Коллектив авторов - Полдень, XXI век (июнь 2011)

• Название: Полдень, XXI век (июнь 2011)
• Автор: Коллектив авторов
• Издательство: Литагент «Вокруг Света»30ee525f-7c83-102c-8f2e-edc40df1930e
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 2001
• ISBN: 978-5-98652-356-9

В номер включены фантастические произведения: «Конечная остановка» Павла Амнуэля, «Черный квадрат» Виктора Мальчевского, «Горбатого…» Андрея Малышева, «Случай из жизни художника» Андрея Собакина, «Будто медом намазано» Елены Дубровиной, «…Где живет Кракен» Олега Кожина, «Город» Михаила «Зипы» Зипунова.

---

Я вошел в подъезд, и у меня на миг возникло странное ощущение, что я уже был здесь когда-то. Конечно, был, много раз, но почему тогда… Закружилась голова, и мысль оборвалась. Я постоял, привыкая к полумраку, и нажал кнопку вызова лифта. Зачем? Что я скажу, если дверь откроет отец? И даже если откроет сама Ира? Двери разошлись в стороны с тихим ворчанием. Почему я оглянулся и посмотрел на список жильцов? Инстинктивно?

Или что-то пришло в голову?

Как бы то ни было, прежде, чем войти в лифт, я оглянулся и посмотрел. На нижней строке было написано: «Кв. 16. Островой Б. П.».

Лифт медленно тащился вверх, а перед глазами стояла фамилия, которой быть не могло. Лязгнув, лифт остановился, я вышел на лестничную площадку – слева была пятнадцатая квартира, справа шестнадцатая. Обитая черным дерматином дверь.

Я позвонил…

…и откроет Ира в халатике, я еще не видел ее в домашнем, она, конечно, удивится и рассердится, но ей придется меня впустить…

Дверь раскрылась на ширину цепочки, и на меня уставился толстый, со свисавшим поверх спортивных штанов животом, мужчина лет пятидесяти, лысый, с красным носом, будто он только что выпил литр вина и не успел закусить.

– Да? – сказал мужчина недружелюбно. – Это из ЖЭКа по поводу слива?

– Э-э… – протянул я, не имея представления, что говорить дальше. Не та квартира? Не тот подъезд? Не тот дом?

В глубине сознания я уже понял, что произошло.

– Нет, – сказал я. – Простите, я ищу Маликовых.

– Маликовы? – Мужчина смотрел подозрительно на мой портфель, наверно, подумал, что там фомка или нож, или что там положено иметь при себе порядочному грабителю? – Нету тут никаких Маликовых.

– Может, этажом ниже?

Зачем я задавал дурацкие вопросы?

– Нету, – отрезал мужчина. И никогда не было, – добавил он, предвидя мой следующий вопрос. – Я тут с пятьдесят девятого живу, как дом сдали. Во всем доме Маликовых нет, я тут всех знаю.

Товарищ Островой Б. П. захлопнул дверь, и я услышал удалявшиеся шаги. Возможно, бдительный жилец пошел звонить в милицию.

Вниз я спустился пешком, читая таблички с фамилиями жильцов – на тех дверях, где такие таблички имелись. Островой был прав: Маликовы в этом подъезде не жили. И в этом доме. И в этой реальности.

Я не знал никакой Иры. Кто это? Я помнил, как мы прожили жизнь, помнил, как мы встречались в академическом садике, но… не помнил.

Ира… Кто это?

Третья память наложилась на вторую, как кусок свежего хлеба на горбушку.

На углу стояла будка таксофона, я нашарил в кошельке монету и набрал номер, который знал наизусть, но по которому не звонил, потому что звонить по этому номеру было некому.

Голос я узнал сразу – это был товарищ Островой Б. П.

– Слушаю! Говорите!

Я повесил трубку на рычаг и пошел к трамвайной остановке. На трамвае мне некуда было ехать, но на остановке была скамья, куда я опустился, положил портфель на колени и подумал…

Вполне естественно было предположить, что если в этой эмуляции нет Иры, то, может, и жены моей Лили здесь нет в помине, и, конечно, Вовки, а может, вообще никого из знакомых, и пойти мне сейчас некуда, стану бомжом, и что тогда…

Конечно, это было не так. Не могло быть так, потому что я прекрасно помнил, как поцеловал утром Лилю, отвел в школу Вовку и поехал на работу, где весь день высчитывал коэффициенты корреляции, не думая об Ире, которую не знал вовсе.

И для чего потащился после работы на Московский проспект, вместо того, чтобы ехать домой, где меня ждали любимая жена и замечательный сын?

Я не мог себе этого объяснить. Неведомая сила… То есть, я прекрасно помнил, что поехал к Ире, чтобы попытаться увидеть ее, рассказать…

Когда произошло то, что я в любом случае собирался сделать – только не один, не вдруг, а с Ирой и четко продуманным планом действий?

Разговор с Борей. Понимание – ясное, а не умозрительное, – что живу я (все мы) в эмуляции Вселенной, ничем, в принципе, не отличающейся от своего «первоисточника»: те же атомы, те же поля, те же звезды, те же планеты… с некоторыми изменениями… и какая для человека… для меня… разница? Эмуляция – не модель мироздания, не упрощенная схема, как в компьютерной игре. Как в фильме «Матрица», который я смотрел в девяносто шестом… или седьмом? Смотрел с интересом, но без энтузиазма, потом еще пару раз видел по телевизору.

