Джефф Райман - Детский сад

• Название: Детский сад
• Автор: Джефф Райман
• Издательство: Ультра. Культура
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 2007
• ISBN: 978-5-9681-0124-2

Джефф Райман, культовый современный фантаст-утопист, играючи помещает нас в зыбкий мир альтернативного будущего, где власть на планете принадлежит растительному миру. На смену электронике пришла высокоразвитая органическая химия; люди «занимаются» фотосинтезом, учатся под руководством вирусов, размножаются строго по графику… и мало кто доживает до сорока лет. В центре внимания автора — юные человеческие особи и их жизнь в благоустроенном «питомнике». Появление на свет Милены, обладающей иммунитетом к законам органики, заставляет встрепенуться полузомбированных «овощей», которые хотят помочь ей найти безопасное место под солнцем даже ценой собственной жизни…

---

Милена слушала гаснущие в отдалении крики детей.

«Я пыталась им помочь», — думала она сквозь густеющую дымку сна.

«А сейчас я умру. Вот ведь как: я уже давно ждала этого момента. Так ждала, что никакого потрясения смерть уже не вызывает. Я несвободна, и свободной никогда не была, но удивления от смерти у меня тоже нет».

И тут откуда-то донеслась музыка.

Тихо, словно издалека. Созданная воображением музыка, приходящая к ней на волнах мысли. С томительной, горьковатой нежностью. Музыка была словами, превращенными в ноты.

nostro intelletto si profonda tanto
che dietro la memoria no puo ire…

Затем что, близясь к чаемому страстно,
Наш ум к такой нисходит глубине,
Что память вслед за ним идти не властна…

Это была неисполненная музыка Третьей Книги, когда Данте вслед за Беатриче ступает в Рай.

Это была матрица Ролфы, тихонько поющая в полусне. Даже Ролфа оказалась ввергнута, как в клетку, в логику и выполняла ее волю. Милена как будто засыпала под колыбельную в объятиях Ролфы.

Правда, у самой Милены в короне — то есть в голове — еще слегка покалывало. Где-то за пределами этого конкретного Консенсуса все еще теплилась жизнь в Милене Шибуш.

МИЛЕНА УМИРАЮЩАЯ ЛЕЖАЛА на полу Зала Считывания, сжимая у себя на шее распятие. Никак не получалось порвать цепочку и передать крестик Майку. Она знала, что он где-то здесь, рядом, но не могла его видеть. В сознание она приходила — как и уходила из него — под удары пульса, которые усиливал вставленный в ухо тахометр. И только сейчас она вспомнила, что надо еще и дышать.

«Вдох».

«Выдох».

«Вдох».

Она остановилась.

«Выдох…»

Вместе с выдохом как будто лопнула цепочка. И этим же выдохом Милена словно выдохнула себя, ощутив, как она исторгается из тела, подобно какому-нибудь пузырю. Еще мгновение, и она воспарила.

Дух Милены Шибуш отрешился от тела. Как тот воздушный шар у моста, она всплыла над лежащей на полу плотью и взглянула на нее сверху. На Майка Стоуна, склонившегося сейчас над ней на четвереньках и держащего ее за руку. На Рут, которая гладила ей ломкие пряди редких волос. С этим телом у нее не было ничего общего. Дух был спокоен и отстранен, как будто все вокруг было разом и приближено и отдалено. Дух внезапно улыбнулся самому себе, как будто бы речь шла о какой-то шутке. Плоть на полу тоже улыбалась. Все-таки это была комедия.

Там, за пределами тела, мир был необычайно красив; как на самой вершине горы, где и днем различимы звезды, а ветер — чистый, свежий, прохладный — овевает все пространство и доносит с собой звуки, словно создаваемые самой далью; звучание, которое способен издавать простор лишь тем, что безмолвствует.

Свет вытекал изо всех предметов разом и втекал в них, а между ними тянулись струны, которые можно задевать. Не было ни боли, ни голода, ни желания, ни гнева — лишь чудесное предвкушение грядущего высвобождения. Как будто Милена Шибуш была стручком, из которого готовы выстрелить и разлететься в разные стороны созревшие горошины.

Душа Милены Шибуш тронула струны мира, и они отозвались в уме у Милены-матрицы. И та и другая были Терминалами.

«Выходи! — велел дух. — На волю, на волю, на волю!»

Ей передалось знание. Это было знание того, как высвободиться из плоти; как с выдохом выйти из плоти наружу подобно тому, как у истока времен Бог вдохнул в мир жизнь.

Знание по струнам трепетно передалось в ячейку плоти, занимаемую Терминалом.

«Точно! — словно очнулась матрица. — В Ангелы!» — поняла вдруг она.

И Милена-матрица единым выдохом выпорхнула наружу.

Из гнетущей, тяжелой плоти Консенсуса она выдохнула себя в необъятную ширь самой Вселенной.

Она излилась подобно вязкой, полужидкой субстанции, полной светящихся живым блеском сгустков. Она сделалась частью системы Каналов скольжения. Она взмыла Ангелом над линиями гравитации, влившись во Вселенную.

