Ульрих Бехер - Сердце акулы

• Название: Сердце акулы
• Автор: Ульрих Бехер
• Издательство: Издательство Ивана Лимбаха
• Жанр: Современная проза
• Год: 2004
• ISBN: ISBN 5-89059-067-7

Написанная в изящной повествовательной манере, простая, на первый взгляд, история любви - скорее, роман-катастрофа. Жена, муж, загадочный незнакомец... Банальный сюжет превращается в своего рода "бермудский треугольник", в котором гибнут многие привычные для современного читателя идеалы.

Книга выходит в рамках проекта ШАГИ/SCHRITTE, представляющего современную литературу Швейцарии, Австрии, Германии. Проект разработан по инициативе Фонда С. Фишера и при поддержке Уполномоченного Федеративного правительства по делам культуры и средств массовой информации Государственного министра Федеративной Республики Германия. Проект осуществлен при финансовой поддержке Фонда культуры Федеративной Республики Германия и Фонда С. Фишера.

Благодарим за содействие и поддержку:

Министерство культуры и массовых коммуникаций Российской Федерации

Немецкий культурный центр имени Гёте

Швейцарский Фонд культуры PRO HELVETIA

Проект подготовили: Марина Коренева (Санкт-Петербург) Хайнрих Детеринг (Киль)

---

После утреннего затишья, когда все в Марина Корта словно вымерло, шум, вдруг поднявшийся возле мола, показался ей просто чудовищным. Что это? Уж не собрались ли здесь в гавани рыбачьи лодки со всей Сицилии? Весь остров, похоже, сбежался навстречу рыбачьей флотилии. Лулубэ поглотила общая суматоха, никто не обращал на нее внимания. Барабанная лихорадка и выпитое капистелло сделали свое дело — тени под глазами стали менее заметными. Она по-прежнему была в своем любимом черном, а вот длинная, до локтя, перчатка осталась только одна, и ее белое кружево было сплошь в пятнах от красного вина. Она шаркала по мостовой деревянными подошвами, как и все эти толстые женщины вокруг (разжиревшие отнюдь не вследствие «экономического чуда», а от неправильного питания, как все бедняки). До смешного длинная, перекинутая через левое плечо коса спускалась на грудь, выражение бездуховности, вернее, бездушной апатии на лице Лулубэ могло бы навести на мысль о легком помешательстве. Но никому здесь не было до нее дела, все глазели на тунцов. До сих пор она знала лишь консервы из тунца в банках, и теперь удивлялась тому, насколько цвет этих «даров моря» соответствовал цвету мяса консервированного тунца. Некоторые рыбины достигали двух метров в «талии», а длиной были не меньше трех метров. И таких вот гигантов взваливали на носилки и куда-то тащили — это напоминало Лулубэ невероятной толщины великаншу, которую частенько показывали на базельской осенней ярмарке. Полуголые мужчины, некоторые очень волосатые, тащили совершенно лишенных волос, — подумала она, — тунцов, при помощи крючьев взвалив их себе на спину, волокли на плечах тунцов, которые были ростом со взрослого мужчину... нет, не мужчину. Все это, по цвету напомнившее ей обнаженных натурщиков в их базельской мастерской, где в окна врывался вечерний ветер, все, что с шумом вытаскивали из лодок и волокли к сводчатому зданию рыбного рынка, все это вяло шевелящееся, почти умершее или, из-за непрерывного движения — ведь их тащили, — скорее еле живое, вся эта плоть показалась ей плотью женской. Чудовищное «Похищение сабинянок».

— Добрый вечер, синьора! Не узнаете?

Она уже поняла, что нет ни малейшей надежды нанять какую-нибудь лодчонку, и вместе с толпой ее вынесло на пирс, где она миновала часовню святых-близнецов, ту самую, в которой она недавно — недавно? — слушала молитвы о ниспослании богатого улова. Ну вот они и получили свой богатый улов. У крытого причала на укрощенных молом волнах покачивались две грузовые шхуны. На трапе дальней из них стоял, чуть покачиваясь, коренастый мужчина.

— Неужто не помните «Царицу Савскую» и ее штурмана?

У коренастого мужчины была челка, как у Лулубэ, но гораздо более длинная, закрывавшая брови и белая, как белое сияние ледников, как нереально белая полная луна, как эта сверхполная луна. Маленькая грязноватая белая фуражка была сдвинута на затылок. В морщинах темно-оливкового лица притаилась хитрость добродушного морского разбойника. Говорил он таким громким голосом, будто общался исключительно с тугоухими, и время от времени торопливо облизывал кончики пальцев — по этой странной привычке она его и узнала: штурман шхуны, которая в первый раз доставила Турианов на остров Вулькано.

— Si, si. Помню. Добрый вечер.

— Вы сегодня одна, без молодого супруга?

— Si, si.

— Совсем одна?

— Si, si. — Вот так пищать «да, да» — это как раз подходило к ее новому состоянию апатии и отсутствию новостей. Она смотрела на мощную фигуру, украшавшую нос шхуны, — увенчанная короной голова мавританки и прекрасной формы грудь - резная фигура чуть покачивалась над водой. Лулубэ тряхнула головой и спросила: — А вы случайно не идете сегодня к Вулькано?

— Coriolano Calogero, ufficiale di macchina della marina commerciale Siciliana[27], — продекламировал штурман и снова облизал кончики пальцев. - Весьма сожалею, но сегодня «Царица Савская» проследует в Милаццо без заходов на острова.

— Милаццо? — Ведь там делает пересадку «этот англичанин»!

— Да. В Милаццо. Там находится знаменитая фабрика, где делают консервы из мяса тунца. Вы наверняка о ней слыхали.

— Si, si.

