова озадачили ее.

— Тебя что-то беспокоит?

Коплан ответил ей не сразу. Он встал с кровати, молча оделся и аккуратно причесался, глядя в зеркало.

Его серьезность произвела на Моник должное впечатление. Она тоже потянулась за одеждой. Пока она приводила в порядок прическу, Коплан восхищенно разглядывал ее безупречную фигуру, обтянутую ажурным беленьким платьицем. Потом ему на память пришло предупреждение Карлоса Руиса.

— Дуешься? неожиданно спросила Моник.

— Дуться — не в моих привычках.

— Сердишься, что я поцеловала тебя прямо на улице? — Лучше было бы не говорить этого, но, согласись, таких вещей не следует допускать. Даже когда все идет без сучка без задоринки, никогда не надо упускать из виду, что наше ремесло не имеет ничего общего с опереттой.

— Ты не слишком драматизируешь?

Коплан был готов взорваться, но вовремя взял себя в руки. Закурив, он сказал доброжелательно:

— Слушай, я все тебе объясню. Я нахожусь здесь, чтобы наблюдать за твоими действиями, подсказывать, учить тебя нашим премудростям и при случае уберечь от неверных шагов…

Он прошелся по комнате и продолжил:

— Ты воображаешь, что все поездки Кониатиса, его встречи, переговоры с Борнштейном, прибытие Ганса Гермелинга, присутствие в Пунта-дель-Эсте всех этих людей, которых вы принимаете в своем бунгало «Флор-дель-Потреро»,— все это ускользает от внимания служб безопасности?

— Мы не делаем ничего дурного — почему же службы безопасности должны нами интересоваться?

— А потому, что это их работа. Кроме того, они систематически проверяют иностранных визитеров. Разумеется, они не афишируют себя. Они уважают вашу свободу, ваше инкогнито, но они всегда неподалеку.

— Что же из того?

— Не стану скрывать: наш друг Карлос Руис дал мне понять, что его беспокоит твоя беспечность.

— Вот оно что…

— Руис далеко не трус. Как и я, кстати… Но мы уже давно занимаемся такими делами… и никогда не забываем о страшном маховике, ни на секунду не прекращающем крутиться в тени.

— Маховике?

— Ты заставляешь меня думать, что тебе лучше было бы возвратиться в Учебный центр,— буркнул Коплан.— Полагаю, ты заполняла «карточку приезжающего», прежде чем покинуть борт самолета?

— Конечно.

— Кониатис показывал ваши паспорта полиции в аэропорту, а потом и в отеле?

— Как все.

— И дальнейшее вызывает у тебя сомнения? Охранка знала, что в уругвайском посольстве в Париже были выданы визы, и ждала вашего прибытия. В аэропорту вас нашли в списке, и ваша карточка была присоединена к остальным. Специалисты изучили вас — ваше общественное положение, профессиональную деятельность и прочее. Это и есть машина, крутящаяся в тени. Я уверен, что малейшие ваши шаги, даже движения по часам фиксируются в специальном досье: наем бунгало, машины, встречи с высокопоставленным лицом из американской администрации и с восточногерманским чиновником. Заметь, все это делается без всяких враждебных намерений. Обычная полицейская рутина, и только! У шпиков своя работа, как у любых служащих, как у роботов. Они получают за это зарплату. Но мы-то знаем, что к чему, и поэтому должны держать ухо востро. Моник задумалась, склонив голову.

— Да,— заявила она наконец,— пожалуй, ты прав, что призываешь меня к порядку.

— Как ты понимаешь, я вовсе не стремлюсь вселить в тебя ужас. Но открою тебе одно обстоятельство, которое тебя удивит: в Риме за Кониатисом по пятам следовал какой-то тип, которого мне не удалось опознать.

— Не может быть! — испуганно вырвалось у нее.

— Даю слово. Я не стал тебе об этом говорить, чтобы не тревожить раньше времени, но вижу, что поступил неверно. Следовало предупредить тебя еще тогда.

Моник зажгла сигарету. Ее лицо приняло тревожное выражение.

— Как бы то ни было,— задумчиво произнесла она,— могу лишь повторить, что ни я, ни Кониатис не делаем ничего противозаконного.

— Минуточку! То, что ты мне только что рассказала, несколько меняет дело. Усыпить американского чиновника, чтобы украсть у него документы и потом его шантажировать,— что это, если не гангстеризм?

— Что же мне делать? Отказаться?

— Нет, тебе придется сыграть свою роль до конца. Но более осознанно, более осмотрительно. Теперь вот что: тебе останется передать нам всего одно послание — либо здесь, либо Карлосу Руису в Монтевидео, в зависимости от возможности. И в этом послании ты всего-навсего сообщишь об исходе предприятия Кониатиса. Хватило бы одного слова: «вышло» или «не вышло». Поскольку мы теперь в курсе коммерческих операций, проворачиваемых Кониатисом, этот завершающий сигнал позволит нам понять, чем кончилось дело. Я смогу вернуться в Париж, а ты — завершить отпуск с Кониатисом.

— Договорились,— кивнула она.— А что делать с запасными пленками, переданными Руисом? Они мне больше ни к чему — ведь все сказано.

Зарой в землю или выбрось так, чтобы никто не нашел.

Через два часа «студебеккер» Коплана мчался по шоссе. Прибыв в Монтевидео, Коплан заперся у себя в номере и засел за отчет. Старик будет ликовать: Служба сработала быстро и незаметно, так что комар носу не подточит. Министр, интересующийся делом Кониатиса, вынужден будет признать, что Служба кое на что еще способна.

Зашифровав свой отчет, Коплан приступил к более нудному занятию переписыванию шифровки в 2 экземплярах. Один экземпляр предстояло незамедлительно отправить по почте. Второй он передаст Руису — тот отдаст его Вули для отправки в Париж с дипкурьером.

Чувствуя, что с его плеч свалился тяжелый груз, Коплан поужинал в закусочной на виа Хуанкаль, неподалеку от порта. Очаровательная уругвайка, прохаживаясь по тротуару, думала попытать с ним счастья. Но предложение красотки было отвергнуто без малейших колебаний. До ее ушей долетела непонятная фраза:

Мучас грациас, необходимое уже сделано, сеньорита.

Девица еще долго стояла как вкопанная, провожая странного сеньора недоуменным взглядом.

Коплан вернулся в отель и нырнул под одеяло. Но заснуть не удавалось. Он неотступно думал о Моник… Мысль, что в этот самый момент она, быть может, ублажает Борнштейна, не слишком его радовала.