Степан Микоян - Мы - дети войны. Воспоминания военного летчика-испытателя

• Название: Мы - дети войны. Воспоминания военного летчика-испытателя
• Автор: Степан Микоян
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2006
• ISBN: 5–699–18874–6

Степан Анастасович Микоян, генерал-лейтенант авиации, Герой Советского Союза, заслуженный летчик-испытатель СССР, широко известен в авиационных кругах нашей страны и за рубежом. Придя в авиацию в конце тридцатых годов, он прошел сквозь горнило войны, а после ему довелось испытывать или пилотировать все типы отечественных самолетов второй половины XX века: от легких спортивных машин до тяжелых ракетоносцев. Воспоминания Степана Микояна не просто яркий исторический очерк о советской истребительной авиации, но и искренний рассказ о жизни семьи, детей руководства сталинской эпохи накануне, во время войны и в послевоенные годы.

Эта книга с сайта «Военная литература», также известного как Милитера.

---

Во время бомбежек Москвы отец никогда не спускался в бомбоубежище. Он часто ехал на какой-нибудь завод, где продолжалась работа. Один из его двух шоферов попросил даже его заменить, так как боялся ездить по городу при бомбежках. Однажды при налете немецких самолетов отец вышел на площадь в Кремле, и на его глазах бомба попала в зенитную пулеметную установку.

По указанию Сталина в эти дни из членов Политбюро эвакуировались Калинин, Шверник, Андреев и Вознесенский. Позже, в двадцатых числах октября, Молотов и мой отец ездили в Куйбышев на пять дней, чтобы проконтролировать работу правительства на новом месте.

Хочу немного рассказать о материальной помощи, которую нам оказывали во время войны союзники, и прежде всего США и Англия. Эта помощь предоставлялась по закону США о ленд-лизе (о сдаче в аренду и взаймы), принятому в марте 1941 года. Поставки в СССР производились уже с лета 1941 года. Значение ленд-лиза для нас долгие годы в нашей стране принижалось, вплоть до почти полного его отрицания. Это, конечно, совершенно неправильно. Поставки по ленд-лизу сыграли заметную роль в обеспечении победы.

Мне тоже, в какой-то мере, довелось ощутить ленд-лиз, хотя и относительно в мелочах. Когда я служил в 12-м гвардейском полку ПВО, на наши самолеты установили американские радиостанции, имевшие большую, чем наши рации, дальность действия и значительно лучшее качество связи, а также авиагоризонты, которых у нас до этого вообще не было. Летчикам некоторых полков выдавали американские кожаные куртки и зимние нагольные (типа дубленок) меховые костюмы — куртки с брюками (брюки были с «молниями» во всю длину, так что, расстегнув их, можно было на одну полу лечь, а другой укрыться). Значительными были поставки самолетов — американских и английских. Надо сказать, что английский «харрикейн», поставлявшийся раньше других, был уже устарелым и уступал нашим новым самолетам, чего нельзя сказать о «спитфайере», хотя их у нас было немного. Американские «киттихаук» и «томохаук» тоже не очень прославились, но «аэрокобра» и «кингкобра» хорошо себя проявили и поставлялись в больших количествах. Как известно, на «кобрах» воевала дивизия Покрышкина, в том числе 9-й гвардейский полк, ставший одним из лучших на фронте. Хорошей репутацией пользовались и бомбардировщики «Дуглас А-20» и «Норт Америкен Б-25».

Существенными были поставки продовольствия. Всем фронтовикам доводилось есть американскую консервированную свиную тушенку, которая до этого у нас в стране была неизвестна, как и яичный порошок и сухое молоко. Союзники поставляли дефицитное сырье и материалы, которых у нас не хватало или вовсе не было: медь, свинец, каучук, различные сплавы, а также алюминий, из которого, в частности, делалась обшивка крыла знаменитого штурмовика Ил-2. Мне рассказывал работавший во время войны заместителем С. В. Ильюшина конструктор В. Н. Бугайский, что, когда немцы потопили один из морских караванов союзников, шедших в Мурманск, куйбышевский авиазавод остался без алюминия, и обшивку на крылья Ил-2 некоторое время ставили фанерную. Союзники поставляли также танки, зенитные орудия, противотанковые ружья, пулеметы и другие боевые средства.

Мой отец подчеркивал, что особенно большую роль в войне сыграли американские трехосные грузовики «Студебекер» и «Форд» высокой проходимости. Их было поставлено более 500 тысяч штук! Это позволило «посадить» большую часть наших войск на машины и, что особенно важно, перевести артиллерию с конной тяги на механическую. Маневренность армии существенно повысилась. Наших грузовиков «ЗиС-5» было мало, и они заметно уступали американским. Кстати, прославившиеся реактивные установки «катюши», кроме самых первых, устанавливались на «Студебекерах» («студах», как их называли солдаты). Еще можно сказать и о знаменитых маленьких вездеходах — артиллерийских тягачах «Виллис», служивших и командирскими машинами (по их типу у нас сделали ГАЗ-67), и более мощном вездеходе «Додж», а также о мотоциклах.

Поставлялись и лекарственные средства, например пенициллин, крайне необходимый для госпиталей, который у нас до этого был совершенно неизвестен.

