Михаил Липскеров - Элохим, о Элохим

• Название: Элохим, о Элохим
• Автор: Михаил Липскеров
• Жанр: Русская классическая проза

---

Подняв его, он прицелился и бросил в затянутое бычьим пузырем окно. Пузырь, спружинив, отбросил камень, который попал в морду Крещеного Раввина. И пустил ему из носа кновь. Усмотрев в этом козни блудницы, Крещеный Раввин, схватил свалившийся с морды камень, втянул в себя кровавые сопли, ногой распахнул дверь хижины и метнул камень в сторону ложа. Где Елизавета отдыхала от коллективного траха. Метнул, но не попал. Тогда, взъярившись, он подхватил камень, поднял над собой и, снова втянув в себя кровь, опустил камень на голову Елизаветы. Раздался вопль. И тогда ученики, до сего момента стоявшие в нерешительности, подстегнутые воплем, как львы бичом дрессировщика, рванули в хижину. Они теснились в дверях, мешая друг другу. В то время как Крещеный Раввин наносил удар за ударом. Наконец, камни, обрамлявшие дверной проем, рухнули, и ученики ворвались внутрь. Подхватив камни от разрушенной двери. И на Елизавету обрушился град комней. Глаза учеников горели, изо ртов текла слюна. Раздавалось натужное сопенье, прерываемое торжествующим рыком от каждого удачного попадания.

Это же удивительно приятно присвоить себе волю Божью и воплотить ее в действие. Это же удивительно приятно перенести гнев Божий (если от существует на самом деле) со своих грехов на чужие. Это же удивительно приятно (и легко!) уничтожить грешника. Вместо того, чтобы избыть грех...

Через весьма краткое время на ложе лежал дымящийся свежей кровью комок мышц, сухожилий, раздробленных костей и слипшихся окровавленных волос.

А Мовшович по-прежнему сидел на камне и прутиком продолжал рисовать на песке какие-то непонятные фигуры.

Забрызганные кровью ученики, тяжело дыша, подошли к нему и опустились на колени.

- Благослови нас, Равви, мы избавили землю от части грехов.

- И, - добавил Жук, стряхивая с себя кусочки мозга Елизаветы, очистили для других паломников путь в священный город Хеврон.

25 Мовшович прутиком стер с песка непонятные рисунки и поднял на учеников грустные, грустные глаза. Это была и вековечная еврейская грусть, и мечтательная кратковременная грусть русского, и безбрежная как Ледовитый океан грусть чукчи, и непонятная ему самому грусть американца... Потом он встал, отошел немного в сторону и обломком камня стал рыть в песке яму. Когда ученики попытались ему помочь, в неведомом им рытье, Мовшович остановил их. Когда яма была вырыта, Мовшович вошел в хижину и стал по кускам выносить некогда цельное тело Елизаветы. Он вынес перебитые руки, разорванное чрево, разможженные ноги, расплющенный череп. Аккуратно собрал брызги мозга, отованные груди и молча сложил все это в яму. Затем он разобрал хижину по камням и завалил ими яму с ошметками блудницы.

Ученики пытались было помочь Мовшовичу таскать камни, но какая-то тяжесть втиснула их колени в песок, и не было никаких сил оторвать их. И только тогда, когда рядом с бывшей хижиной вырос каменный холмик, ученики смогли встать с колен.

- Что ты сделал, Равви? - спросил бывший Прокаженный.

- Зачем ты похоронил блудницу? - спросил бывший Насморочный.

- Ты поощрил грех? - спросил Здоровый.

- Я что-то не понимаю, - сказал Францисканец.

- Ты уравнял падаль с людьми, - сказал Владелец бесплодной смоковницы.

- Во всех верах блуд - страшный грех, - укоризненно заметил Трижды Изменивший.

- Аллах вряд ли поймет тебя! - уверенно произнес Мулла.

- Ты принял грех блудницы. Часть его на тебе, - гневно выплеснул Крещенный Раввин.

И только Жук и Каменный Папа, которые в своей ущербной московской жизни видели много убитых и изувеченных блядей. Которых они в пьяной злобе сами увечили и забивали, ощущали какую-то неуверенность. В той жизни самую последнюю блядь хоронили, говорили на ее могиле красивые слова и устраивали посильные поминки. Во время которых увечили и забивали других блядей. Поэтому они и не задавали вопросов.

Мовшович некоторое время помолчал, а потом начал как бы издалека:

26 - Вот шли мы в священный город Хеврон. Чтобы преклонить колени перед могилами праотцев наших. До нас шли в Хеврон люди. И будут идти после нас. С разными мыслями шли они, с разными целями, с разными грехами. Среди которых был и грех похоти. И вот по пути они встречали хижину с блудницей. Одни проходили мимо, другие останавливались и удовлетворяли свою похоть. И тем самым как бы освобождались от греха. И как бы очищенные приходили в Хеврон. Они были покойны и открыты Господу. И вожделели только Его. Вы уничтожили блудницу, которая своим существованием снимала греховное вожделение. Которая своим существованием давала паломникам иллюзию избавления от греха. Таким образом она одна несла в себе грех ради избавления от греха многих.

