Дмитрий Липскеров - Последний сон разума

• Название: Последний сон разума
• Автор: Дмитрий Липскеров
• Издательство: Вагриус
• Жанр: Современная проза
• Год: 2000
• ISBN: 5-264-00179-0

Роман Дмитрия Липскерова «Последний сон разума» как всегда ярок и необычен. Причудливая фантазия писателя делает знакомый и привычный мир загадочным и странным: здесь можно умереть и воскреснуть в новом обличье, летать по воздуху или превратиться в дерево…

Но сквозь все аллегории и замысловатые сюжетные повороты ясно прочитывается: это роман о России. И ничто не может скрыть боль и тревогу автора за свою страну, где туповатые обыватели с легкостью становятся жестокими убийцами, а добродушные алкоголики рождают на свет мрачных нравственных уродов. Однако роман Липскерова – вовсе не модная «чернуха». Потому что главная тема в нем – любовь. А любовь, как и жизнь, никогда не кончается. И значит, впереди – свет.

---

Они работали старательно, словно маленькие шахтовые комбайны, вгрызающиеся в угольную породу… Объ-ели живот, оставив голыми острые ребра, съели все внутренние органы, мышцы с рук и ног…

Они закончили свое дело чисто и исчезли в ночной воде так же неожиданно, как и появились…

На дне искусственного водоема остался стоять жен-ский скелет, сжимающий в руке палку с загогулиной на конце…

Новый год вступил в свои права…

12. ВОИН

Кузьминична принесла подкидыша домой и первым делом накормила его. Батый съел вдвое больше, чем ему было положено природой. При этом, сося соску, прилаженную к бутылке, он не отрываясь смотрел на повариху, и было в его взгляде что-то тревожащее пожилую женщину. Только вот что?..

Дома никого не было. Дети, нарожавшие внуков, жили отдельно, а муж, грузин Дато, еще не вернулся с работы, подрабатывая слесарем в близлежащих домах.

Кузьминична уложила мальчишку на семейную кровать, и он тотчас заснул.

Женщина занялась приготовлением ужина для мужа, а параллельно думала о том, как глава семьи воспримет это неожиданное пополнение.

Котлеты получились преотличные. Поджаристые, накрученные из двух сортов мяса, сдобренные чесноком обильно, они расточали запах на весь подъезд, и Дато, входящий в лифт, счастливо улыбнулся своей жизни, наполненной вкусными котлетами и любимой женой.

Когда он женился на студентке кулинарного техникума, его родители, князья в десятом поколении, были не очень довольны, но виду старались не показывать, так как не те времена происходили, и даже наоборот, старались убедить себя, что сын все правильно делает, сравниваясь духом с пролетариатом.

И что самое любопытное, выбор действительно был сделан правильно. Эта русская повариха оказалась настоящей русской красавицей-чудесницей, которая осчастливила потомственного грузинского князя на всю жизнь. Ее простота удачно совместилась с его врожденной утонченностью. Он с упоением рассказывал своей поварихе о горных вершинах, о звездах, которые царапаются о всевозможные пики, названные грузинскими словами, о быстрых реках и серебряных рыбах, живущих в них; делился взглядами на импрессионистов и реалистов, а его возлюбленная и слов таких толком не слышала, но внимала сыну гор восторженно и в благодарность кормила его просто, но до боли в носу вкусно, ласкала его волосатую грудь ночами и рожала сыновей…

– Вот! – показала Кузьминична мужу на спящего Батыя.

Муж поднял на нее свои большие, слегка накрытые поседевшими бровями глаза.

– Мальчишка, – пояснила она. – Подкидыш.

Дато кивнул.

– Накормила?

Кузьминична глубоко вздохнула, и от ее большой груди пахнуло молоком.

Дато опять кивнул.

– Поднимем? – спросила жена, когда они сели за стол и муж сделал глоток «Кинзмараули».

Он сразу не ответил. Закусил котлетой, нацепил на вилку дольку маринованного чеснока, хрустнул им, получил удовольствие от уксусного сока, все это проглотил и только потом проговорил:

– Какие наши годы.

Кузьминична улыбнулась. Другого ответа она не ожидала.

– Как назовем? – поинтересовался Дато.

– Его зовут – Батый.

Муж удивился.

– Не грузинское имя. И не русское?

– Он сам так сказал.

– Ему же месяцев семь от роду! Как же он мог сказать?!

– Наверное, на вид семь, – выразила предположение Кузьминична. – На самом деле больше.

– Так дадим другое! – рассудил Дато, медленно пережевывая пищу. – Чем Давид плохое?

– Хорошее, – согласилась повариха. – У нас Кино убили!

Муж отложил вилку.

– Как?

– Пропороли живот до спины.

Дато отодвинул тарелку, тем самым показывая, что есть закончил.

– Жаль девчонку.

Кузьминична стерла слезу.

– Нашли? – спросил Дато.

– Куда там.

– Что за жизнь, когда воспитателей детских домов убивают! Бедная девочка!..

Муж потер ладонью в области сердца.

– Валидол дать?

Двинув шеей, он отказался.

– Надо будет еще один дом на обслуживание взять. Мальчишку тянуть надо.

– Дети помогут! – строго ответила Кузьминична.