Конечно, я не утверждаю, что поставки союзников сыграли решающую роль в нашей победе, но без них нам пришлось бы намного трудней. Как сказал мне отец, без ленд-лиза мы бы год-полтора лишних провоевали.

Мой отец с первых месяцев войны, как уполномоченный, а вскоре и член Государственного Комитета Обороны, курировал работу тыла наших Вооруженных сил. Он отвечал за обеспечение армии продовольствием и медикаментами, артиллерийскими снарядами, инженерными средствами, обмундированием и другим вещевым имуществом. Кроме того, как заместитель председателя Совнаркома, он отвечал за работу наркоматов торговли, заготовок, пищевой, рыбной и мясомолочной промышленности, морского и речного флотов, а также Главсевморпути. По совместительству он оставался и наркомом внешней торговли, в связи с чем руководил и поставками по ленд-лизу. Уже в наше время А. И. Архипов, бывший тогда заместителем министра цветной металлургии, рассказал мне, что Сталин поручил Микояну курирование Министерства цветной металлургии и прежде всего производства алюминия. Он сказал, что мой отец много этим занимался во время войны и потом еще несколько лет и оказывал им большую помощь.

У отца в кабинете часто бывали начальник тыла Красной Армии генерал армии А. В. Хрулев и начальник Главного артиллерийского управления генерал-полковник Н. Д. Яковлев. Я два-три раза их встречал, когда мне случилось попасть домой, — отец после работы с ними в кабинете приглашал их поужинать.

Как рассказывал Дмитрий Васильевич Павлов, с которым мы встречались в последние годы его жизни, а также старейший работник пищевой промышленности Арам Сергеевич Пирузян, добиваясь, чтобы армия получала все сполна, мой отец в то же время тщательно проверял заявки для армии, не допуская излишеств. Как он говорил, нельзя выбрасывать валенки из-за дыры в подошве, если голенище целое — надо подшить новые подошвы, и валенки еще будут служить. По его инициативе создали много мастерских, которые отремонтировали более 20 миллионов валенок, 17 миллионов шинелей, 61 миллион пар кожаной обуви. Отец контролировал также производство и поставку товаров и прежде всего продовольствия осажденному Ленинграду.

В марте 1943 года ГКО поручил Анастасу Ивановичу руководство созданием так называемого Резервного фронта (потом его назвали Степным). Эти мощные резервы готовились для планировавшегося сражения на Курской дуге и сыграли в нем важную роль.

Из-за с трудностей в обеспечении продовольствием, отец поощрял создание подсобных хозяйств при заводах, по его инициативе правительство разрешило директорам снабжать рабочих продуктами с этих хозяйств, сверх того, что они получали по карточкам.

В связи с войной (но не только) хочу здесь рассказать о брате моей мамы Гае Лазаревиче Туманяне, который, как и его троюродный брат, мой дядя по отцу, Артем Иванович, из всех наших многочисленных родственников был самым близким и любимым. Выше я уже упомянул, что они оба относились ко мне и моим братьям, как к своим детям, и уделяли нам много внимания (мы их звали по имени, без слова «дядя»). У Гая была очень интересная судьба. Это был высокий, красивый человек, с живым чувством юмора и очень добрый. Его разговор и рассказы почти всегда сопровождались шуткой и улыбкой. Очень редко было не так, но тогда он бывал очень серьезен. Я уже рассказывал о семье Лазаря Туманяна, в которой родился и вырос Гай и где жил мой отец во время учебы в Тифлисской духовной семинарии. Семья Туманянов сочувствовала революционерам, и Гай с юношества приобщился к подпольным делам. Он рассказывал, как еще шестнадцатилетним юношей он однажды по заданию большевистского боевика Камо перевозил в Баку деньги, одетый в свою форму гимназиста и взяв билет в вагон 1-го класса. Он рассудил, что так безопаснее, а сидеть пришлось рядом с офицером. При дашнаках ему вместе с его отцом пришлось несколько месяцев провести в тюрьме за укрывательство в своем доме большевика.

В начале 20-х годов он учился в Москве в Институте красной профессуры, а позже окончил школу кавалерийских командиров, служил в Красной Армии. В 1929 году участвовал в боях с китайцами на КВЖД. В 30-х годах Гай стал военным разведчиком и пять лет работал в советском консульстве в Харбине. Я помню японские детские книжки с яркими картинками, изображавшими улицы Токио, которые он привез нам оттуда. Я тогда удивился, что в этой, как мы считали, отсталой стране улицы выглядят современнее, чем у нас. Особенно мне понравились трамваи и автобусы — нам таких видеть не приходилось.

Позже Гай участвовал в гражданской войне в Испании, за что был награжден орденом Красного Знамени. Я спросил, когда он вернулся: «Ты хоть раз там стрелял?» Он ответил, что нет. «За что же тебя наградили боевым орденом?» Он только улыбнулся, а через некоторое время показал мне вырезку из газеты, в которой говорилось, что транспортный корабль, который шел из Италии с оружием для франкистов, был подорван и затонул на пути в Испанию. Непосредственным исполнителем был его подчиненный.