Бентли Литтл - Дом

• Название: Дом
• Автор: Бентли Литтл
• Жанр: Ужасы и Мистика
• Год: 2000
• ISBN: 5-237-05475-7

Их детство - кошмар, о котором невозможно думать.

Их дом - ад. Потому что настоящий ад находится на земле.

Потому что в настоящий ад попадают не мертвые - живые.

Они сумели вырваться из ада. Сумели забыть.

Но однажды пришлось вспомнить. Пришлось вернуться.

Выбор прост. Встретиться с Тьмой лицом к лицу - или задохнуться во тьме навеки.

Они возвращаются в ад по собственной воле. Ибо боль стала их силой...

---

Прозвенел звонок.

- Подумайте над этим в выходные. Можете записать свои размышления на эту тему. - Он улыбнулся, глядя, как школьники, подхватив свои сумки, с грохотом ринулись к выходу. - И желаю вам хорошо отдохнуть.

- Это мы постараемся! - крикнул Грег Васе из дверей.

* * *

Выйдя из здания школы, Нортон решил, что погода по-прежнему превосходная, и двинулся пешком через футбольное поле по направлению к Пятой улице. На краю поля, на полоске земли, вдоль которой тянулась цепная оградка, отделяющая школьную территорию от пешеходного тротуара, он заметил колонну гигантских рыжих муравьев, которые двигались маршем из норы в земле по направлению к брошенной картонке с остатками пищи, и приостановился. Он всегда считал какой-то иронией судьбы, что муравьи, эти нацисты в мире насекомых, являются видом, наиболее часто подвергающимся геноциду. Мухи, комары, пауки, жуки - всех их обычно убивают поодиночке. И только муравьев давят, травят ядами, они в момент гибнут десятками, сотнями, целыми колониями...

Он нахмурился, вспомнив сюжет из детства, когда он с соседской девочкой, своей подружкой, устраивали костры в муравейнике. Они поливали керосином эти холмики из веточек и мусора, не забывая и близлежащую территорию, потом бросали зажженную спичку и наблюдали, как корчатся в жару и пламени маленькие черные тушки. Заодно они подбрасывали в костер подвернувшихся жуков, пауков и прочую живность, а как-то раз чуть не кинули в костер котенка, но пламя успело погаснуть прежде, чем они смогли его отловить.

Он прикрыл глаза. Откуда вдруг накатило это воспоминание?

Внезапно накатила слабость, немного закружилась голова. Глубоко вдохнув, он вышел через ворота на пешеходную часть улицы. День больше не казался великолепным. Вместо легкой, неспешной прогулки по свежему воздуху в начале сезона он поспешил вдоль Пятой улицы по направлению к дому.

Когда он вошел, Кэрол занималась на кухне ужином. Настроения разговаривать не было, поэтому он бегло поздоровался, повесил портфель на крючок, подхватил с журнального столика последний номер "Ньюсуик" и заперся в туалетной комнате. Он находился там не менее получаса, до тех пор, пока Кэрол не постучала в дверь и не поинтересовалась, поселился ли он там навечно или все-таки выйдет к ужину. Он крикнул, что уже выходит, и к моменту его появления в обеденной комнате его ждал полностью сервированный стол - причем хорошим фарфором. В центре возвышалась миска, полная салата, рядом - тарелка с картофельным пюре и небольшая корзинка с булочками.

"Ото!" - мысленно воскликнул он.

Из кухни появилась Кэрол с серебряным подносом, на котором располагались восхитительно ароматные отбивные.

- Что это? - спросил он, когда она поставила поднос.

- Что "это"?

- Это. - Он обвел жестом стол. - Что случилось?

- Ничего, - ответила жена. - Просто у меня хорошее настроение и мне захотелось приготовить симпатичный ужин. Это преступление?

- Нет, не преступление. Но ты обычно не утруждаешь себя таким образом, если тебе ничего не нужно. Или... - Он поднял голову. - Ты попала в аварию? Разбила машину?

- Это оскорбительно, - сверкнула она взором. - Я же сказала, просто у меня было хорошее настроение. Было.

Взгляды их на мгновение перекрестились, затем Кэрол отвернулась и ушла обратно на кухню. Нортон сел к столу. Еда смотрелась весьма аппетитно, и он щедро обслужил сам себя всеми вкусностями. Вернулась Кэрол и поставила перед ним стакан молока.

Некоторое время они ели молча. Он вполне наслаждался устраивающим его изменившимся положением дел, но Кэрол без общения явно чувствовала себя некомфортно и в результате сдалась.

- Ты даже не хочешь узнать, почему у меня хорошее настроение? Чему я радуюсь?

- И чему же ты радуешься? - со вздохом повторил он.

- Потому что у нас прошло первое собрание труппы в сезоне.

- И что вы решили ставить в этом году? Снова "Энни"'! Мир испытывает огромную потребность еще в одной любительской постановке "Энни".

