Жюль Верн - Веселые неприятности трех путешественников в Скандинавии

• Название: Веселые неприятности трех путешественников в Скандинавии
• Автор: Жюль Верн
• Издательство: Ладомир
• Жанр: Путешествия и география
• Год: 2010
• ISBN: 978-5-86218-479-2

В 1861 году трое друзей — сам Жюль Верн, и его друзья: композитор Аристид Иньяр и адвокат Эмиль Лоруа — решают предпринять путешествие в Скандинавию. Трое горожан подходят к предстоящему предприятию очень серьезно, стараясь ничего не упустить.

Это путешествие было совершено в реальности. Однако роман окончен не был и до нас дошла лишь его первая глава, неопубликованная рукопись которой хранилась в Муниципальной библиотеке Амьена. Она была напечатана в «GEO Hors-série Jules Verne» в Париже в 2003 году.

---

Наконец я преодолел свои сомнения: в конце концов, друзья так редки в нашем XIX веке. Аристиду пришлось прервать поток своей эрудиции, угрожавший затопить нас обоих, и соглашение было заключено.

— Когда мы едем? — спросил он.

— В июле, — ответил я, — сейчас на дворе май, так что у нас есть время для подготовки.

— Решено?

— Решено.

— Вот и хорошо! — сказал мой музыкант. — Я как раз успею прочесть о Скандинавских странах все, что возможно.

Это звучало угрожающе, но в тот момент, когда я покидал пришедшего в восторг композитора, меня осенило.

«Путешествовать вдвоем, конечно, очень хорошо, — рассуждал я, — но, если возникнет трудное положение, двоих будет недостаточно. Трое хороших друзей способны на большее! Возможно, в путешествии по этим незнакомым странам возникнут какие-нибудь опасности, так что лучше, чтобы нас было больше. Этот музыкальный дьявол может начать таскать меня по связанным с мифами местам, где мне делать нечего. Он же бретонец, иными словами, мул, идущий только туда, куда хочет попасть. Пусть нас будет трое. Во все времена этому замечательному числу приписывали волшебные свойства: пифагорейцы и платоники относили его к совершенным числам. У греков было трое великих богов, три грации[36], три парки, три фурии[37], трехликая Геката[38], у индусов — Тримурти[39], у римлян — трое Горациев[40], у христиан — Троица, Отец, мать и ребенок втроем образуют семью. На небе трое Царей;[41] литургию служат три священника; в природе есть три царства. В уголовном суде заседают трое судей, на Скандинавском полуострове расположены три королевства, а в Англии троекратным хрюканьем одобряют либеральные резолюции! Число три нравится богам! Пусть же нас будет трое! И да поможет нам небо!»

Сознаюсь, к стыду своему, что все эти блестящие аргументы, все эта неопровержимые доводы прикрывали мое опасение быть отодвинутым музыкантом на второй план. И поскольку моя другая половина причиняла мне сильное беспокойство, я принял решение искать третью треть собственного существа. Дело это было не из легких. Я по очереди обращался ко многим своим друзьям, и все они вежливо отказались.

— Поехать в Швецию? — говорили мне. — Странствовать по Норвегии? Шагать по Дании? Да существуют ли такие страны? Не выдумали ли их для сохранения европейского равновесия? Может быть, это такие же условные понятия, как параллели и меридианы? Эго же фантастические края, где никто не бывал и откуда безумцы, решившие туда отправиться, не возвращаются! Что вы хотите там делать?

— Просто посетить их.

— Такие страны не посещают! — возражали мне. — Вам приходилось когда-нибудь встречать шведа или норвежца?

— Никогда в жизни.

— Ну, и?..

— Но существуют же королева Кристина[42], Мональдески[43], Балет Густава[44], Линней[45], Бернадот[46].

— Вы их видели?

— Нет, но я слышал про них.

— И этого вам недостаточно! Полноте! Будьте разумны и скажите откровенно, что вы хотите увидеть в Норвегии?

— Пропасти.

— Пропасти! Да их полно и в Париже — скатишься — не заметишь. Не стоит труда забираться так далеко!

— Согласен, но…

— Да знаете ли вы язык этой страны?

— Нет.

— У вас что, много денег?

— Совсем мало!

— И вы собираетесь путешествовать за границей? Вы сошли с ума?

Сошел или нет, но я оставался верным своей мечте. Меня не трогали никакие доводы: ни самые серьезные, ни узкоспециальные, хотя люди практичные и сопровождали их пожатием плеч. Подобно Диогену[47], я продолжал искать человека.

Более счастливый, чем философ из Синопы, и уж конечно лучше, чем он, одетый, я в конце концов нашел его. Это был адвокат, которому его многочисленные клиенты предоставили отпуск на неопределенное время. Звали его Эмиль Л.[48], и он обладал такими длинными ногами, что легко мог бы одолжить несколько сантиметров композитору. Если принять во внимание, что его якобы подтачивали три или четыре смертельные болезни, держался он молодцом, и к тому же это был один из тех людей, что не привыкли останавливаться на полдороге.

