Розамунд Пилчер - Дорога к любви

• Название: Дорога к любви
• Автор: Розамунд Пилчер
• Издательство: Центрполиграф
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 1999
• ISBN: 5-227-00312-2

После отъезда Эммы Литтон из Лондона Роберт Морроу решил, что сможет забыть ее, но, к своему изумлению, обнаружил, что его жизнь без встреч с этой непредсказуемой, как английская погода, девушкой, стала пустой и скучной. И только любовь Эммы может сделать его счастливым.

---

На Чамиан был венок из изумрудных листьев, серебристый плащ и такие же панталоны, облегающие ее длинные стройные ноги. Публика, зачарованная древней магией слов, слушала, затаив дыхание.

Отправляйтесь, разлетайтесь,
На заре ко мне являйтесь.

По обеим сторонам проходы были узкими, поэтому Томми Чилдерс построил рампу, ведущую вниз от сцены к центральному проходу зала. И сейчас Оберон и Титания рука об руку, сопровождаемые свитой фей, бегом устремились к выходу по этой рампе; их одежды развевались, как роскошные крылья, на которых они слетели с освещенной сцены вниз, в темноту, быстро и еле слышно, и исчезли почти без звука, без следа.

На сцене в свете одинокого прожектора осталась лишь Сара Резерфорд, исполнявшая роль Пэка.

Коль я не смог вас позабавить,
Легко вам будет все исправить.

В руках у нее была маленькая свирель. Когда она дошла до: «…дайте руку мне на том», — то сыграла мелодию Мендельсона. Затем, торжественно: «Коль мы расстанемся друзьями, в долгу не буду перед вами».

И темнота, занавес, аплодисменты.

Наконец. Эмма с облегчением вздохнула — все прошло нормально, захлопнула текст и откинулась в своем кресле. Актеры вышли, чтобы попрощаться со зрителями. Когда мимо нее проходил Ник Боттон, он наклонился к ней и произнес:

— Томми просил передать: тебя ждет какой-то человек. Он уже полчаса просидел в Зеленой комнате. Томми на всякий случай отвел его в свой кабинет. Вероятно, решил, что так будет лучше для тебя, и не возникнет повода для разговоров. Пойди, выясни, в чем дело.

— Ждет меня? Кто же это такой?

Но Боттон был уже на сцене. Занавес поднялся, вновь раздались аплодисменты. Актеры улыбались, кланялись, актрисы делали реверансы.

Первая мысль Эммы была о Кристофере. Но если бы то был Кристо, Томми так бы и сказал. Она спустилась по деревянным ступенькам, прошла по помосту к площадке, куда вела лестница со сцены. Впереди, в конце короткого коридора, дверь в Зеленую комнату была распахнута, и виден был продавленный бархатный диван, старые афиши на стенах. Кабинет Томми Чилдерса тоже выходил в этот коридор, но его дверь была закрыта.

Аплодисменты в зале было стихли, но затем возобновились, актеров вызывали на бис.

Она открыла дверь. Это была крошечная комната, чуть больше бельевого шкафа, в которой с трудом помещались письменный стол, пара стульев, полки и картотека. Гость сидел на месте Томми, за его письменным столом, где в беспорядке громоздились сценарии, письма и режиссерские записи. На стене за спиной мужчины висели фотографии сцен из спектаклей. Кто-то принес чашку с чаем, но он и не подумал прикоснуться к ней, и чай так и стоял, нетронутый и остывший. На госте были светло-серые брюки, желтовато-коричневый вельветовый пиджак, темно-голубая хлопчатобумажная рубашка и желтый галстук, повязанный свободно, так что была видна верхняя пуговица рубашки. Он загорел, смотрелся лет на десять моложе, чем раньше, и казался почти до неприличия привлекательным.

В руках у него была американская сигарета, а пепельница, полная окурков, свидетельствовала о том, что он уже давно ждет Эмму. Когда она появилась в дверях, он повернул к ней голову, облокотясь на письменный стол и положив подбородок на ладонь. Его глаза сквозь дым сигареты казались темными и совершенно непроницаемыми.

— Чем ты была занята? — В его голосе слышалось нетерпение.

Девушка была так ошеломлена, что не нашла лучшего ответа, чем:

— Суфлировала.

— Ну, входи и закрой дверь.

Она сделала то, что он велел. Шум аплодисментов остался за дверью. Сердце ее сильно забилось, то ли от неожиданности встречи, то ли от радости, а может, и от смутного страха. Наконец она тихо произнесла:

— Я думала, ты в Америке.

— Был там еще сегодня утром. И вот прилетел. А вчера, по крайней мере я думаю, что это было вчера, — эти различия во времени весьма затрудняют существование — я был в Мексике. В Акапулько.

Эмма взялась рукой за спинку стула и осторожно села на него, прежде чем ее ноги подкосились.

— Акапулько?

— Ты знаешь, самолеты, летающие в Акапулько, раскрашены в разные цвета. Если летишь на юг, одетая в униформу стюардесса демонстрирует что-то вроде стриптиза. Великолепно! — Он продолжал наблюдать за ней. — Эмма, ты как-то изменилась. А! Подстриглась. Как здорово! Повернись и дай посмотреть сзади. — Она подчинилась, осторожно поворачивая голову и искоса глядя на отца. — Намного лучше. Никогда не знал, что у Тебя такой совершенный рисунок головы. Сигарету?