Я тряхнул головой, отгоняя воспоминание. В «Матрице» симуляция, упрощение, а эмуляция – это настоящее…

Без Иры?

И если я оказался в другой эмуляции, почему помню себя таким, каким был? Хорошо, я помню всю свою жизнь в «реальной» Вселенной, это как бы «родовая» моя память – никуда она не денется. Но почему я помню и прошлую эмуляцию, а не только эту, в которой оказался? По идее…

По какой идее? Что я знал об устройстве и связи миров, что-бы строить предположения? Если я найду еще одну двушку…

– Алло, – растягивая звуки, произнесла Лиля.

– Это я. Дома все в порядке?

– Миша, – возмутилась Лиля. – Восьмой час! Ужин стынет!

Где ты? Почему, если опаздываешь, не позвонил раньше? Я тут места себе не нахожу!

– Задержался на работе, извини, – пробормотал я. – Буду через полчаса.

– Второй раз греть не стану, – сообщила Лиля.

* * *

Это был в точности такой же мир, где я прожил тридцать шесть лет жизни. Единственное отличие (может, были другие, но я их не вспомнил) заключалось в том, что здесь не было Иры. Вообще. Никогда.

– Помнишь, ты звонил по моей просьбе и искал Иру Маликову, она работала в Институте экономики? – спросил я у Лёвы, прекрасно зная ответ.

– Нет, – ответил он. – Ира? Не помню.

– А как мы на третьем курсе в КВН участвовали, помнишь?

Ночью ездили репетировать в ДК Ильича?

– Конечно! – оживился Лёва. – Гусман экзамены устраивал для знатоков анекдотов…

Все он помнил прекрасно, все в этом мире происходило так же, как в том, откуда я попал в этот.

– Можно Иру Маликову? – спросил я, позвонив в отдел переводов Института экономики.

– Простите, кого? – отозвался женский голос. – Маликову? Такая у нас не работает. Раньше? Нет, и раньше тоже, я здесь уже двадцатый год…

Я просмотрел газеты за весь месяц, журнал «Огонек» за весь год и учебник новейшей истории для десятого класса: двадцатый век, революция, Советский Союз… Все так. Все, как я помнил. И так же, как помнил по прежней эмуляции, где прожил… Сколько?

Почему-то раньше эта мысль не приходила мне в голову.

Меня занимали другие проблемы. В книге Типлера, страницы которой возникали у меня в памяти, будто фотографические изображения, проступавшие на бумаге в растворе проявителя, было сказано: «воскреснуть» для новой жизни в той или иной эмуляции человек может в любом возрасте – в сорок лет или двадцать, в том физическом состоянии, которое его больше устраивает.

Я помнил себя примерно с восьмилетнего возраста. Прежде мне это не казалось странным. Мама часто спрашивала:

«Помнишь, когда тебе было четыре, ты перебегал улицу за мячом, и тебя едва не сбила машина? А помнишь, как мы ехали на дачу, солнце только что взошло, было так красиво! Неужели не помнишь?»

Я помнил жизнь, которую прожил до конца. Помнил свою смерть, но помнил и раннее детство. В полтора года заболел скарлатиной и лежал в больнице. Первый раз пришлось расстаться с мамой, и я весь день проплакал, закутавшись в одеяло с головой, не хотел есть, не принимал лекарств. Маму в инфекционное отделение не пускали, и женщина-врач, которую я невзлюбил с первого взгляда, сердито на меня кричала, а другая, тоже в белом халате, ее урезонивала. Слов я не помнил, но ощущал отношение – злое, нетерпеливое, и доброе, понимающее.

Сидя в библиотеке Академии и перелистывая заказанный по межбиблиотечному абонементу журнал со статьей Цвикки, в которой ни слова не было о нестыковках в определении масс скоплений галактик, я понял, что это не могло быть случайным совпадением. Не то чтобы понял, а осознал, как осознают индуисты Истину, которую не могут выразить словами, просто знают, что она есть и она им отныне известна.

Мы с Ирой – только мы – помнили себя в «реальном» мироздании, существовавшем после Большого взрыва. В той Вселенной, эволюция которой породила, в конце концов, Точку Омега.

Мы с Ирой – только мы – могли перемещаться из одной эмуляции в другую, сохраняя память о каждом прожитом мгновении.

Я знал, что не смогу жить в мире, где нет Иры, и где моя память сведет меня с ума. Здесь я стоял, когда Ира вошла в холл…

Здесь я ждал ее после работы… Здесь мы гуляли, и я впервые сказал, что не могу без нее жить. То есть, не впервые, конечно. Впервые я сказал Ире «люблю» через месяц после того, как мы познакомились на автобусной остановке в том мире, где я не был женат и не знал Лилю.

– Миша, о чем ты все время думаешь? – говорила Лиля, когда я вечерами сидел на диване перед телевизором, но смотрел не на экран, а внутрь себя, где неприкаянно бродили воспоминания о том, чего никогда не происходило. – Ты на меня внимания не обращаешь, я тебе рассказываю…