Она швырнула вилку на стол.

- Ты просто надутый осел.

- О чем ты говоришь?

- Почему тебе надо всегда обязательно принижать то. чем я занимаюсь?

- Ничего я не принижаю.

- А как это в таком случае называется?

- Я не...

- Что "не"? Критиканство - вот что это такое! К твоему сведению, в этом году мы ставим "Компанию" Сондхейма. - Глаза ее снова сверкнули. - И только попробуй сказать, что у нас не хватит таланта!

- И не собирался, - ответил он.

Но солгал. Потому что именно это он и хотел сказать. Теперь ему оставалось только блюсти нормы приличия, потому что она была гораздо острей на язык и не преминула бы посадить его в лужу при первом удобном случае.

Зачем он так делает? Он неоднократно уже задавал себе этот вопрос. Что его вынуждает постоянно нападать на нее, сомневаться в ее способностях, насмехаться над ее целеустремленностью, чернить все, что бы она ни делала? Нет, дело не в том, что он ставил себя выше, как она нередко предполагала. И не в том, что недооценка или унижение других были для него способом как-то возвыситься над окружающими. Нет, все было гораздо проще. Проще и в то же время гораздо сложнее.

Ему нравилось доставлять людям боль.

Муравьи.

Он глубоко вдохнул, уставившись в тарелку с картофельным пюре. Нелегко признаваться в этом. Проницательное, хотя и губительное самообвинение, признание за собой таких черт, которых он предпочел бы не иметь. Не многие способны почувствовать или признать за собой такие низкие и предосудительные качества...

"Господи!" - мысленно воскликнул он. Кажется, он уже готов поздравлять себя, благодарить себя за то, что признал себя подонком!

Да что за дьявол в него вселился?

Все это началось с тех муравьев.

Нортон поднял голову и посмотрел на Кэрол, сидящую напротив.

- Извини, - буркнул он. - Просто у меня выдался тяжелый день.

- Не в первый раз, - откликнулась она.

- Я понимаю. Понимаю...

- Нет, не понимаешь!

- Кэрол, что ты от меня хочешь? Я же извинился.

- Порой ты ведешь себя как высокомерный самовлюбленный мерзавец.

- Я...

- Мне не хочется с тобой сейчас разговаривать, Норт. Поэтому заткнись и доедай свой ужин.

Окончание трапезы прошло в гробовом молчании. Насытившись, он встал и ушел в гостиную смотреть по каналу "Эй-энд-И" документальный фильм про Гражданскую войну, а она уединилась на кухне.

* * *

Закончив проверку последнего задания, он закрыл тетрадку, положил ее на стопку таких же и покачал головой. Он с самого начала не питал особых надежд, но оценки оказались даже ниже, чем можно было предположить.

Похоже, дети с каждым годом становятся все тупее.

Вздохнув, он потянулся за чашкой и вылил в рот остатки чуть теплого кофе. На самом деле они были не глупыми, эти школьники, они были просто необразованны и не имели ни малейшего желания с этим бороться. У них не было интеллектуального стимула, не было никого, кто мог бы объяснить, что им следует знать и почему. Он слышал, что их называют "постлитературным поколением", и в качестве определения это было не хуже прочих. Они ничего не читали, не могли поддержать разговор о самых базовых явлениях и идеях, составляющих суть западной культуры, не ориентировались даже в современных событиях, зато обладали энциклопедическими сведениями о телевизионных шоу за последние двадцать лет и о дурной поп-музыке. Даже его лучшие ученики были сильны совсем не в том, что нужно, - дети телевизионного опыта, погрязшие в мелочах, в этой интеллектуальной валюте их эпохи.

Таково печальное положение дел.

Нортон потер усталые глаза и бросил взгляд на часы, стоящие на книжном шкафу. Полночь. Кэрол пошла спать уже несколько часов назад, и ему тоже бы следовало давно угомониться, но тут подвернулась очередная серия о Гражданской войне, потом он решил проверить письменные тесты... Уже четверг. Он встал, потянулся. Он мог бы поступить, как большинство из его коллег, и отложить проверку контрольных на другой день. Или мог дать им заполнить компьютерный тест, чтобы оценки им выставила машина.

Но он не собирался приносить в жертву собственные принципы, менять свои учительские привычки ради прагматических соображений, и хотя смертельно устал и спать остается всего несколько часов, завтра утром он сможет честно посмотреть себе в глаза.

Он прошел на кухню, поставил чашку в посудомоечную машину, потом снова пересек холл, направляясь в ванную, чтобы снять зубной протез.

Кэрол спала крепко, слегка похрапывая, и не проснулась, даже когда он включил лампу. Он разделся, аккуратно сложил вещи на сундук из кедровых досок, стоящий в изножье кровати, и погасил свет. Нащупав в темноте путь к своему месту, он приподнял одеяло и наконец улегся.