– У них самих забот хватает! Денег брать не будем!

Она знала, что спорить бесполезно. На том и закончили разговор. Посмотрели немного телевизор и легли спать.

Следующим утром Кузьминична проснулась первой, отправилась на кухню обустраивать для мужа завтрак и обнаружила там Батыя. Он стоял возле окна нагишом, упершись взглядом в снежное небо.

Мальчик широко расставил ноги, а пухлыми руками уперся в бока.

– Давид! – позвала Кузьминична. – Давидка!

Он не повернулся, лишь приподнял голову, зарастающую черными волосами.

– Я – не Давид! – произнес ребенок басовито. – Батый! Если твой муж считает, что я грузин, то он ошибается!

– А кто ты?

Мальчик промолчал.

– Мой муж – твой отец, – попыталась было объяснить Кузьминична. – Он тебя кормит и имеет право дать тебе имя!

– Вы взяли меня, чтобы мне помочь? Или себя потешить?

Мальчик обернулся и чуть не сбил повариху с ног взглядом своих черных жестких глаз.

Кузьминична опешила.

– Не вы, так в детдоме бы воспитали! Меня зовут – Батый!

– А вот я тебя сейчас по заднице! – раздался голос проснувшегося Дато. Он привык управляться с детьми, позволяя себе строгости. – Ты как с матерью разговариваешь!

– Ты мой отец? – спросил Батый, и ноздри его крошечного носа раздулись, как у жеребца.

– Не признаешь?

Батый хмыкнул, но не ответил.

Возникла пауза, за которую оба родителя успели рассмотреть, что мальчик, казавшийся еще вчера грудным, сегодняшним утром выглядел как минимум пятилетним.

Кузьминична молча приготовила завтрак и поставила тарелку с оладьями перед Батыем.

– Мяса нет? – поинтересовался он.

– В субботу схожу на рынок! В те выходные не успела! – принялась оправдываться Кузьминична. – Мы мяса много не едим!..

– Мясо полезно! – недовольно поморщился Батый. – В мясе сила!

– Кушай оладьи!

Кузьминична вышла в спальню, где зашепталась с мужем.

– Странный он какой-то, – покачал седой головой Дато.

– Может, выправится? – неуверенно предположила жена.

– И растет, как бамбук после дождя.

– Я слышала, так бывает! – подбодрила повариха, хотя о таком бурном росте младенцев ведать не ведала. – Ну что ж теперь делать! Не обратно же его в детдом отправлять!

– Это верно, – вздохнул Дато и засобирался на работу.

Из глаз Кузьминичны выкатились две крупные слезы, упали на пуховую подушку, в ней и исчезли.

– Бедная Кино! У нее и мальчика-то не было! Нетронутой умерла…

Дато обнял жену и прошептал ей в ухо жарко:

– Люблю тебя! За жалостливость люблю!..

– Ах!.. – ответила жена.

Дато оделся и вышел вон.

Ой, – подумала Кузьминична. – Он даже не позавтракал!

Она вернулась на кухню, где перед пустой тарелкой сидел Батый и хмурил тонкие брови-нитки.

– Мне есть надо! – буркнул он. – Иди за мясом!

– Это что это ты так разговариваешь! – рассердилась повариха. – К матери уважение надо проявлять!

– Если взяла, то корми нормально! А то как собачонку приманили и держат впроголодь!

Кузьминичне на мгновение захотелось схватить мальчишку в охапку и снести обратно в Детский дом, где сверстники живо обломают ему гадкий характер, но тут же ей в голову пришел вопрос: «А кто его сверстники?»

– Будет тебе мясо! – пообещала повариха, умерив гнев.

– Когда?

– Вечером пробегу мимо рынка!..

– Пробеги! – настойчиво поддержал Батый. – Пробеги!..

Кузьминична стояла у окна и смотрела на падающий снег.

Скоро Новый год, – подумала она.

– Между прочим, твой отец воевал, и ты должен его уважать!

– Да?!. – воскликнул Батый, и в этом его вскрике было неподдельное, что удивило повариху, и она обернулась.

– Да, – подтвердила она. – Пятнадцатилетним он участвовал в боях при взятии Берлина и был награжден медалью! Его там ранили! Вот…

– Значит, мой отец был воином?

– Был.

Батый хмыкнул:

– Но не очень хорошим.

– Это почему? – обиделась Кузьминична.

– Если допустил, что его ранили.

– От пули не остережешься!

– Пуля? Что это?

Стирая со стола, повариха объяснила, что пули делают из свинца и заряжают их в такие специальные штуки – ружья, которые ими стреляют, и очень трудно по-сле этого выжить!

– Все равно не понимаю! – сморщил лицо Батый. – Когда сабля или копье – разумею, а что есть пуля?..

– Хочешь посмотреть кинжал? – предложила Кузьминична, рассматривая лицо мальчика, которое менялось с каждым часом. На носу приемыша образовалась горбинка, делавшая его похожим на орлиный.

– Кинжал? – переспросил заинтересованный Батый.

– Его подарили отцу на шестидесятилетие. Этому кинжалу триста лет. Его сделали из дамасской стали, которая способна перерубить самое твердое железо! Хочешь?

Батыю этого так хотелось, что изо рта вытекла слюнка.