Бентли Литтл - Университет

• Название: Университет
• Автор: Бентли Литтл
• Жанр: Ужасы и Мистика
• Год: 1998
• ISBN: 5-237-00269-2

В мирном университетском городке поселилось Зло, и каждодневной нормой стали садистские оргии, жестокие убийства и Черные Мессы. Но и это еще не все - чем необратимее смыкается вокруг университета сеть кровавого кошмара, тем тоньше становится грань, отделяющая реальный мир от ирреального. И тогда открываются Врата Ада, и из предвечной Тьмы выходят в общежития, аудитории и библиотеки порождения ужаса, неся гибель всему живому...

---

В этот час в университетском городке стояла удивительная тишина. Пока друзья двигались к автостоянке, в вечернем воздухе были слышны только стук каблуков Джима да жужжание мотора инвалидной коляски. Дневные студенты давно разошлись по домам, а вечерники были на занятиях. Только несколько студентов сидели на террасе кафе рядом с естественно-научным корпусом — пили кофе с пирожками. Хотя осень только-только начиналась, в воздухе царила прохлада, и уже выпала роса.

Джим поймал себя на мысли: отчего же мне так не хотелось возвращаться сюда, в Бреа? Когда он приехал в университетский городок чуть больше недели назад, зарегистрировался, записался на семинары и разместился в комнате студенческого общежития, все его летние страхи показались ему чистым вздором. Чуть было не взял академический отпуск! С какой стати?

Теперь летние настроения он рассматривал, как детский каприз, как досадную дурь. Однако после самоубийства несчастного парня, труп которого так классно сфотографировал Ричард, и в угрюмой тишине холодного вечера на почти безлюдной и плохо освещенной улице студгородка прежние сомнения нахлынули вновь, и Джим с тревогой подумал: что ни говори, а у моей летней неприязни к университету все же были кое-какие основания... Что-то в К. У. Бреа настораживало его, заставляло чувствовать себя не в своей тарелке. Сейчас неприятное ощущение было легко списать на впечатление от слишком натуралистических фотографий самоубийцы. Однако Джим знал, что на самом деле его тревожит нечто другое. Назвать причину страха он бы не смог. Просто чувствовал в темноте некую почти осязаемую угрозу.

Без видимой причины мороз пробежал по его спине, кожа на затылке неприятно заныла.

— Куда мы направляемся? — спросил Хоуви. — Перехватим по гамбургеру у Билла?

— Что? — Джим непонимающе уставился на приятеля. — А! Ну да. Можно и к Биллу.

— Я не был там с прошлого семестра.

— Я тоже.

Хоуви увеличил скорость инвалидной коляски и понесся вперед, затем повернул налево и по специальному скату съехал на автостоянку.

Джим проводил его глазами. Вернувшись в студгородок, он был неприятно поражен видом товарища. Тот был бледнее обычного и еще больше похудел — кожа да кости. Вообще, он стал как бы меньше и выглядел хуже некуда. Когда Джим впервые после лета зашел в комнату Хоуви, сердце у него так и сжалось: какая горестная перемена! Друзья никогда не обсуждали болезнь Хоуви — мышечную дистрофию. Хоуви разговоров на эту тему не любил, а Джим тешил себя мыслью, что болезнь друга удалось как-то приостановить. Сейчас он воочию убедился, что мышечная дистрофия штука коварная, неумолимая — и Хоуви ничего хорошего не светит.

Впервые Джим всерьез подумал о том, что Хоуви может умереть.

Тогда, в комнате Хоуви, Джим вдруг решил перестать прятать голову в песок и побеседовать с другом о том, как протекает болезнь, но застеснялся и вместо этого завел банальный разговор:

— Как лето?

Хоуви ухмыльнулся и пожал плечами:

— Что лето? Сам понимаешь как.

На самом деле Джим не понимал. Но хотел бы понять. Поэтому вдохнул побольше воздуха и спросил:

— Хорошо или плохо?

— И так, и сяк... Старик, слышал обалденную новость? Симмонс подал в отставку. Якобы приставал к студентке. Ну его и попросили.

Они стали оживленно обсуждать эту тему, и момент для серьезного разговора был упущен.

Наблюдая, как Хоуви выруливает по направлению к машине, Джим снова ощутил камень под ложечкой. На душе было очень кисло. Само собой разумеется, Хоуви проведет всю свою жизнь в инвалидном кресле. Против этого факта не поборешься. И совершенно очевидно, что физическая слабость никогда не позволит ему вести "нормальную" жизнь. Однако по крайней мере в рамках этой постоянной немощи его здоровье могло бы оставаться стабильным! Но злая судьба и этого жалкого утешения не оставляет! Увы, увы...

Джим зашагал быстрее, чтобы догнать друга. Он старался спрятать свои горестные размышления, но, видимо, неудачно, потому что Хоуви спросил, когда они оказались рядом у дверцы пикапа:

— Джим, что с тобой? Вид у тебя хреновый. Джим отрицательно мотнул головой.

