Дэниэл Деннет - Виды психики: на пути к пониманию сознания

• Название: Виды психики: на пути к пониманию сознания
• Автор: Дэниэл Деннет
• Издательство: Идея-пресс
• Жанр: Философия
• Год: 2004
• ISBN: 5-7333-0059-0

Возможно ли, что все животные, исключая людей, на самом деле не обладающие психикой роботы? Это известное утверждение сделал в XVII веке Рене Декарт. Не мог ли он серьезно ошибаться? Быть может, все животные и даже растения — и даже бактерии — обладают психикой?

---

Во многих случаях, отмечают логики, мы можем не обращать внимания на различия в интенсионалах терминов и учитывать только их экстенсионалы. В конце концов, каким бы другим именем мы ни назвали розу, она будет благоухать точно так же, поэтому, если темой для обсуждения являются розы, то с логической точки зрения должны быть равнозначными все бесконечно разнообразные способы, которые позволяют нам сделать класс роз предметом обсуждения. Поскольку вода есть H2O, то все истинные высказывания о воде, содержащие термин «вода», будут такими же истинными, если мы заменим этот термин на термин «H2O», даже если эти два термина слегка различаются по значению или интенсионалу. Эта свобода особенно очевидна и полезна в таких предметных областях, как математика, где вы всегда можете воспользоваться правилом «подстановки равных на место равных», заменяя, скажем, «42» на «16» или наоборот, так как эти два различных термина обозначают одно и то же число. Такая свобода подстановок в лингвистических контекстах вполне уместно названа референциальной прозрачностью: по сути, вы можете видеть прямо сквозь термины те вещи, которые эти термины обозначают. Но когда предметом обсуждения являются не розы, а мысли о розах или высказывания о (мыслях о) розах, различия в интенсионале могут быть важны. Поэтому всякий раз, когда темой обсуждения являются интенциональные системы и их желания и верования, теоретик использует интенсионально-чувствительный язык. Логик сказал бы, что такой дискурс демонстрирует референциальную непрозрачность, сквозь него нельзя видеть; сами термины становятся препятствием, незаметным и запутанным образом вторгаясь в тему обсуждения.

Чтобы понять, насколько важна референциальная непрозрачность при выборе интенциональной установки, давайте рассмотрим базовый случай применения интенциональной установки, т.е. ее применение к человеку. Мы делаем это без всяких усилий каждый день и редко объясняем, что это предполагает, но возьмем пример из недавно опубликованной философской статьи, в котором довольно странным, но полезным образом фиксируется большее количество подробностей, чем обычно:

Брут хотел убить Цезаря. Он считал, что Цезарь является обычным смертным и поэтому, заколов его (имеется в виду: вонзив нож в его сердце), он убьет его. Брут думал, что сможет заколоть Цезаря, ибо он помнил, что у него есть нож, и видел, что Цезарь стоит слева от него на Форуме. Поэтому, у Брута был мотив заколоть человека, стоящего слева. Он это и сделал, убив, таким образом, Цезаря. (Israel, Perry, and Titiya, 1993. p. 515)

Заметьте, что термин «Цезарь» неявным образом играет решающую двойную роль в этом объяснении — он не просто обычным прозрачным способом выделяет человека, Цезаря, парня в тоге, стоящего на Форуме, но выделяет этого человека тем способом, каким, его выделяет сам Брут. Для Брута недостаточно видеть, что Цезарь стоит возле него; он должен видеть, что это и есть Цезарь, тот человек, которого он хочет убить. Если бы Брут принял Цезаря, человека слева, за Кассия, то он не попытался бы убить его: у него не было бы мотива, как говорят рассматриваемые авторы, для того, чтобы заколоть человека слева, так как он не установил бы решающей связи в своем уме — связи, позволяющей идентифицировать человека слева как его цель.

Пропозициональная точность — ложная цель

Когда агент действует, он действует на основании определенного — правильного или неправильного — понимания обстоятельств, и интенциональные объяснения и предсказания опираются на уяснение этого понимания. Чтобы предсказать действие интенциональной системы, вам нужно знать, к чему относятся желания и верования этого агента, а также, вам нужно знать, хотя бы приблизительно, как эти желания и верования относятся к тому, к чему они относятся; это нужно знать, чтобы определить, где были или будут проведены решающие связи.

