Жаклин Филлипс - Нежные сумерки

• Название: Нежные сумерки
• Автор: Жаклин Филлипс
• Издательство: Издательский Дом «Панорама»
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 1996
• ISBN: 5-7024-0376-2

Молодая англичанка Дороти Маккуин получает в наследство поместье в Австралии. Устав от неудач в карьере и личной жизни, она отправляется в далекие края посмотреть на свою собственность. Впрочем, здесь ее ждет неприятная новость: она не единственная владелица поместья. Ее компаньон — австралийский фермер, мужчина с твердой волей и холодным взглядом — желает одного: стать единоличным хозяином поместья. Дороти клянется не уступить ему. Похоже, оба ненавидят друг друга, но…

Для широкого круга читателей.

---

Дороги уже давно подсохли, ехать было легко, тем не менее, чтобы добраться до Сиднея, Дороти потребовалось два дня. Она остановилась на ночь в мотеле «Порт-Аугуста». Когда она проснулась утром и поняла, что она не в Биндабурре, ее охватило щемящее чувство тоски.

В Сиднее Дороти купила билет до Сингапура и через несколько дней была дома.

Люси, ее подруга, с которой она делила квартиру, была очень рада ее возвращению. Она изумленно вскрикнула, когда утром вышла на кухню и обнаружила там Дороти за чашкой кофе.

— Мы уже начали думать, что ты никогда не вернешься, — сказала она, примостившись на соседней табуретке, когда первые восклицания и приветствия остались позади. — Неужели все это время ты проторчала в такой глуши?

— Да, — меланхолично ответила Дороти, помешивая кофе.

— Должно быть, тебе было не так уж весело. — Люси состроила рожицу. — Ну как там в Австралии?

Как там в Австралии? Дороти опустила глаза, чувствуя, что ей никогда не удастся объяснить это. Разве могла Люси понять, как хорошо сидеть на берегу тихой протоки или на вершине огненно-красной дюны? Как могла описать Дороти этот свет, такой яркий, что невольно зажмуриваешь глаза, или Звезды, такие близкие, что, кажется, можно рукой достать?

— Там красиво, — только и сказала она, разочарованная немногословием подруги.

Люси вскоре убежала на репетицию.

— Кстати, — вспомнила она на ходу. — Всю твою почту я сложила у тебя в комнате. Сразу после твоего отъезда пришло письмо из нотариальной конторы, но я подумала, что лучше мне не трогать ничего до твоего возвращения.

Дороти присела на краешек кровати и принялась без интереса просматривать корреспонденцию — кое-какие весточки от друзей, выражающих сочувствие по поводу Ральфа и провалившейся постановки, несколько приглашений, различные послания из банка и счета по кредитной карточке, которые она даже не стала открывать, и в самом конце письмо из Сиднея, от нотариуса.

Когда она развернула конверт, из него неожиданно выпал другой, поменьше. Дороти удивленно осмотрела его, затем прочитала пространные извинения нотариуса за то, что они не смогли послать ей вложенное в конверт письмо от ее двоюродного дяди с предыдущим, в котором сообщали ей о наследстве. Дороти отложила письмо нотариуса в сторону и разорвала маленький конверт, затем дрожащими руками разгладила на коленях письмо от дяди Стива, написанное его неуклюжим почерком.

«Дорогая племянница!

Я о многом сожалею в своей жизни, но больше всего о том, что не сумел побороть гордость и не отправился в Англию раньше. Мысль о том, что у меня есть любящая и тепло принявшая меня семья, постоянно согревает мне душу, а твои письма значат для меня в трудную минуту больше, чем я могу выразить словами. Я оставляю тебе в наследство Биндабурру в знак моей любви и благодарности.

Однако это имение не принадлежит мне целиком. Несколько лет назад я встал перед выбором — либо потерять всю собственность, либо продать ее половину и получить возможность снова стать на ноги. Я предпочел продать часть одному местному человеку, которого я знал и уважал, но, несмотря на контракт, который мы заключили, он был вынужден вскоре, в свою очередь, уступить свою долю другому, которого я считал в высшей степени бесчестным и непорядочным. Именно тогда я и принял решение завещать Биндабурру тебе, потому что никак не мог иным образом помешать тому, чтобы она попала целиком в его руки.

Избавиться от этого компаньона мне помог Гатри О'Нил, которому так же, как и мне, небезразлична судьба имения. Он позволил мне по-прежнему управлять ею по своему усмотрению, как если бы я был ее полновластным хозяином, по негласному соглашению, что после моей смерти бразды правления перейдут к нему. Я чувствую себя в неоплатном долгу перед ним. Он заслуживает Биндабурру, однако это имение — все, что я могу оставить тебе. Я знаю, что у тебя своя жизнь в Лондоне, и смею надеяться, что ты позволишь Гатри выкупить мою долю собственности, а на полученные деньги сможешь приобрести что-нибудь в память обо мне. Я также надеюсь, что ты когда-нибудь сможешь приехать и увидеть Биндабурру своими собственными глазами. Я уверен, что Гатри с радостью примет тебя. Он прекрасный человек, и я не сомневаюсь, что он понравится тебе.

