Дмитрий Быков - Статьи из газеты «Известия»

• Название: Статьи из газеты «Известия»
• Автор: Дмитрий Быков
• Жанр: Культурология

---

Был, впрочем, еще один аспект КВН, о котором писали мало, слишком сосредоточившись на эстетике этой и действительно веселой программы. А ведь по правде клуб с самого начала представлял собой некую тайную, но тем более увлекательную модель социального лифта, путь к социальной мобильности, которая у нас традиционно случается раз в двадцать-тридцать лет. Эта самая вертикальная мобильность случается либо во время войны, либо за счет общественной ломки; в остальное время господствует стабильность, общество поделено на четкие страты, и успешный карьерист может в лучшем случае достигнуть потолка на своем этаже, но никоим образом не перепрыгнуть на следующий. КВН — оттепельный лифт, попытка отфильтровать действительно находчивых и веселых, поскольку именно эти качества требовались от человека шестидесятых, чтобы успешно расти и руководить другими. Находчивость — это вам не креативность, не принципиальность, не созидательная энергия, а по-своему почтенный дар приспособляемости, извлечения новых смыслов и выгод из ветшающих ресурсов и скудеющих схем. КВН породил целую школу оптимистичных, энергичных, изобретательных людей. Кто узнал бы без этой программы о бакинском студенте-медике Юлии Гусмане, ставшем в семидесятые ведущим эстрадным режиссером? И таких судеб было много — как-никак, Ворошилов и Лысенко, два титана отечественного телевидения, были напрямую причастны к КВН. И Сергей Муратов. О самом Маслякове не говорю — этот пример творческой неувядаемости доныне поражает поклонников. В общем, наличие быстрой реакции, высокой адаптивности и мягкого юмора были теми самыми критериями, по которым в начале шестидесятых формировали элиту. Умение шутить — но без злопыхательства; фрондировать — но в рамках; и обаяние, обаяние, конечно! Никто из тех капитанов не пропал. Правда, многие уехали.

Замечу, что Ворошилов и впоследствии имел вкус к выращиванию новой элиты. Лучшие знатоки — Латыпов, Друзь, Вассерман, Бялко, Козлов — высоко поднялись по карьерной лестнице. А все потому, что отлично соображают, быстро решают и многое помнят. Правда, из них получаются в основном консультанты и политологи. Персонажу переднего плана — публичному политику, крупному финансисту — не надо выглядеть слишком умным. Первого не поймет народ, второго сразу удавят завистливые партнеры.

Возродившись в 1986 году, КВН с самого начала производил впечатление некоей вторичности и натужности — молодые люди разучились острить. Зато они научились превращать все в шоу и эффектно прокатывать получившийся продукт по эстрадам страны. КВН продолжал оставаться лифтом — именно по нему поднялись к власти и могуществу Михаил Лесин, Александр Акопов, покойный Юрий Заполь. Все эти люди начинали у Маслякова — в качестве игроков, а потом и администраторов. Лесин возрождал КВН, еще будучи монгольским строителем, — то есть задолго до его официального возвращения. И все они, демонстрируя новые формы веселья и находчивости, заняли весьма пристойное положение во времена очередной русской революции.

Право, не знаю, как должна выглядеть сегодня телепрограмма, отбирающая новые элитные кадры и продвигающая их к власти. Это должен быть какой-то угрюмый клуб невеселых и потерянных, но стопроцентно лояльных и абсолютно безликих. Разминочный конкурс: двадцать раз сказать одну и ту же пустопорожнюю фразу разными словами. Конкурс капитанов: доказать, что именно вы по-настоящему любите Первое Лицо. Музыкальный конкурс под фанеру, спортивный забег в мешках на месте по кругу, исторический — кто вспомнит более старый анекдот… Финал — кидание нечистотами в оппонента на скорость… Впрочем, вертикальная мобильность, кажется, переместилась из КВН в другое место. Теперь будущую элиту отбирают с помощью новостных программ — вспомним о стремительной карьере Маргариты Симонян. В общем, это логично. Они тоже сейчас довольно смешные.

8 ноября 2006 года

«В истории смысла нет, а в жизни — есть»

Беседа поэта Александра Кушнера с писателем Дмитрием Быковым

Кушнер нечасто балует Москву поэтическими вечерами. Последний он дал в Большом зале ЦДЛ — при минимуме рекламы, без традиционных атрибутов юбилея вроде вступительных речей или громоздких музыкальных номеров. Полтора часа он спокойно читал новые стихи и благожелательно отвечал на вопросы. Каждый его визит, каждый разговор с ним внушает бодрость и твердость — качества, редкие в нынешней поэзии, да и в жизни.