Но обратите внимание, что когда мы принимаем интенциональную установку, мы должны хотя бы приблизительно знать, как агент выделяет интересующие его объекты. Если мы не обращаем на это внимание, оно становится основным источником путаницы. Обычно нам не нужно точно знать, каким образом агент представляет себе свою задачу. Интенциональная установка, как правило, предоставляет здесь большую свободу, и это благо, поскольку точное выражение того, как агент представляет свою цель, является неправильно понятой задачей и столь же бессмысленным занятием, как чтение книги стихов через микроскоп. Если рассматриваемый агент, составляя свое представление об обстоятельствах, не использует языка, позволяющего проводить определенные различения, то и превосходящую разрешающую способность нашего языка нельзя напрямую применять для выражения отдельных мыслей, способов мышления или разнообразных видов чувствительности этого агента. (Однако опосредованным образом язык можно использовать для описания этих конкретных сущностей с любой степенью детализации, предполагаемой теоретическим контекстом.)

Этот момент часто упускают из виду, затуманив свои мысли следующим, казалось бы, убедительным аргументом. Думают ли (например) собаки? Если да, то они, конечно же, должны думать отдельными мыслями. Мысль не может существовать, не будучи той или иной отдельной мыслью, не так ли? Но отдельная мысль должна состоять из отдельных понятий. Вы не можете думать о том, что

моя миска наполнена говядиной

если у вас нет понятий миска и говядина, а для того, чтобы обладать этими понятиями, вам нужно иметь много других понятий (ведро, тарелка, корова, мясо, ...), так как эту конкретную мысль (нам) легко отличить от той мысли, что

ведро наполнено говядиной

так же, как от той мысли, что

моя тарелка наполнена телячьей печенью

не говоря уже о мысли, что

красная вкуснятина в той штуке, из которой я обычно ем, это не та сухая еда, которой они обычно меня кормят

и так далее без конца. Какую именно мысль или мысли имеет собака? Как мы можем выразить — скажем, по-английски — именно ту мысль, которую имеет собака? Если этого нельзя сделать (а этого сделать нельзя), тогда или собаки вообще не могут думать мыслями, или мысли собак должны быть систематическим образом невыразимыми — и, следовательно, непознаваемыми для нас.

Ни того, ни другого отсюда не следует. Идею о том, что «мысль» собаки может быть невыразимой (в человеческом языке) по той простой причине, что для выражения в человеческом языке требуется излишняя точность, часто игнорируют вместе с вытекающим из нее следствием, а именно что невыразимое для нас мы, тем не менее, можем исчерпывающе описать без какого-либо мистического остатка. Собака должна обладать своими собственными способами распознавания вещей, и эти способы складываются в отдельные и идиосинкразические «понятия». Если мы сможем установить, как работают эти способы, и сможем описать, как они работают все вместе, тогда мы будем знать о содержании собачьих мыслей столь же, сколько знаем о содержании мыслей другого человека благодаря речевому общению, даже если мы не сможет сформулировать предложения (на английском или любом другом человеческом языке), выражающего это содержание.

Когда мы, обладающие психикой люди, с нашей уникальной позиции и с помощью нашего специального приема применяем интенциональную установку к другим существам, мы навязываем им наш образ мысли и тем самым рискуем приписать излишнюю ясность, точность и отчетливость содержания, а, следовательно, и излишнюю организованность системам, которые мы пытаемся понять. Мы также рискуем приписать нашей модели этих более простых систем слишком многое из конкретной организации нашей психики. Не все наши нужды, а, следовательно, желания, а, следовательно, мыслительные практики, а, следовательно, мыслительные ресурсы разделяют с нами эти более простые кандидаты на обладание психикой.

Многие организмы «переживают в опыте» солнце и далее согласуют свою жизнедеятельность с его движением по небу. Подсолнечник, возможно, прилагает минимальные усилия для отслеживания перемещений солнца, поворачиваясь за ним и максимизируя дневное количество получаемых солнечных лучей, но зонт может стать для подсолнечника непреодолимой помехой. Он не может предугадать и рассчитать новое появление солнца в будущем и соответствующим образом отрегулировать свое медленное, примитивное «поведение». Животное вполне могло бы быть способно к подобному усложнению поведения, организуя свое передвижение таким образом, чтобы держаться в тени от своей добычи, или даже определяя, какое место на солнышке выбрать для долгого сна, предугадывая (смутно и без каких-либо мыслей), что тень от дерева скоро увеличится. Животные отслеживают и повторно идентифицируют другие вещи (самцов или самок, добычу, потомство, любимые места добывания пищи), и они могли бы точно так же отслеживать солнце. Но мы, люди, не просто отслеживаем солнце, мы совершаем онтологическое открытие в отношении солнца: это одно и то же солнце. То же самое солнце каждый день.