— Им тут такое счастье привалило, что уж и не знаю, сможем ли отчалить до полуночи.

— Счастье?..

— Ессо. Да вы же видите. Самый большой косяк за последние семь лет. Дамочек будут разделывать прямо тут, на рынке.

— Дамочек?

Он расхохотался каким-то квакающим смехом, облизнул пальцы и ответил:

— Это такая моряцкая шутка. Я говорю про pesce-vacce.

— То есть «рыбы-телки»?

— Ну да. Так мы называем больших тунцов. — Он старался изъясняться на хорошем итальянском, а не на сицилийском диалекте, в котором вместо «о» произносят «у», а вместо «е» — «и». Их разрезают, удаляют внутренности и кости, а нежное мясо, — тут он опять высунул язык, чтобы облизать пальцы, с мгновенной быстротой, словно ящерица, — мясо уложат в бочки, которые мы повезем в Милаццо. На всемирно известную консервную фабрику, о которой вы наверняка слыхали.

— Si, si.

— Я думаю, загрузочка у нас будет восемьдесят, а то и все сто бочонков. Но для вас, моя дорогая, местечко у нас на борту найдется, и для вашего супруга тоже. Прогулка при луне по Сицилийскому морю — весьма романтично для молодой супружеской пары.

— Благодарю вас, — пробормотала она. — Я хотела бы попасть на Вулькано.

— Сейчас-то? Нет, никто вас не повезет. Наши рыбаки, те, кто еще не слишком устал, будут праздновать. Ведь такой богатый улов!.. Per l’amuridi Diu![28] — вдруг выкрикнул штурман каким-то петушиным голосом.

По ту сторону мола море переливалось изумрудно-зеленым блеском, там скользили последние рыбачьи лодки под ржаво-коричневыми парусами, они возвращались в гавань, и Лулубэ услышала доносящиеся с моря звуки окарины — казалось, они где-то совсем рядом, так близко она еще никогда не слышала этой пронзительной отрывистой музыки.

— Святые небеса! Они поймали pescecane-гиганта!

— Pescecane? Рыба-собака? - Так они называют здесь акул-людоедов, — вспомнилось Лулубэ. Англичанин упомянул о них в своем убийственно корректном прощальном письме. — Откуда вам это известно? И откуда вы знаете, что она большая?

— Мы, моряки, такое сразу чуем. Глядите, моя дорогая, сейчас кое-что начнется. Сейчас из всех щелей выползут.

— Кто?

— Бедняки здешние. Мясо рыбы-собаки не годится для всемирно известной консервной фабрики. Хе-хе. А беднота уж накинется на него, не сомневайтесь. Потому что оно жутко дешевое.

— Вот оно что...

— А известно ли вам, что акулы принадлежат к древним, и даже к древнейшим видам морских животных?

— Не знала об этом.

— И к тому же они нам больше сродни, чем, например, тунцы.

— Как это?

— Потому что акулы, они своих нехороших деток... Вы меня понимаете?

— Si, si...

— Они их рожают, как люди. — Тут он еще раз облизнул пальцы и своим оглушительным голосом проорал: — А сколько деток у вас, позвольте спросить?

«Vota Garibaldi!» Она стояла чуть поодаль, в стороне от толпы, у стены длинного здания, где разделывали тунцов, у стены, на которой кривыми буквами был намалеван дегтем предвыборный лозунг партии коммунистов. Через круглое зарешеченное оконце ей был виден низкий сводчатый зал с колоннами в мавританском стиле, напоминавший базар из сказок «Тысячи и одной ночи». Лишь свет портил впечатление - над длинными столами были подвешены ацетиленовые лампы, какие рыбаки берут с собой в море во время ночного лова. Сквозь решетку она видела разрезанные туши, анатомированные тела с тонкими концентрическими кольцами на срезе, как у поваленных деревьев. Она видела небольших тунцов, мясо которых было ярко-красным, как мясо быка; она слышала гомон голосов, разносившийся гулким эхом под сводами, глухой стук топоров, скрежет ножей, визг пил, глухие удары, с которыми туши падали на поддоны. Она смотрела на текущую кровь, блестевшую в ослепительном голубоватом свете — свете операционной. В те времена, когда художница Лулу Б. Туриан носилась со своей идеей — изображать животных в момент «избавления от мучений», предания их «милосердной смерти», она черпала сюжеты на рыбных рынках Испании. Тогда ей не приходило в голову, что эти хладнокровные существа могут истекать кровью в точности так же, как и мы, теплокровные. Розовые ручейки соленой воды и крови сбегали по каменным плитам мостовой перед рынком, но Лулубэ, глядя на них, не вспомнила о том, что розовый — любимый цвет Ангелуса. Едкий дух соленой смерти пробивался сквозь круглое оконце, и не будь она так надежно защищена своим новым бесчувственным состоянием, ее непременно затошнило бы. Почему она шатается здесь без цели, без дела? Потому что нет ничего нового. Голосуйте за Гарибальди.

И вот они внесли акулу, ее несли семь человек. Кориолано, штурман с привычкой облизывать свои пальцы, не ошибся: весть об акуле разнеслась по островку словно беглый огонь, это о ней, об акуле, возвестили с моря звуки окарин. Тут и там в толпе уже появились какие-то оборванцы, они, по-видимому, спустились с гор и теперь верхом на осликах проплывали, покачиваясь, сквозь толпу. А толпа уже запрудила площадь, набережную и рыбный рынок; всюду сновали мальчишки, и даже бродячие собаки были тут — но теперь они держались не вместе, а каждая сама по себе. Очутившись в этой толпе, все чувства, желания и мысли которой были устремлены к огромной рыбине псы как будто, немного осмелели. Они, словно тени, проскальзывали где-то внизу под ногами людей, и никто ни разу о них не споткнулся.