Валерио Манфреди - Тиран

• Название: Тиран
• Автор: Валерио Манфреди
• Издательство: ACT
• Жанр: Историческая проза
• Год: 2011

Книга, переведенная на 24 языка и вошедшая в списки бестселлеров 38 стран! История Дионисия I, тирана Сиракуз, известного полководца и одного из самых противоречивых правителей античной истории. Одни биографы — как древние, так и современные — превозносят его ум, мужество и отвагу. Другие, напротив, считают его чудовищем, смерти которого с полным правом желали соотечественники приверженцы демократических убеждений. Каким же был Дионисий в действительности? В своем увлекательном, живом и смелом историческом романе Валерио Массимо Манфреди старается увидеть в Дионисии Сиракузском не идеального героя и не романтического злодея, а — человека. Настоящего мужчину, способного на любовь, на необычные поступки — и трагические ошибки…

---

Дионисий, сражавшийся на левом фланге вместе с воинами из Братства, ударом копья с первой же попытки поразил находившегося перед ним предводителя мавров — рыжеволосого и голубоглазого бербера с Атласа — и рассек мечом его товарища, бросившегося вперед, чтобы отомстить за соплеменника. И хотя становилось все более явно, что противник несет весьма ощутимые потери, Дионисий продолжал кричать своим воинам:

— Держите строй! Сомкните ряды! — и бил копьем по щитам тех, кто слишком выбивался из строя, побуждая их таким образом снова встать на свое место.

Сопротивление карфагенской армии, ожидавшей встречи с уставшими, отчаявшимися людьми, приняло форму затяжного боя с сиракузскими гоплитами[12], неприступными, как утесы. Когда же был сражен военачальник карфагенян и враги растоптали его, армия стремительно обратилась в бегство.

Диокл, ощутивший уверенность в победе, приказал своим людям преследовать противника, более не заботясь о поддержании целостности фаланг. Для жителей Гимеры с каждым поверженным врагом повышались шансы на сохранение их города. Поэтому они с особым рвением предавались истреблению карфагенян, совершенно не заботясь о боевой дисциплине. И, видимо охмелев от этого кровопролития, они не заметили, как Ганнибал Гиско произвел переброску своих войск на левом фланге, сосредоточив их ниже по склону холма.

Зато на это обратил внимание Дионисий: он приказал дать сигнал на отход войск. Диокл, уже считавший, что лагерь противника у него в руках, бросился к нему, яростно крича:

— По какому праву ты отдал распоряжение трубить отступление? Я велю схватить тебя за неповиновение, я тебя…

Дионисий, не дав Диоклу окончить фразу, с размаху ударил его кулаком по лицу. Тот рухнул на землю, а Дионисий приставил свой меч к горлу трубача, переставшего было оглашать окрестности звуками своего инструмента, и спокойно приказал:

— Продолжай.

Снова зазвучала труба, и ей начали вторить другие. Воины попытались вернуться под знамена, установленные по распоряжению Дионисия посреди лагеря под прикрытием отряда. Одним удалось снова встать в строй, но других, и их было немало, окружили и прикончили, прежде чем они оказались в безопасности, среди товарищей. Диокл, наконец осознав, что события приняли трагический оборот, тоже стал прилагать невероятные усилия к тому, чтобы спасти тех, кого еще можно было спасти. Так или иначе, по истечении часа ему удалось восстановить боевые порядки и начать отступление в сторону города.

Жители Гимеры, уже принявшиеся было ликовать по поводу грядущей, по их представлениям, победы, теперь наблюдали с башен, не будучи в силах что-либо предпринять, как в засаде, устроенной Ганнибалом, гибнут их сыновья. Когда армия проходила через Восточные ворота, повторилась грустная картина, всегда сопутствующая возвращению воинов с поля боя: отцы, матери, жены и невесты столпились вдоль дороги, с тревогой пытаясь разглядеть своих родных и близких среди идущих, намеренно снявших шлемы, чтобы их легче было узнать. Ужасно было видеть, как по мере продвижения уцелевших на лицах горожан угасала надежда. При этом отчаяние одних представляло собой разительный контраст с радостью, охватившей других, разглядевших в строю сына или мужа, целого и невредимого.

По призыву военачальников все собрались на агоре. Прибывшие туда же старейшины торжественно-скорбно известили о том, что насчитано три тысячи павших на поле боя. Весь цвет юношества скосила беспощадная смерть, тела молодых воинов лежали на равнине, оставленные на милость варваров и одичавших собак. Каждый раз в ответ на произнесенное имя не следовало отклика, но раздавался пронзительный вопль. Рыдания матерей звучали все громче и громче, постепенно превращаясь в траурный хор. Часто оказывалось, что погибли и отец, и сыновья, — и целые семьи навсегда лишались возможности продолжить род. Не отозвались также триста пятьдесят воинов из сиракузского войска.

Дионисий добровольно вызвался вести переговоры с карфагенянами о выдаче пленников, в случае если таковые имеются, и о перемирии, необходимом для выноса павших. Диокл, несмотря на всю свою ненависть к нему, вынужден был отдать должное его мужеству и одобрил эту инициативу.