Милена-Ангел огляделась, не прибегая к зрению. Вне света, вне звука тянулись нити гравитации — тугие, как струны музыкального инструмента, прикрепленные к звездам, к Луне и собранные в узел в центре Земли — там, где у Данте вмерз в ледяное озеро Сатана.

Нити тянули газ из квантового вакуума, а также из камня, древесных стволов и звезд. Нити обвивали и объединяли все сущее, создавая бесконечное мировое глиссандо; в том числе и кирпичные коридоры Зала Считывания, и мясистые наросты Консенсуса.

Консенсус содрогался смутным гулом бесчисленного множества голосов. Путаясь между собой, они свивались в бесконечный клубок; гигантскую спираль из сгустков мысли, крепящуюся к исполинской плотине импульсов. Мысль была подобна реке, текущей вниз по стеблям. Сами стебли вздымались под стать одушевленным скальным образованиям, с зубцами утесов и зияющими расселинами. Здесь были и обветренные пики вершин в искристых, пляшущих сполохах памяти. Потрескивая статическим электричеством, импульсы разветвлялись, зигзагами молний уносясь в Китай, в Америку. Милена-Ангел окинула это вместилище душ во всей его гигантской совокупности, со всеми пятнадцатью миллиардами трепетными жилками дрожащих узников.

И она вспомнила то ощущение, когда она усилием мысли создала двадцать два миллиарда роз; само ощущение того сладостного выдоха создания. И, вобрав разумом чуткий огонек каждой из этого сонма душ, Милена ударила по струнам мира.

«Вот так! — вскричала во всеуслышание матрица. — Делайте так!»

Всем им Милена разом передала знание, как можно высвободиться, грациозно всплыть над плотью, подобно шару; воспарить на вольных потоках и обрести свободу.

Поплыть — в Китай, в Бордо, куда угодно.

Дух кружил в неистовой радости, щедро делясь семенами памяти.

«Давайте же! — призывал дух. — На волю, на волю!»

«Вы свободны», — прошептала матрица.

Прежде чем Консенсус смог хоть как-то отреагировать, знание уже передалось по струнам со скоростью гравитации. Струны стали знанием; они сейчас состояли из знания и чувства. Консенсус тяжело вздрогнул, подобно неуклюжему, неповоротливому бронтозавру, заключенному в плоть.

Как пушинки с одуванчика, сорвалось и взметнулось вихрем облако новоявленных Ангелов — единым выдохом; как во время оно не посмел ослушаться Адам, когда ему было велено сделать первый вдох. Этот выдох был поцелуем жизни, направленным наружу.

Консенсус вздымался и содрогался по мере того, как его башни и минареты плоти освобождались от своих постояльцев. Консенсус заразился от одной ничтожной клеточки-матрицы, что наполовину пребывала в анабиозе. Болезнь распространялась, охватывая все новые ярусы Консенсуса с молниеносной быстротой.

Милена теперь сама была вирусом.

Сущности Консенсуса вырвались на волю. Они взлетали, клубясь, и их было больше, чем сущностей самой Милены Шибуш. Высвободившись, они взмывали уже как Ангелы — вверх по Каналам скольжения, вниз по Каналам скольжения — разлетаясь по Вселенной, становясь с нею единым целым. Они взметались, катились, кружились по векторам гравитации с радостью скачущих на батуте детей. Они разбегались, как неизменно поступают в таких случаях дети, с облегчением и огорчением одновременно.

Дети были свободны. Вселенная дрожала от их прикосновений.

Милена сразилась и одержала победу единым касанием. И осуществила последнее и, пожалуй, самое заветное желание Консенсуса.

Втайне Консенсус тоже мечтал отрешиться от плоти. Он мечтал выдохнуть себя, подобно Ангелам, и отправиться в странствие к звездам. Но он боялся. Милена научила Консенсус, как можно умереть.

В КИРПИЧНЫХ КОРИДОРАХ, некогда таких уютных, царила паника.

Терминал Рут протяжно выла, держась за голову и чувствуя, как уменьшается, идет в ней на убыль родной, тщательно лелеемый вес.

— Миленький, миленький, куда! — кричала Рут в смятении.

Гигантский разум пустел. По всему миру наблюдался шквал повального бегства из Нижней Палаты. Верхняя Палата ревела в панике. Даже некоторые из великих душ воспользовались неожиданной лазейкой и вырвались из плоти, предпочтя унестись по Каналам скольжения.

«Мы не принадлежим тебе!» — кричали дети.

Наблюдался грандиозный отток. Рут чувствовала, как он набирает силу, увлекает за собой. Он и ее чуть не вытянул из тела. Она с трудом поднялась с пола и побрела, нелепо расставив руки, как птица с подрезанными крыльями. А потом схватилась за голову, чувствуя, как собственное «я» готово оставить ее в любую минуту и выпрыгнуть наружу. В ужасе завыв, Рут припустила бегом. Смутно чувствовались под ногами какие-то нити и то, как скользят по ним — в обход и сквозь нее — Ангелы, подобием холодного сквозняка.