Вправе ли вы были снимать с нее крест греха? Это был ее грех, а не источник ваших грехов. Ваш грех - порождение дьявола. Который не вне вас, а внутри. И избавиться от грехов вообще можно только изжив грех внутри себя. А для этого надобна молитва. О коей я вам уже говорил: "Господи, люби меня, как я люблю тебя, Господи". Вы забыли или не поняли вторую часть молитвы. Любовь к Господу - любовь ко всем Его созданиям. В том числе, к блудницам, ворам, убийцам. Ибо и они - дети Господа. И в них, как и в вас сидит смущающий всех Дьявол. Мыслью о Боге, данной мноюд вам молитвой, уничтожьте Дьявола в себе. Не изгоните, а уничтожьте. Словом помогите ближнему своему уничтожить Дьявола. И, конечно же, покаянием. Только помните, покаяния не могут быть бесконечны. Покаяние несет облегчение. Но не даст вам спасения от греха. Потому что память о совершенном грехе будет с вами и в вечной жизни. И чем больше грехов, тем тяжелее память.

- Но, Равви, - утирая слезы концом веревки, сказал Францисканец, - не терзай нас. Христос смертью своей искупил наши грехи.

- Нет, милые вы мои, - отвечал Мовшович, - Христос смертою своей заплатил только часть цены за ваше спасение. Он оплатил тольк первородный грех. Это только первоначальный взнос. Остальную цену нужно платить самим. Или не платить. Свобода воли, родные, свобода воли...

Всем дано воскресение. Но перед смертью и после нее каждый сам над собой будет творить Страшный Суд. Перед лицом своим, перед Лицом Отца нашего, перед лицом Сына Его, перед лицом Святого Духа. Невозможно лукавить в краткости смерти. И тем более невозможно луквить в вечности будущей жизни. Не будет геены огненной, не будет ада, не будет Сатаны. Вне вас. В вечной жизни геена огненная, ад и Сатана будут в вас самих. Причем, у каждого свои. И только покаяние делом и словом, которое становится делом, приблизит спасение. И покаяние это должно идти не от страха перед Богом, а от страха перед самим собой. И от любви к Богу и его творениям...

В оцепении слушали ученики слова Мовшовича. Перед их душами открывались вечные внутренние муки, вечные отрадания, вечное ощущение совершенного ими греха.

- Сделай что-нибудь, Равви! - взмолились они хором. - Избавь нас от муки завтрашней. И муки сегодняшней. Сотри из нашей памяти, то, что мы сделали. Верни нам относительный покой. Верни нас на несколько часов назад. Умоляем!.. - И ученики забились в песке у ног Мовшовича.

Тусклым взглядом обвел Мовшович корчившихся от нестерпимой муки учеников. А потом поднял глаза к небу. В небе, белом от жары, висело озверелое Солнце. Внезапно Солнце как бы вздрогнуло в испуге, белое небо вокруг него потемнело, стало стягиваться в постепенно темнеющее пятно, сгущалось, внутри него началось какое-то клубление. И через несколько секунд безумное Солнце скрылось в черной туче. Внезапно в ее центре вспыхнуло пламя, как агония умирающего Солнца. Или рождение нового. Пламя вытянулось в ломаную линию, заскользило к земле и ударилось в правое плечо Мовшовича. Ослепленные ученики в ужасе упали мордами в песок. Когда же ужас прошел, и они смогли открыть глаза, на правом плече Мовшовича сидел белый голубь. Потом голубь взлетел и растаял в мгновенно просветлевшем небе. Все на время успокоилось. Лишь в и без того раскаленном Солнце вспыхнула еще более ослепительная точка.

Старое полусгорбленное тело Мовшовича выпрямилось. Дряблая висящая кожа стала наполняться подобием мышц, морщины старости на лице превратились в складки мудрости и силы. В поблекших от лет глазах завертелись искры пламени. Мовшович утвердился на окрепших ногах, и его глаза, увеличившиеся до размеров Вселенной, устремились к могиле блудницы Елизаветы из Натании.

И вот уже камни на невзрачном кургане стали расползаться. Потом начали громоздиться один на другой и уже упорядоченном виде. И рядом с дорогой в священный город Хеврон выросла знакомая ученикам и приходившим до них путникам хижина. Но она была пуста. Великая блудница, точнее ее растерзанное тело лежало, полуприкрытое песками Иудейской пустыни.

Мовшович вытянул руки к могиле. Из глаз выплеснулось подобие языков пламени. Песок фонтаном взметнулся вверх и, оплавленный, упал вокруг образовавшейся ямы. На дне которой лежали перемешанные с песком клочья Елизаветы из Натнии.