— Ничего, все в порядке.

— Кончай заливать.

— Просто устал. Эта чертова редакция...

Хоуви недоверчиво покосился на него, но промолчал.

А тем временем Джима вновь прошила неприятная дрожь. Ему опять было не по себе. Казалось, что кто-то... точнее, что-то... словом, нечто наблюдает за ним, и шпионит оно за ним уже давно и неотступно.

Джим устоял перед желанием быстро оглянуться. Это ведь глупости, за его спиной ничего быть не может... Он молча сунул руку в карман и вынул ключи от машины.

3

Ян вернулся домой уже в темноте. Час был поздний — но что с того? Все равно дома его никто не ждал. Некому отчитать его за слишком позднее возвращение. Нет человека, которому было бы небезразлично, в какое время Ян пришел домой и пришел ли вообще...

Наверное, поэтому, из нежелания идти в одинокую берлогу, он стал без особой нужды регулярно задерживаться на работе допоздна. В своем крохотном кабинете он или читал в кресле, или просто мечтал, таращась отсутствующим взглядом в пространство.

Его кабинет нельзя было назвать удобным. Тесно, много лишних вещей; вдоль одной стены книжные полки с учебными пособиями, к которым никто не притрагивался много лет; вдоль стены напротив тоже книжные полки — классика и "черные фантазии", романы и сборники рассказов. Стол завален разными бумагами и журналами — тут смешивалась работа уже сделанная и работа, которую только предстояло выполнить. Словом, сам черт ногу сломит. А разбирать завалы все как-то недосуг. В комнате было одно маленькое оконце, и у Яна периодически возникали приступы клаустрофобии — пространство его кабинета было действительно удручающе замкнутое. Поэтому он, соблюдая психическую гигиену, давно привык избегать этой комнатушки — забегал сюда между занятиями крайне редко, после работы никогда в ней не задерживался.

И вдруг в последнее время гадкая комнатка превратилась в его почти постоянное прибежище. Уже с утра, до занятий, Ян забивался в эту нору и в одиночестве завтракал. И после лекций и семинаров он теперь не ехал домой, как прежде, а шел в свой кабинет. Странную перемену он объяснял себе тем, что тут много требующих работы бумаг что надо много готовиться к занятиям и здесь это удобнее. Но сам же и не верил этому вздору.

Просто ему не хотелось возвращаться домой, где его никто не ждал.

Он припарковал машину на подъездной дороге к дому и какое-то время продолжал сидеть за рулем. Очевидно, таймер опять сломался — свет в доме не горел. Ян не любил возвращаться в неосвещенный дом. Так было еще неприятнее. Отсутствие света подчеркивало одиночество.

Сейчас в доме царила темнота. В окнах отражалась тихая угрюмая улица. Стоял поздний вечер — время, когда газоны перед домом должен заливать свет из окон. Так было, когда дом был действительно обитаем, когда здесь жила Сильвия... Увы, прошлое уже не вернется...

Ян обернулся, взял с заднего сиденья кейс и вышел из машины. Даже лампа над крыльцом, и та не горела! Было так темно, что он потратил пару минут, прежде чем нащупал в связке два ключа от входной двери.

Войдя в гостиную, он тут же включил свет. В романах пустые дома, эти пустые раковины, остающиеся после смерти одного из хозяев или после развода, обычно кажутся героям непомерно огромными — безжизненные пространства, покинутые любимым человеком. Но в действительности происходит прямо противоположное.

Присутствие Сильвии увеличивало дом, как бы раскрывало его в космос. Любой новый столик или шкафчик вместо того, чтобы съедать жилое пространство, дивным образом подчеркивали простор дома, его восхитительную вместимость.

После отъезда Сильвии дом словно усох, уменьшился в размерах до такой степени, что в комнатках не хватало воздуха. В первую же неделю Ян ощутил тесноту и стал планомерно избавляться от мебели: подарил соседям двуспальную кровать, отправил платяной шкаф в какое-то благотворительное общество. Затем обменял огромный сервант на небольшой книжный шкаф. Однако, несмотря на принятые им меры, дом что ни день казался все меньше и меньше. Стены наступали с четырех сторон и грозили раздавить хозяина. Раньше у него были самые общие представления о внутренних пространствах дома — он был как наполовину исследованный континент. Теперь Ян знал каждый дюйм пространства в каждой комнате, и от этого ненависть к дому лишь возросла.

Ян прошелся по всем комнатам и везде зажег свет. Потом вернулся в гостиную и включил телевизор. В старые добрые времена он крайне редко смотрел телепередачи, разве что какой-нибудь фильм или новости. На досуге он преимущественно читал, или писал, или слушал музыку. Но теперь он большую часть свободного времени торчал перед телевизором и благодарил Бога, что существует этот ящик для дураков, который позволяет забыть обо всем на свете. Да, перед экраном не надо думать ни о прошлом, ни о будущем. К тому же благодаря телевизору дом был наполнен людским говором.