Когда я поделился с ним своим замыслом, он улыбнулся, сделал три шага по метру с четвертью и сказал:

— Великолепный проект, дорогой мой! Посетить скандинавские государства! Изучить Конституцию 1809 года[49], постановления парламента Швеции, страны, которая первой удостоилась чести иметь представительское правительство! Прочитать постановления Стена Стуре Старшего[50], включавшего в национальное представительство крестьян! Услышать выступления Андерса Даниэльсона[51], самого замечательного оратора Вестерготии![52] Перелистать сборник законов 1822 года! Увидеть, как функционирует koemnestroett[53], суд первой инстанции, radhustroett[54], апелляционный суд hofroett[55], высшая судебная инстанция, и, наконец, hogstadomstol, верховный суд под председательством министра! Порыться в специальных законах, самый любопытный из которых дает право женщинам уезда Веренд разделять наследство с мужчинами в память о победе, одержанной ими над датчанами![56] Просмотреть труды профессоров Афзелиуса[57], Валенберга[58], Сванберга[59], Йефера[60], Фриса[61], Нильссона![62] Пройтись по университетам Лунда[63] и Уппсалы![64] Да это же мечта всей моей жизни, исполнение самых заветных желаний!

Мне казалось, что потопы кончились, когда была придумана радуга, но я ошибался. Наконец через сорок минут, хорошо еще, что не через сорок дней, поток иссяк.

— Когда отправляемся? — опережая меня, спросил Эмиль.

— Первого июля, — ответил я. — Теперь у нас май, и времени на подготовку хватает.

— Решено?

— Решено.

— Хорошо, натаскаю себя в норвежском законодательстве, — заметил адвокат, расставаясь со мной.

«Да уж, — подумалось мне, — ну точно, быть мне ведомым!»

Адвокат познакомился с музыкантом. Все шло как по маслу.

Я отказался от мысли искать четвертого компаньона. Да и кого взять? Врач без конца бы говорил о слоновой болезни и проказе у ихтиофагов[65], военный — о казармах и маневрах, аграрий — о дренажах и севооборотах! Нет, ничего такого от своего путешествия я не хотел. Мне всего-то и нужно было, чтобы по мере продвижения перед моими глазами спокойно, одно за другим, представали чудеса природы. Меня мало беспокоил стиль здания, если оно хорошо вписывалось в пейзаж, и распределение пород внутри горы, после того как я взобрался на вершину.

В общем, моими компаньонами стали два симпатичных малых; впрочем, нет никого покладистее адвоката, если только он не облачен в одежды противоположного пола[66]. Что же до музыкантов, то они полностью опровергают мнение Гесиода[67], считавшего их, вместе с гончарами и кузнецами, самыми завистливыми людьми в мире. Разумеется, поручиться за горшечников и молотобойцев я не могу.

В течение двух месяцев, предшествовавших отъезду, мы часто собирались втроем, целыми часами разглядывали карты и спорили о маршруте. Эмиль довольно хорошо говорил по-английски, и, так как издательский дом «Ашетт»[68] еще не выпустил своего «Жоанна»[69] по Скандинавии, он погрузился в «Мёррея»[70], повергнув меня в отчаяние, потому что эти проклятые книжки вечно преподносят что-нибудь неожиданное.

Я накупил самых лучших карт Швеции, и мы с компасом в руках пожирали расстояния, пересекали потоки, взбирались на горы по пологим склонам.

— Эге! — говорили мы. — Как подумаешь, что все это придется делать на местности!..

И наши физиономии расплывались от счастья, смешанного с гордостью. Длинные ноги Эмиля покачивались, готовые преодолевать пространства. Что касается меня, то я чувствовал, что поспеть за ним могу лишь с большим трудом. Аристид же чувствовал себя несколько утомленным уже сейчас.

— Я, — не уставал повторять адвокат, — не отношусь к тем людям, которые думают, что узнали страну, проехав ее по железной дороге! Я намерен посмотреть всё!

— И я тоже! — отвечал я. — Нам нечего спорить на этот счет.

Наконец, после многочисленных препирательств, вызванных крайним возбуждением, было решено, что путешествие начнется в Швеции. Нам предстояло по железной дороге Кёльн — Ганновер — Гамбург добраться до Любека, а там сесть на пароход, отправлявшийся в Стокгольм. Плавание обещало быть замечательным. Мы решили, что, пересекая север Германии, постараемся осмотреть всё самое примечательное.

Июнь тянулся очень долго, несмотря на то, что содержал всего тридцать дней. Солнце сияло по пятнадцать часов в сутки, и я был едва жив. Воображение уносило меня далеко. Я не мог найти себе места. Я тренировался подобно заправскому жокею перед скачками: долгие прогулки по просторам Сен-Дени должны были приучить меня к выносливости в седле; когда же я карабкался на Монмартрский холм, тот буквально раздувался от гордости, потому что в этот момент заменял собой настоящую гору. Легкие мои привыкали к интенсивному дыханию. Отсюда мой взгляд окидывал великую столицу, которую я про себя называл Парижским океаном. Потом, спустившись, я с легким презрением поглядывал на прохожих, которые, никуда не собираясь уезжать, шагали себе по обыкновенным улицам, в то время как существуют дороги, бегущие по узким теснинам, существуют равнины, на которые грозно обрушивается море, а не просто течет мирная Сена, и я, признаюсь, жалел их — они никогда не увидят Норвегии!