Дионисий выступил через Восточные ворота в сопровождении двух старейшин, безоружный, с непокрытой головой, но в доспехах и наколенниках. Парламентеры отправились прямо туда, где среди равнины Ганнибал Гиско велел возвести себе шатер: полководец восседал на позолоченной скамье и раздавал награды наиболее отличившимся в сражении наемникам.

Карфагенский военачальник оказал Дионисию весьма холодный прием и, прежде чем тот начал разъяснять суть своих предложений, объявил через толмача, что ни о каком перемирии и речи быть не может, так как он явился, чтобы отомстить за своего предка Гамилькара, а потому мира не будет до тех пор, пока не будут истреблены все жители Гимеры.

Дионисий, подойдя почти вплотную, указал рукой в направлении объятого мертвящей тишиной поля брани и произнес:

— Там, среди павших в бою, покоятся четверо моих друзей, воины моего отряда. Я должен забрать их тела: мы поклялись в том друг другу. Если ты позволишь мне хотя бы это, я пощажу твою жизнь, когда ты будешь наконец повержен.

Ганнибал Гиско ушам своим не поверил, когда ему перевели столь дерзкие слова.

— Ты… ты пощадишь мою жизнь? — повторил он и разразился смехом.

— Именно так, — подтвердил Дионисий невозмутимо.

— Сожалею, — с ухмылкой ответил предводитель карфагенян, — но я не могу делать исключений. Довольно уже и того, что я отпущу тебя назад, в город, целым и невредимым. Я хочу, чтобы все там от тебя узнали о том, что их ожидает.

— Раз так, — промолвил Дионисий, — знай: ты сделал первый шаг к своему бесславному финалу. Тот, кто не имеет милосердия к мертвым, не заслуживает милосердия живых. Прощай.

Он вскочил на коня и направился в город, дабы сообщить о неблагоприятном исходе своей миссии.

В Гимере царил переполох и неутихающее волнение. Так, отдельные прохожие прямо-таки набрасывались на него с криком:

— Предатели! Подлецы!

— Что они такое говорят? — спросил Дионисий у сопровождавших его старейшин, но те лишь пожимали плечами, не зная, как объяснить подобное поведение своих сограждан.

— Не обращай внимания, — попытался кто-то успокоить его. — Они потеряли рассудок. Война — ужасная вещь.

Дионисий ничего не ответил, но он чувствовал, что происходят странные события. Это нашло свое подтверждение, когда он оказался на агоре, там, где собирались военачальники сиракузской армии и откуда в этот момент как раз выходили переполненные яростью полководцы Гимеры.

— Что случилось? Объясните! — обратился к ним Дионисий.

— Спроси у своего главнокомандующего! — ответил один из них и двинулся прочь. Они даже не поинтересовались у него, чем кончилось его посольство, — настолько были вне себя от гнева.

Диокла окружили старейшины города: они толпились вокруг него, восклицая и умоляя.

— Что происходит? — вскричал Дионисий возмущенно. — Кто-нибудь разъяснит мне наконец что происходит?

Вопли немного стихли, один из старейшин, узнав его, подошел ближе и с грустью в голосе пояснил:

— Командующий сиракузской армией велел покинуть город.

— Что? — воскликнул потрясенный Дионисий. — Что ты сказал?

— Ты ведь слышал, — заметил вдруг оказавшийся рядом Диокл. — Город следует покинуть.

— Ты сошел с ума. Ты не можешь так поступить.

— Я твой командир, и я требую почтительного к себе отношения! — вскричал Диокл, вне себя от ярости. На левой его скуле был ясно виден синяк, полученный утром.

— Почтение нужно заслужить, — возразил Дионисий. — Эти люди бились со сверхчеловеческой храбростью, они имеют право на нашу помощь, а мы можем им ее оказать. Ганнибал потерял почти вдвое больше нас. Мы можем высадить здесь десант с кораблей и…

— Ты не понял: флот Ганнибала движется к Сиракузам. Мы должны немедленно возвращаться, а до того — спасти всех, кого можно будет спасти.

Дионисий пристально и с некоторым сомнением посмотрел на него:

— Кто тебе это сказал? Кто?

Диокл, казалось, колебался, потом ответил:

— Да побывал здесь кое-кто, пока ты отсутствовал.

— Кое-кто? Что значит «кое-кто»? Ты его видел? Ты с ним говорил? Тебе известно его имя? Кто-нибудь в городе его знает?

Диокла, видимо, разозлил этот поток вопросов.

— Я не обязан отчитываться перед тобой в своих решениях. Ты — мой подчиненный, — сорвался он на крик, — и ты лишь обязан выполнять мои приказы!

Дионисий подался вперед:

— Да, я подчиненный — здесь, на войне, согласно закону единоначалия, но мы вернемся в Сиракузы, и я снова обрету статус гражданина. Тогда ты перед Народным собранием сможешь обвинить меня в том, что я ударил тебя, а я тебя в том, что ты совершил государственную измену. И будь уверен, все мои сподвижники из Братства поддержат это обвинение.