Узор судьбы и закономерности истории

[Дмитрий Быков: ]

— Вы, кажется, решили опровергнуть все поэтические стереотипы: счастливы в семейной жизни, лет 30 любите одну женщину и пишете о ней, сочиняете сильную лирику после пятидесяти, не пьете, трагическое мироощущение сочетаете с доверием и любовью к жизни, либерализм — с государственничеством…

[Александр Кушнер: ]

— Дожил до семидесяти… Анненский лучшие вещи написал в последний год жизни, уже за пятьдесят; Тютчев и Фет писали в старости замечательную лирику, Баратынский был прекрасный семьянин (ему нравилось это слово); Мандельштам всю жизнь (с кратковременными отвлечениями) любил одну женщину — свою жену; Тютчев не пил, Маяковский тоже; Пушкин сочетал либерализм и «государственничество»… Под поэтический стереотип попадает, кажется, один Байрон — и тот англичанин.

[Дмитрий Быков: ]

— Но отчаянные ваши стихи из «Голоса» и «Таврического сада» на вечерах заказывают из зала чаще. Может, счастливому человеку стихи не особенно нужны?

[Александр Кушнер: ]

— Толстой смеялся над этим, говорил о Тургеневе: «Траги-изм, траги-изм… Где он видел трагедию?» Разумеется, Толстой прекрасно знал, как страшен этот мир, но ведь не только страшен, не правда ли? Когда-то я писал в «трудную минуту» жизни:

«…И мальчик не заслуживал вниманья,
И дачный пес, позевывавший нервно.
Трагическое миросозерцанье
Тем плохо, что оно высокомерно».

Блоковское угрюмство замечательно сочеталось с «добром и светом», с «соринкой на ноже карманном», с тем, как «упоительно встать в ранний час»… Об этом имеет смысл сказать, потому что сегодня мы затоплены беспросветным нытьем в стихах, дешевой мрачностью и оголтелым цинизмом. А счастливые стихи (вспомним Фета или Пастернака) хороши еще и потому, что за ними стоит знание о быстротечности жизни, краткости счастливого мгновения, заговаривание собственной боли. Едва ли не самые жизнеутверждающие стихи Мандельштам написал в 1937 году!

[Дмитрий Быков: ]

— Каковы преимущества возраста?

[Александр Кушнер: ]

— Прямая, соединяющая не три-четыре, а, скажем, десять точек на плоскости, дает возможность увидеть узор судьбы, ее сложный, ветвящийся рисунок.

[Дмитрий Быков: ]

— И закономерности общей истории, добавил бы я.

[Александр Кушнер: ]

— Исторические закономерности, увы, я готов поставить под сомнение. И Лев Николаевич, и марксистская историческая доктрина, и школьные учителя, твердившие о малой роли личности в истории, льстили истории. Ее делают личности, ими определяется очень многое.

Я склонен назвать переломной датой в нашей новейшей истории 1953 год, когда испустило дух отвратительное чудовище. Мне было 16, и я хорошо помню не только ужасы войны, но и постановление о журналах «Звезда» и «Ленинград» — нам его разъясняли в классе, и борьбу с космополитизмом, и журнал «Крокодил», и «дело врачей». После — возвращение несчастных из лагерей, возможность «тайной свободы» за письменным столом, медленное прибавление света.

Вся вторая половина века, несмотря на срывы и возвратные течения, была благополучной. Достаточно сравнить судьбу моих ровесников с судьбой старшего поколения, чтобы понять, о чем идет речь.

[Дмитрий Быков:]

— Не стоит валить на Сталина всю вину за садомазохизм русской истории…

[Александр Кушнер: ]

— Всю — не стоит; я согласен с Мамардашвили, сказавшим, что свой маленький Сталин был в каждом коллективе. Но будь на его месте другой человек — история безусловно была бы иной; говоря, что все подчинено ее закономерностям, вы снимаете ответственность с частного человека, а именно эта ответственность кажется мне фундаментальным принципом, основой совести, если угодно.

Всякая частная жизнь имеет смысл, и проследить его всегда увлекательно; история не имеет никакого смысла и никакой цели. Можно ли радоваться крушению высоких цивилизаций, падению Афин или Рима и торжеству варварства, пришедшего им на смену? Какие оправдания можно найти для инквизиции или фашизма? Сталинизма? Клио, муза истории, — кровавая муза. Я не противопоставляю историю и природу: обе принципиально чужды любой морали. Тектонические сдвиги, землетрясения, извержения вулканов так же безответственны, как исторические катаклизмы. История непредсказуема.