Он бросил пачку через стол. Эмма взяла сигарету, он зажег ее, затем наклонился и погасил пламя такой знакомой и красивой рукой. Гася спичку, как бы вскользь произнес:

— Так много писем летит через Атлантику. Но ни одного от тебя.

Это был упрек.

— Да, я знаю.

— Трудно понять, почему. Не то чтобы для меня это имело большое значение, хотя, должен признаться, поскольку я чуть ли не впервые написал тебе, было бы приятно получить ответ. Но Мелисса отнеслась к этому иначе. Она хотела, чтобы ты приехала в Штаты и побыла с нами, пусть даже недолго. Ты всегда нормально к этому относилась. Что случилось?

— Не знаю. Думаю, просто была расстроена, что ты не вернулся домой. Да и не так легко сразу привыкнуть к тому, что ты женился. А потом стало слишком поздно отвечать на твои письма. И с каждым днем это становилось все труднее, и наконец стало невозможным. Никогда не думала, что, если сделаешь что-то, за что себя не похвалишь, то потом все труднее исправить положение.

Он ничего не сказал на это. Только продолжал курить и смотреть на нее.

— Ты сказал, много писем. А кто писал их тебе?

— Ну, конечно же Маркус. Что касалось бизнеса. И еще было довольно высокопарное официальное письмо от Роберта Морроу. Он написал, что приезжал сюда посмотреть какую-то пьесу и виделся с тобой и Кристофером. Но я так и не понял, приезжал ли он посмотреть пьесу или увидеться с тобой.

— Да, но…

— Когда мы узнали, что ты жива и занята делом, но не собираешься к нам в гости, то вместе с Мелиссой сели в цветной самолет и отправились в Мексику. Там мы гостили у престарелой бывшей кинозвезды в доме, полном длиннохвостых попугаев. Вчера вернулись в Квинстаун, где нас ждало еще одно письмо.

— От Роберта?

— Нет. От Кристофера.

Она не могла поверить:

— От Кристофера?

— Он, видимо, очень талантливый молодой человек. Так быстро получил роль в лондонском театре, почти не имея опыта. Конечно, я всегда знал, что он добьется громкого успеха в жизни. Иначе он бы попал за решетку.

Но даже такая провокация со стороны отца не смогла вывести Эмму из состояния крайнего удивления.

— Кристофер? Я тебя правильно поняла? Неужели и впрямь он написал тебе?

— Ну, ты говоришь об этом в таком тоне, что это даже оскорбительно для него.

— Но почему?..

— Нетрудно предположить, что он должен был чувствовать определенную ответственность за тебя.

— Но… — У нее в голове пронеслась догадка, и она решила сразу же проверить ее, дабы знать, стоит ли ей надеяться на то, что могло бы осчастливить ее: — Но ведь ты приехал не из-за этого письма? Ты приехал на родину, чтобы рисовать? Ты отправишься в Порт-Керрис и вновь вернешься к живописи?

— Да. В конечном счете именно так. Мексика вдохновила меня. Там я увидел такой необычный оттенок розового, который можно наблюдать на зданиях, пейзажах и даже в одежде.

— Ты, наверное, уже устал от Квинстауна и от Америки? — допытывалась она. — Ведь ты никогда не задерживался на одном месте больше двух месяцев. И, конечно, тебе надо увидеться с Маркусом. И начать готовить новую выставку.

Он как-то странно посмотрел на нее:

— Не слишком ли много причин?

— Должна же быть какая-то причина!

— Я уже сказал тебе. Я приехал из-за тебя.

Она не взяла новую сигарету, которую он предложил ей, а наклонилась, потушила недокуренную и обхватила колени руками, переплетя пальцы. Неправильно истолковав ее молчание, Бен огорчился:

— Эмма, мне кажется, ты не совсем понимаешь. Я буквально только сошел с самолета, прочел письмо Кристофера, поцеловал на прощание Мелиссу и прилетел к тебе. У меня даже не было времени, чтобы сменить рубашку. И опять пришлось терпеть этот двенадцатичасовой утомительный перелет, изредка прерываемый завтраком, обедом и ужином, которые невозможно есть. Неужели ты думаешь, что я вытерпел такие муки только для того, чтобы обсудить с Маркусом следующую выставку?

— Но, отец…

Бен продолжал, не позволив прервать себя:

— И, не успев приземлиться, куда я спешу? В Кларидж, куда заранее телеграфировала Мелисса и где она заказала для меня номер, чтобы наконец принять ванну, выпить и нормально поесть? Нет! Я сажусь в еле ползущее такси по другую сторону Атлантики и еду в жуткий дождь в Брукфорд. — Он произнес это слово так, будто оно было неприличным. — Кружу по городу в поисках театра, в конце концов нахожу его. В данный момент такси ждет меня на улице с включенным счетчиком, на котором уже, наверное, фантастическая сумма. Если не веришь, сходи посмотри.