Твой любящий дядя Стивен Маккуин».

Глаза Дороти застили слезы. Его друг и поверенный, несомненно, многое исправил в письме, но все равно от этих строчек веяло духом дяди Стива.

Она допустила чудовищную несправедливость в отношении Гатри. Ее дядя считал его прекрасным человеком, и у нее было много оснований согласиться с ним, и тем не менее она поверила, что Гатри способен на запугивание и обман. Гатри, без сомнения, заслужил Биндабурру, как и было сказано в письме, но еще больше он заслужил ее доверие, а она так обошлась с ним! Дороти лежала, уткнувшись лицом в подушку, и плакала.

Почему она не подождала пару дней, прежде чем отправиться в Австралию? Судя по дате на штемпеле, письмо должно было прийти сразу же после ее Отъезда. Все могло бы сложиться по-другому, если она прочитала его прежде, чем заявиться в Биндабурру.

Успокоившись, Дороти написала два письма: одно — в нотариальную контору в Сиднее, другое — Гатри. Это письмо отняло у нее немало сил и времени. В итоге получилось следующее:

«Милый Гатри!

Сегодня я написала нотариусу и попросила перевести на твое имя мою долю собственности в Биндабурре. Очень прошу, не надо посылать мне никаких денег. Теперь я знаю, что дядя Стив действительно хотел, чтобы она перешла к тебе. Я сохраню в сердце память об этом чудесном месте. Я также знаю теперь, как нелепо было с моей стороны обвинять тебя в корыстном и бесчестном отношении к дяде. Я не могу выразить словами, как я сожалею обо всем, что я сказала тебе».

Дороти перечитала написанное. Письмо не выражало и малой толики того, что она переживала, но что еще она могла сказать? Добавив в конце «Прости меня», она подписала свое имя и положила листок в конверт. Как могла она написать Гатри о том, что любит его, после того как столь жестоко обошлась с ним? Она вспомнила их последний разговор, презрение в его глазах, когда он захлопнул перед ней дверь своей комнаты.

Теперь она могла надеяться лишь на то, что он, возможно, сумеет простить ее. Если он и вправду любил ее, он, несомненно, прочтет ее письмо и, увидев, что она раскаялась, может быть, попросит снова приехать в Биндабурру.

С чувством, что она сделала все, что в ее силах, Дороти отнесла письма на почту.

В течение следующих дней она каждое утро заглядывала в почтовый ящик, хотя и знала, что почта обычно подолгу лежит в Уинтонер прежде чем кто-нибудь заберет ее, и что бесполезно ждать ответа раньше чем через три недели. Тем не менее каждый раз, когда она открывала дверцу ящика, сердце ее чуть ли не выпрыгивало из груди.

Друзья Дороти делали все возможное, чтобы отвлечь ее от грустных мыслей. Чтобы доставить им приятное, она старалась казаться веселой и радостной, но каждый раз, просиживая в театрах, ресторанах, барах и дискотеках, нагруженная всевозможными слухами и сплетнями, она мысленно возвращалась к тихой протоке в Биндабурре, где единственными звуками были крики птиц и поскрипывание половиц веранды под ногами Гатри. Она тосковала по тому простору, по тем чистым и ясным звездным ночам и по Гатри. По ночам она лежала без сна, вспоминая его прикосновения, охваченная любовью и отчаянием.

Прошло три недели, четыре, пять, семь, и Дороти уже смирилась с мыслью, что Гатри не напишет. Не получит она никакого письма от него, сообщающего, что все забыто, и умоляющего сесть на первый же самолет, отправляющийся в Австралию. Видимо, он недостаточно любил ее, чтобы простить, а может быть, и вовсе не любил. Теперь Биндабурра стала его полной собственностью, и вряд ли он вспоминает о ней, Дороти. Почему бы ей просто не принять это как данность, ведь жизнь продолжается?

А когда на следующее утро пришло письмо от нотариуса, разбилась и последняя крохотная надежда.

«Передача вашей доли собственности в имении мистеру О'Нилу завершена, — сообщалось в письме. — Мистер О'Нил настоял на том, чтобы заплатить за нее чрезвычайно высокую цену. На ваше имя открыт счет в ожидании дальнейших распоряжений».

Все кончено. Биндабурра больше не принадлежала ей, и последняя ниточка, связывающая ее с Гатри, была оборвана. В отчаянии Дороти сунула письмо в карман и выбежала прочь из дома.

Лондон наслаждался запоздалым летом, улицы были залиты светом, но Дороти не обращала на это внимания. Чувство опустошения сменилось бешеным приливом ярости. Она сердилась на Гатри за то, что он притворялся, что любит ее, когда все, что ему нужно было сделать, — это просто немного подождать, сердилась на себя за то, что продолжала на что-то надеяться, когда все уже давно было кончено.